Фантом памяти - Маринина Александра Борисовна

- Но у меня работа, - неуверенно возразила она. - Сегодня воскресенье, я свободна, а завтра я уже должна работать.

- Отмени, - безапелляционно потребовал я. - Позвони и скажи, что ты все отменяешь.

- Я не могу, Андрюша. Дело ведь не только в деньгах, которые я этим зарабатываю. Дело в людях, которые нуждаются в помощи и надеются на то, что я им помогу. Они верят, что я научу их бороться с болезнью.

- Я тоже нуждаюсь в твоей помощи.

- Не так, как они. Когда ты был болен, я тебя лечила. Теперь больны они, и тебе придется уступить меня им.

- Но я не могу расстаться с тобой! - я уже почти кричал. - Я чудом тебя нашел во второй раз. Я не могу от тебя оторваться.

- Не отрывайся, - она снова улыбнулась, прижалась ко мне. - Ты можешь остаться здесь, тебе совсем не обязательно возвращаться на дачу. Ты же сам сказал, что жена тебя не контролирует, на дачу приезжать не будет, на звонки по городскому телефону ты не отвечаешь, а мобильный телефон - великая вещь: с одной стороны, ты всегда на связи, а с другой - невозможно проверить, где ты на самом деле - в Москве, на даче или вообще за границей.

В этом был свой резон. И в самом деле, почему бы мне не остаться у Елены? Конечно, работать здесь я не смогу, но я и не собираюсь. Мне нужно разобраться со своими делами, обеспечить собственную безопасность, а этим даже удобнее заниматься, находясь в Москве, нежели за городом.

- Мне нужно взять ноутбук с материалами и собрать туалетные принадлежности. Ты поедешь со мной?

Елена молча кивнула, скинула халатик и достала из шкафа джинсы и свитер.

Муся позвонила, когда я на даче укладывал в сумку бритвенный прибор. Что-то она нетерпелива, ведь я утром отзвонился ей, как полагается, а до вечера еще далеко.

- Корин, ты помнишь журналистку, такую маленькую девчушку, которая брала у тебя интервью в санатории?

Маленькая журналистка? Ах да, наверное, это та, которую я назвал Воробышком. Славная девочка, толковая.

- Помню. И что?

- Она просит еще одно интервью с тобой, теперь уже для другого издания. Как ты на это смотришь?

- Нет настроения. Я работаю, Муся, и не хочу отвлекаться.

- Как скажешь. Значит, я ей отказываю? Смотри, Корин, подумай как следует, она хочет сделать материал для очень серьезной газеты. Если ты собираешься делать книгу о милиции, то читатели этой газеты - как раз твой контингент. Надо бы перед ними засветиться, показать себя автором, ориентированным не только на проблемы современного бизнеса, заодно и заявку на новую книгу озвучить, пусть народ ждет.

- Вообще-то... - в голове мелькнула мысль, показавшаяся мне не такой уж бредовой, - ты, пожалуй, права. Дай ей мой телефон, я с ней договорюсь о встрече.

- Это моя обязанность, - чуть удивленно и даже обиженно протянула Кошечка, сделав особый акцент на слове "моя". - Скажи, когда тебе удобно, и я привезу ее к тебе на дачу.

Еще чего не хватало! Вот это-то как раз в мои планы совершенно не входило. Надо выкручиваться.

- Муся, не будь неделикатной, - я подпустил в голос побольше похотливой сальности. - Я отлично помню эту девочку. Надеюсь, ей уже исполнилось восемнадцать? На нашей встрече ты будешь лишней.

- Понятно, - она коротко хохотнула. - Седина в бороду, значит. Нет, ради бога, я не против, она действительно очень хорошенькая. Так я даю ей твой телефон?

- Мобильный, - на всякий случай напомнил я. - К городскому я не подхожу, я его вообще отключил.

- Ладно. Только не забудь ей сказать, чтобы прислала материал на визирование.

- Не забуду, - пообещал я.

Вдвоем с Еленой мы быстренько уложили в одну сумку мое барахло, включая одежду, а в другую - купленные накануне напитки и продукты, солидный двухнедельный запас: не сваливаться же нахлебником на голову одинокой женщине.

- Андрюша, я все хотела спросить, но стеснялась, - Елена тронула меня за рукав. - Что у тебя за странные отношения с телефонами? Почему ты не подходишь к городскому, если на звонки по мобильнику все равно отвечаешь? Так ты ни от кого не спрячешься.

- Во-первых, у меня новый номер мобильного, его не знает никто из посторонних, а номер городского телефона существует уже много лет и разошелся так неконтролируемо и широко, что никогда не знаешь, кто тебя может по нему разыскать. Какие-нибудь просители, молодые авторы, журналисты и так далее. А во-вторых, я не то чтобы прячусь, а разумно дозирую общение. Представляешь, сколько времени матушка будет морочить мне голову по городскому телефону? Или жена начнет подробно докладывать, как идет ремонт. А так они звонят на мобильный, я нагло вру, что вышел прогуляться и перезвонить мне некуда, в темпе рапортую, что жив, здоров и сыт, и всё. Они же понимают, что каждая секунда разговора - это деньги. Оливки берем или пусть здесь остаются?

- Если не острые, то берем.

- Острые, я к пиву выбирал.

- Тогда ну их, острое вредно. Ну что, Андрюша, все собрали? Можем двигаться?

Я видел, что Елена нервничает. Здесь, в моем доме, ей было не по себе, и она хотела побыстрее уйти отсюда. Да и мне отчего-то неприятно было тут находиться. Надо же, я помню, с какой любовью и тщательностью мы с Линой строили этот дом и обставляли его, сколько книг было написано вот за этим столом, сколько идей и сюжетных поворотов придумалось на просторной террасе в удобном шезлонге, сколько радости мне всегда доставляло пребывание на даче. Особенно в одиночестве. Или в обществе какой-нибудь очаровательной пассии. Но чаще все-таки в одиночестве. Я любил этот дом. А вот сейчас испытывал непонятную нервозность и неловкость. Впрочем, почему же непонятную? Вполне понятную и объяснимую. Этот дом ровно наполовину мой, а на другую половину принадлежит Лине, и не только в смысле права собственности, но и в смысле вкуса, запаха, наличия вещей, принадлежащих моей жене. После того что я вспомнил, находиться здесь было почти физически больно.

- Поехали, - скомандовал я.

Запирая дверь, я подумал, что закрываю на замок темный чулан, в котором остается отвратительное прошлое. Может быть, я вообще больше не вернусь сюда, уйду от Лины, разведусь с ней, оставлю ей этот загородный дом и начну жизнь сначала, с новой страницы. Женюсь на Елене... Да, с квартирой надо будет подумать, как поступить, а вот дом я точно оставлю Лине, ведь именно здесь я провел те дни после избиения, самые черные дни в моей жизни, и незачем мне вновь и вновь погружаться в эту атмосферу. Именно сюда приезжал тогда Борис, и воспоминания об этом кажутся мне еще более болезненными, чем воспоминания о четырех ублюдках, мочившихся на меня в летнем подмосковном лесу. И именно здесь, в этих стенах, на этих диванах и креслах, провел я страшную минувшую ночь, осознавая восстановившуюся в памяти реальность и ее последствия. Если правда, что тяжелые переживания и черные мысли имеют отрицательную энергетику, которая сохраняется в помещении надолго, то здесь, в этом доме живые организмы не имеют перспектив выживания. И я не буду больше здесь жить. Похороню здесь бывшего Корина и повезу в город Корина нового. Может быть, все-таки можно вырубить свой сад и посадить новые деревья и цветы? Высказать всем открытым текстом все, что думаю о них, разоблачить обман, разорвать отношения, повернуться и уйти. И начать все заново: завезти саженцы и растить новый сад.

Журналистка-Воробышек позвонила, когда мы были на полпути к Москве. Я даже не сообразил, кто звонит, когда она звонким голоском представилась.

- Это Лада Ланская.

По возникшей паузе она догадалась, что я не помню ее имени, и уточнила:

- Мария Владимировна сказала, что я могу связаться с вами напрямую.

- Ах да, конечно.

Вот же бывает, чтобы имя до такой степени не вязалось с внешним обликом! Коротко остриженная пацанка в бесформенной майке и тяжелых спортивных ботинках - и имя под стать эстрадной диве.

Мы договорились встретиться на следующий день в кафе возле дома Елены.

- Андрюша, а как ты меня называл там, в санатории? - спросила Елена.

Она знала о моей любви к прозвищам, как знала и о том, что эта привычка не распространяется на самых близких и любимых.

- Мимоза, - коротко ответил я, внутренне съежившись. Более неудачное сравнение трудно было придумать. Хрупкий и дрожащий от страха цветок не имел ничего общего с сильной волевой женщиной, не сломившейся перед страшной болезнью и победившей ее. Я не знаю, как работает тот метод, которым пользуется Елена, даже не помню, как он называется, потому что не очень-то верю во все эти штучки, но факт есть факт: она вылечила себя, меня и еще огромное количество людей, которым врачи безапелляционно заявляли о необходимости немедленного хирургического вмешательства и давали самые нерадужные прогнозы.

- Мимоза? - она тоже удивилась. - Почему?