Лицо в тени - Малышева Анна

– Кто-нибудь должен подежурить! Почему не он? Мы устали не меньше его.

– Брось. Я ведь не работаю, – убито отозвалась сестра.

– Ты всегда так говоришь, вот и получается, что пашешь больше всех!

– Но в самом деле, вдруг они вернутся?

– Да если бы они были в поселке – давно бы вернулись! Кроме бабы Любы, тут никаких знакомых нет! Ты думаешь – они решили переночевать где-нибудь под забором? Или забрались в чужой сарай?

Марина коротко ответила, что спать не ляжет. Алина может идти наверх. А она посидит здесь. Все равно – ей не уснуть.

Девушка прикинула, во сколько ей завтра вставать. Суббота была для нее рабочим днем – впрочем, как и все остальные. Перед открытием магазина никаких выходных никому не полагалось. Работы было невпроворот. Перед ней, как наяву, возникли коробки с манекенами – два из них были еще не собраны, а сколько труда стоит разместить их в витринах? Она почувствовала себя в ловушке.

– Хорошо, – решила Алина после недолгого раздумья. – Я лягу тут, на диванчике. Только принесу подушку.

Марина не возражала. Казалось, она даже ее не слышала. Но когда сестра примостилась на узеньком жестком диване, прикрыла ноги курткой и попросила выключить верхний свет, сестра пересела к ней и тихо заговорила. В углу кухни горела слабая настольная лампа, на плите шипел мокрый, только что поставленный на огонь чайник. Голос сестры был настолько тих, что его иногда заглушало тиканье настенных часов.

…Тогда, после первого визита Андрея, она ничего не рассказала мужу. Сперва Марина колебалась – может быть, стоит рассказать? Но потом она представила себе возможные последствия. Ей придется объяснить – чего ради Андрей вспомнил о ней? Может быть, она сама нашла его? Навязалась ему на шею, как когда-то? Пригласила в гости? Дала свой номер телефона? А может быть, обещала ему встречу с Ильей?

Муж был патологически ревнив. И Марина так никогда и не могла понять – был ли он таким от природы, или сам себе подставил подножку, женившись на беременной от другого девушке? Возможно, найди он себе невесту без такого прошлого, он был бы самым обыкновенным мужем – в меру подозрительным, в меру недоверчивым… В первое время после их свадьбы Марина часто пыталась обсудить с ним ситуацию. Начиналось с пустяка – она приходила домой на полчаса позже обещанного. Или вешала телефонную трубку в тот самый момент, когда в комнату входил Василий. Он мрачнел, замыкался, а потом, когда она и думать забывала о случившемся, внезапно начинал донимать ее ревнивыми расспросами. Она пыталась ему объяснить, что в ее поведении нет ничего дурного. Если он не верит – может проверить! Вот телефон сокурсницы, которой она только что звонила. Почему так резко положила трубку? Да потому, что разговор был окончен. Да ничего она не скрывает, ей нечего скрывать! Ну правильно, пришла домой на полчаса позже. Потому что нужно было зайти на рынок. И вот доказательство – она купила зелень и картошку. Почему не сделала этого вчера, в воскресенье?

Сперва Марина только смеялась над этими расспросами. Через несколько месяцев уже начинала плакать. После того как она родила Илью – муж попросту начал ее бить.

Именно тогда она поняла, какую ошибку совершила, согласившись выйти замуж за этого парня. Он не мог ей простить единственную вину, которую она за собой знала – чужого ребенка. А она не могла эту вину загладить – ведь Илья всегда был перед глазами. Живой упрек, свидетельство ее былой распущенности… Неопровержимый довод, что муж всегда был прав!

– Но ведь и ты знал, что он чужой! – плакала Марина, прикладывая к распухшему лицу мокрое полотенце. – Зачем же ты женился на мне! Надеялся, что я его не доношу, рожу мертвого?

Он говорил, что жена дура. Что на ребенка он как раз не сердится. И на нее он бы тоже не сердился, если бы она вела себя как следует. Что ни говори, а полчаса она где-то шлялась, и нечего совать ему под нос зелень и картошку. Их можно было купить в овощном магазине на углу, а не тащиться за такой чепухой на рынок.

Еще позже – после рождения дочери, Марина перестала даже оправдываться. Не то чтобы муж перестал к ней приставать с ревнивыми расспросами. Он даже не забыл свой обычай прикладывать к ней руку… Просто она уже не видела никакого смысла его переубеждать. Это было совершенно бесполезно. Его ревность оказалась не временной причудой, а затяжной, застарелой болезнью, вылечить которую она не могла. И жена больше не оправдывалась. Тем более что в остальное время он был хорошим, заботливым мужем и прекрасным отцом. Как своей родной дочери, так и Илье. Именно это заставляло ее многое прощать мужу. Она не могла упрекнуть его в том, что Василий в чем-то ущемляет Илью. Он свято хранил свое обещание – ничем не давал понять, что мальчик ему чужой. Правда, все поголовно замечали, что он больше любит Катю, но в конце концов, что тут было удивительного? Многие отцы больше любят дочерей. Во всяком случае, Илья не выглядел несчастным, да и вряд ли чувствовал себя таким. Обычный мальчик – энергичный и в то же время немного ленивый. Он больше любил спорт, чем литературу, больше – пепси, чем молоко… За детей Марина была спокойна.