Золотые нити - Солнцева Наталья

– О, Владыка Вечности, как я ошибался!

Сехер подставил неярким солнечным лучам гладко обритую голову красивой формы, крупно вылепленную, как и вся его высокая сильная фигура. Сейчас можно наслаждаться приятным теплом, – днем зной станет нестерпимым.

Он любил эту страну, которую недаром называли Страной Солнца, в которой поклонялись солнцу, дающему жизнь и испепеляющему. Ему слагали гимны, и Бог Гор – Светлый Сокол, побеждал силы мрака. А золота – солнечного металла, – в Египте было больше, чем песка речного.

Жрец смотрел на все вокруг, заливаемое утренним розовым светом, и вдруг понял, что на Тийну он всегда смотрел по-другому, – не так, как на все остальное в этом мире. Когда бы не обратился на нее взор, дыхание невольно стеснялось, сердце охватывала горькая нежность, порождающая смятение мыслей… и самые сокровенные струны в его душе начинали петь свою древнюю, таинственную, необъяснимую, как сама Вселенная, песню… Он готов был отдать жизнь за ремешок ее сандалии. Это было так, и он ничего не мог с этим поделать.

Она вздрогнула, почувствовав его руки на своей груди, легкий поцелуй в щеку.

– Ты испугал меня. Не подкрадывайся сзади! Как ты так неслышно ходишь?

– Я давно стою и смотрю на тебя. Тебе хорошо?

Он поправил несколько выбившихся из ее прически прядок.

– Может быть, мне тоже побрить голову? – Тийна улыбнулась. – Просто завидно, как мало хлопот тебе доставляют волосы. И не жарко.

– Можешь сделать все, что захочешь, я все равно буду любить тебя.

– Даже если мое тело станет совсем старым и некрасивым? – Она повернулась и пристально посмотрела ему в глаза.

– Я люблю тебя. А ты не тело, можешь мне поверить. Если бы ты была цветком, я поставил бы около тебя красивую беседку и проводил бы в ней свои дни. Я бы любовался тобой, гладил твои листья и беседовал с тобой обо всем, что меня волнует. Веришь?

– Обними меня.

Тийна чувствовала силу, исходящую от его рук, и ей казалось, что эта сила оградит ее от непонятной грусти, или от незримой опасности… она сама не знала, от чего.

– Как в тебе много всего, чего ты сама о себе не знаешь…

Сехер ощущал жар желания, и с трудом справлялся с ним. Солнце начало припекать сильнее, жгло открытые плечи. Пора было уходить в дом. Построенный особым образом, он сохранял прохладу внутренних помещений в любое время суток.

– Пойдем. А если тебе лень идти, то я отнесу тебя.

Он легко подхватил ее и понес, прижимая к себе и чувствуя ее тяжесть, чувствуя счастье от этого движения, от этого утра, от этой жизни под солнцем на планете Земля…

В один из дней, когда земля снова стала желта от пшеницы, и землепашцы приносили дары богине Рененутет, помогающей им возделывать землю и собирать обильный урожай, – к большому просторному дому Сехера прибыла небольшая процессия.

Вышколенные рабы пропустили во внутренний двор только одного человека, преклонного возраста и тучного, одетого в богатые одежды и многочисленные золотые украшения. Лицо его, сильно взволнованное, блестело от пота.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая в пурпур листья олив, наполняя сумерки медным отсветом последних лучей. Хозяин дома встретил позднего гостя на открытой веранде, пригласил его присесть.

– Что привело тебя сюда в столь поздний час? Какая тревога не дает тебе покоя?

Сехер собирался провести вечер в наблюдении звездного неба и составлении магических карт, поэтому явление непрошеного посетителя слегка раздосадовало его.

– Прости, Владыка, – голос гостя дрожал от напряжения, или сдерживаемого страха, – мне известно, что ты служил самому Великому Джехути-Тоту, который был сердцем Ра, писцом Богов, и произнес слова, сотворившие мир! Ты знаешь все заклинания, которые души используют в своем путешествии из этого мира в следующий… – старик запнулся, и глаза его наполнились слезами. – Моя единственная и любимая дочь…умирает. Неизвестная болезнь поразила ее члены, и я умоляю тебя осмотреть ее и совершить магический обряд!

Верховный Жрец опустил глаза. Мысленным взором он увидел тело молодой женщины, изможденное болезнью, в котором едва теплилась жизнь. Решение, как и всегда, пришло само собой, ему оставалось только произнести слова надежды.

– Огонь растения Хетхер убьет жар лихорадки в членах. Твоя дочь будет жить. Ее время идти по Дороге Мертвых еще не пришло.

Он остановил жестом порыв старика броситься к его ногам, и продолжал:

– Тебе придется оставить девушку на несколько дней здесь. Потом заберешь ее. Но ты окажешь мне за это услугу.

– Приказывай, я все исполню. Ларцы с дарами я привез с собою. Если этого недостаточно, скажи… нет пределов моей благодарности.

– Ответь мне на два вопроса. Что случилось с твоей дочерью? И откуда ты узнал, кто я?

Лицо гостя покраснело еще сильнее, он тяжело отдувался, глазки его, затерявшиеся между пухлыми щеками, забегали. Воля Жреца оказалась сильнее – тучный господин как-то вдруг весь обмяк и начал бормотать нечто невразумительное.

– Говори ясно. – Голос Сехера прозвучал негромко, но ослушаться его было невозможно.

– Владыка, произошло ужасное! Моя дочь, цветущая, здоровая, гибкая, как молодой тростник, внезапно начала чахнуть и увядать столь стремительно, что все целители разводили руками. Никто не давал мне надежды. Боги отвернулись от меня и моей несчастной дочери! И все из-за этих проклятых серег!

– Каких серег?

– Выслушай, я сам ничего не понимаю… Мой младший брат, военачальник фараона, воевал на границе Нижнего Царства, и был убит. Вместе с горестным известием мне привезли и его вещи. Что воин берет с собой в поход? Самое необходимое. Оружие я отдал его другу, а плащ решил оставить себе, на память.

Когда же, дождавшись вечера, я уединился, дабы ничто не мешало мне оплакивать моего брата, я прижимал к себе плащ, ощупывал каждую складочку, заливаясь слезами. И вдруг пальцы мои наткнулись на что-то твердое. Я разрезал шов и увидел прелестные женские серьги с рубинами. Такой тонкой и необычной работы мне еще не приходилось видеть. А уж я знаю толк в драгоценностях!

Я подумал, что мой брат хотел сделать подарок женщине, которую любил, и спрятал драгоценность, чтобы она не потерялась в походе. Я хотел выполнить последнее земное желание моего дорогого брата, и начал повсюду узнавать об этой женщине, чтобы передать ей серьги. Но… так и не смог ее найти. Никто ничего не знал, и мне пришлось прекратить поиски.

Старик тяжело вздохнул и робко посмотрел на Жреца. Тот невозмутимо слушал, оставаясь спокойным.

– Продолжай.

– Я очень люблю свою дочь. Она – единственная отрада моей жизни. Я решил отдать ей серьги. Когда она их увидела, то сразу надела. И с тех пор не расставалась с ними. Жизнь пошла свои чередом, и все было хорошо… Но в один из дней я заметил у нашего дома странного человека, с ног до головы закутанного в покрывало. Я велел слугам выгнать его, но они не сделали этого, потому что странник исчез.

Сехер насторожился, сердце его быстро и сильно забилось – он вспомнил серую тень в саду и почувствовал, как жар бросился ему в лицо. Дыхание Сета снова опалило его… Скрытая угроза, реально осязаемая, возникла в до сих пор казавшемся безопасным пространстве, и тяжело опустилась на все окружающее – дом, сад, реку и уходящие в даль поля и оливковые рощи…

– Больше ты не видел его?

Старик заплакал.

– Возвращаясь однажды утром с причала, где я закупал кое-какие товары, я увидел в саду мою дочь, и рядом с ней этого ужасного человека. Ничего особенного в нем не было, но когда я увидел его, ледяной холод сковал мне грудь, и какой-то непреодолимый страх закрался в сердце. Я не имел больше ни минуты покоя. Дочь объяснила, что странник хотел купить ее серьги, но она решительно отказалась продавать их. Не знаю почему, я в тот же день уговорил дочь спрятать драгоценность. Никто не сможет до нее добраться!

Тогда и случилось несчастье. Моя девочка стала печальной, к ночи у нее началась лихорадка, которая то прекращалась, то начинала терзать ее вновь… Она таяла на глазах. Никто не мог помочь ей… никто.

Этот человек появился вновь, – я так и не рассмотрел его лица, как будто…у него лица не было. Он не говорил, а шелестел, словно сухой камыш: просил продать ему серьги, и тогда моя дочь поправится. Но я ему не поверил. Начал звать слуг и рабов, и странник исчез. Мы обыскали все вокруг… он словно сквозь землю провалился.