Клан Инугами - Ёкомидзо Сэйси

— Можно взглянуть? — Киндаити взял сверточек из руки Такэко и внимательно осмотрел пуговицу.

Золотая, в форме цветка хризантемы, пуговица, усыпанная бриллиантами… И тут Киндаити заметил крошечное темное пятнышко, вероятно на лепестке хризантемы.

— Госпожа Умэко, вы уверены, что это пуговица с рубашки господина Томо?

Умэко молча кивнула.

— А других, запасных, пуговиц не было?

— Нет и не могло быть. В наборе было всего пять, никаких запасных.

— Стало быть, это она, та самая, что оторвалась от рубашки господина Томо. Госпожа Такэко, можно ли мне взять ее на некоторое время? Хочу попросить инспектора кое-что проверить.

— Конечно.

Киндаити бережно заворачивал пуговицу в папиросную бумагу, когда в комнату ворвался инспектор Татибана.

— А, вот вы где, господин Киндаити. — Инспектор направился к нему. — Знаете, довольно странно. Мы думали, что в очередном убийстве, если оно произойдет, будет использован топор, но преступник нас перехитрил. Киё удушили какой-то тонкой веревкой, как и Томо. Похоже, после этого убийца сбросил тело в лед с наблюдательной площадки.

Киндаити рассеянно слушал инспектора и, дождавшись, когда тот кончит, устало покачал головой.

— Нет, инспектор. Все так, как должно было быть. Топор здесь очень даже при чем.

Инспектор нахмурился.

— Но, господин Киндаити, был бы топор — была бы рана.

Киндаити вынул из-за пазухи записную книжку и авторучку.

— Инспектор, это ведь тело Киё, верно? И коль скоро Киё был найден вверх тормашками… — На странице записной книжки Киндаити начертал:

КИ Ё

Ё КИ

Глаза у инспектора Татибана, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Господин Киндаити! — Он пыхтел, сжимая и разжимая кулаки.

— Да, инспектор. Это детская загадка. Убийца использовал тело жертвы, тело Киё, чтобы обозначить топор, ёки. Вот вам и ёкикотокику!

Киндаити расхохотался — он смеялся бессмысленным, визгливым, чуть ли не истерическим смехом. И, как и ожидалось, снежные хлопья закружились под свинцовым небом.

Злосчастная мать, злосчастный сын

Вечер. Половина десятого. Местность вокруг озера Насу окуталась снегом, пошедшим с самого утра. Вся земля словно надела пухлые зимние одежды. Озеро, города и деревни вдоль берега и горные цепи над ними — все овеяно влажными крупными хлопьями снега, и от их круговерти кружится голова. Ни ветерка, только мягкие белые цветы зимы непрестанно сыпались с темного неба. И тишина вечера проникает в душу.

Тишина эта словно скопилась и в самой вилле Инугами. Киндаити, инспектор Татибана и поверенный Фурудатэ сидели в гостиной перед английским камином. Все молчали. Так, безмолвно, не произнося ни слова, они сидели довольно давно и глядели в яркий огонь. Только время от времени с треском обваливались прогорающие дрова.

Трое мужчин ждали результатов вскрытия и сравнения новых отпечатков пальцев Киё с молебным отпечатком его руки. Киндаити, утонув в большом мягком кресле, сидел неподвижно, закрыв глаза. В голове у него роились идеи, которые начали принимать определенные очертания — прежде этому мешало некое слепое пятно. Но вот сегодня наконец он увидел, где именно находится то слепое пятно, и благодарить за это следовало Тамаё. Киндаити чуть вздрогнул, открыл глаза и огляделся, словно пробудился ото сна. Снег стал падать гуще. Мягкие, белые хлопья непрестанно пересекали оконное стекло.

Тут послышался негромкий скрип колес по снегу, смолк у парадного, и сразу же затрезвонил дверной звонок. Они переглянулись, Татибана привстал, но к входной двери уже прошуршали чьи-то шаги. Непродолжительный, но напряженный разговор, и вот те же шаги прошуршали к гостиной, дверь отворилась. Это была служанка.

— Инспектор, там кто-то вас хочет видеть, — сказала она в некотором замешательстве.

— Меня? Кто?

— Женщина. Она говорит, что ее зовут Кикуно Аонума.

Все трое вскочили со своих кресел.

— Кикуно Аонума! — Инспектор Татибана с трудом сглотнул. — Пожалуйста, проведите ее сюда, пожалуйста, поскорей.

Служанка удалилась, и в скором времени в гостиную вошла миниатюрная женщина в темном пальто, голова ее и лицо были прикрыты старомодной красно-коричневой вуалеткой. Должно быть, она приехала на велорикше — ни пальто ее, ни вуалетка ее не намокли.

Кивнув головой трем мужчинам, она сняла пальто и вуалетку, отдала их служанке и, снова повернувшись к ним, вежливо поклонилась. Увидев ее лицо, они вздрогнули от неожиданности и утратили дар речи, словно увидели нечто невообразимое.