Севильский слепец - Уилсон Роберт

— Вовсе нет… потому что мы будем копать и самостоятельно. Вы займетесь Хоакином Лопесом из «Sinco Bellotas». С ним стоит побеседовать. Перес отправится в муниципалитет и узнает названия компаний, связанных со строительным комитетом «Экспо — девяносто два». Фернандес пойдет в лицензионное управление и вытащит из них все возможные сведения, а потом — в департамент здравоохранения и пожарную службу, и только опросив всех, вплоть до цветочниц, всучивающих букеты посетителям ресторана, забывшим о романтике, мы оставим сеньору Хименес в покое. Так что, хотя мы и сотрудничаем с ней, она постоянно будет под прессингом.

— А как насчет местных рэкетиров?

— Если бы их что-то не устраивало, они просто сожгли бы один из ресторанов, но не стали бы мучить и убивать владельца. Однако, думаю, нам стоит их прощупать.

— А наркотики? — поинтересовался Рамирес. — Если учесть, что мы имеем дело с экстремальным поведением — с психопатической жестокостью.

— Свяжитесь с отделом по борьбе с наркотиками и проверьте, нет ли у них чего-нибудь на Рауля Хименеса или кого-нибудь из его знакомых.

Через пятнадцать минут подошли остальные члены его группы. Фалькон устроил в кабинете летучку, показал коллегам полученные с видеопленки отпечатки и каждого загрузил рутинной работой на весь долгий тяжелый день. У Серрано он спросил о хлороформе и хирургических инструментах; из больниц пока не было ничего нового, там всё еще проверяли свои запасы, и Серрано продолжил обследование лабораторий. Баэну Фалькон послал в «Мудансас Триана» пообщаться с рабочими и, в частности, выяснить, что они делали в субботу утром во время похорон Хименеса. Все разошлись, а Фалькон долго беседовал по телефону с судебным следователем Кальдероном, после которого позвонил еще и комиссар Лобо. Вообще-то Фалькон ненавидел долгие пустые разговоры, но сегодня и Кальдерон, и Лобо первыми стали прощаться. После этого он рьяно занялся канцелярской работой, чего прежде никогда не делал в понедельник с утра, особенно во время расследования, но, довольно быстро закончив, удалился на встречу с Консуэло Хименес.

Они начали с просмотра присутствовавших на похоронах. Сеньора Хименес назвала их всех по именам и рассказала, какое отношение они имели к ее мужу. Неизвестных в толпе приглашенных не было. Затем они восстановили события последнего дня, а потом и последней недели жизни Рауля Хименеса. Встречи, обеды, приемы, совещания со строителями, со специалистами по садовому дизайну и по системам кондиционирования. Она передала ему список компаний, с которыми они имели дело в последние шесть лет: одни процветали, другие прогорели, третьи не выдержали конкуренции. После сообщения Рамона Сальгадо плохо верилось в то, что единственными врагами Рауля Хименеса могли быть поставщики мяса, рыбы, зелени и цветов, которые потерпели убытки на обслуживании его ресторанов. Консуэло Хименес все чаще посматривала на свои дорогие наручные часы, и Фалькон решил, что пришло время выложить главный вопрос.

— А как насчет строительного комитета «Экспо — девяносто два»? — поинтересовался он. — Могу я ознакомиться с этими бумагами?

— С какими бумагами? — спросила она.

— С отчетной документацией вашего мужа.

— Она не здесь, — ответила донья Консуэло и вызвала секретаршу, — и не в квартире.

Услышав тот же вопрос, секретарша выдала хорошо отрепетированный ответ с таким видом, словно рассчитывала получить прибавку к жалованью. Сеньора Хименес стала торопить Фалькона, ссылаясь на то, что ее ждут дети. Фалькон, сидя в кресле, наблюдал, как она собрала свои вещи и встала у двери, барабаня ногтями по сумочке.

— Наша встреча была очень продуктивной, — сказал он вполне искренне, потому что ее хорошо обдуманный визит к нему прошлым вечером и ее выборочное содействие сегодня утром дали ему первый повод заподозрить, что ее решимоость под влиянием честолюбия могла перейти в жестокость.

Он приехал домой обедать. Энкарнасьон оставила ему большую кастрюлю астурианской похлебки — фасоль, chorizo,^[65] morcilla.^[66] Ему совсем не хотелось есть, но он надеялся, что жирная еда и два бокала вина нагонят на него сон. Фалькон прилег, мучимый сомнениями, правильно ли он ведет расследование. В животе — бульканье. В ногах — подергивание. Одним словом, фиксация еще большего возбуждения. Он молил о сне, но сон не приходил. Тогда он позвонил Рамону Сальгадо и, только не дождавшись ответа, вспомнил, что тот отбыл в Сан-Себастьян за сестрой, чтобы отвезти ее в Мадрид.