Вся правда о небожителях - Соболева Лариса

– Как хочешь, – не стал уговаривать Артем, налил себе, выпил, а уже не шло. – Прогнала меня! Говорит, иди… к Лике! А я не могу без нее… типа жить не могу.

– Давай украдем С-Софию. Зап-прем здесь и… и все.

– Давай. Завтра.

Однако Вовчик что-то еще соображал, поэтому поводил пальцем из стороны в сторону:

– Она заявление… накатает. На нас.

– В мили… в полицию, да? – уточнил Артем, подумал и радостно сообщил: – А полиция – это мы. Пусть катает.

– Пусть, – кивнул Вовчик, взял сигарету (а он не курит), долго щелкал зажигалкой. – Я вот думаю… про Ками… ллу. А поч-чему мы исключили женщину?

Артем тоже прикурил от огонька, за это время обработал мозгами вопрос Вовчика, но намека не понял:

– В смысле?

– Патолого… Ефим то есть… сказал… убийца мог быть слабым. Поэтому три… – он черканул пальцем по воздуху три раза. – Полосы на шее. М?

– Угу. И?

– Я думаю: а Ольга, м? Нет, что она делает у Ро… Рогозина? Ночью, м? Нет, я про него… нет! Но она его пасет. А если она… типа любовь у нее? Оля баба…

Вовчик сжал кулак и потряс им, тем самым намекая на сильный характер Ольги, Артем немного тормозил, тем не менее согласился:

– Логично.

– Вот! – высоко поднял палец Вовка. – У Рогозина жена… больная… то да се… а Оля… Короче, она его хочет, понял?

– А Кама при чем? – не понял Артем. – Она убила Алису, а должна… по твоей логике… Оля убить. Если Ольга убила Каму… то зачем?

Вовчик попал в затруднение, однако через паузу выкрутился:

– Надо подумать.

Оба одновременно загасили сигареты в пепельнице, из которой окурки вываливались на стол. Артем налил водки только себе, значит, память еще не потерял, помнил, что Вовка норму выпил, и, готовясь опрокинуть рюмку в рот, замер. А замер, потому что телефон на столе мистически зашевелился от вибрации и заорал: «Я сошла с ума! Я сошла с ума!..»

Артем поежился, сморщил физиономию, выговорив:

– Лика. Я вытащил ее номер из… запретной зоны. Чтоб теперь тока по трубе с ней… Но сейчас не могу.

– Я с ней… побазарю, – взял трубку Вовчик. – Алло! Это Вова.

– Где Артем? – спросила Лика. – Дай ему трубку.

– Не могу. Его нет. Он…

– Я сплю, – подсказал Артем.

– Он спит, – повторил Вовчик.

– Скажи ей: пошла вон, – дал указание Артем.

– Он сказал, чтоб ты шла вон.

– Ты пьяный? – разгневалась Лика. – Дай трубку Артему!

Вовчик старательно подыскивал выражения, чтоб не оскорбить беременную женщину и одновременно внушить ей прописные истины:

– Лика… Зачем ты портишь ему жизнь? И себе? У вас не получится… с ребенком, без ребенка, а не получится… потому что любить должны оба, а не одна ты… Лика, отпусти его…

– Кретин! – раздалось в ответ.

Гудки дали понять, что базар закончен. Вовчик хмыкнул и показал Артему трубку, мол, отключилась, мне не удалось вразумить ее, но друг уже спал. Это правильно, пора и поспать. Вовка улегся рядом с другом, свернулся калачиком, ведь ночь врывалась в распахнутое окно холодом, а закрыть его Вовка не догадался, забыл и то, что существуют пледы, дающие тепло, и заснул тотчас.

Так случилось, что близких подруг, с которыми делятся абсолютно всем, у Софии не было. Боря подсовывал своих приятелей, которые не нравились ей, а от друзей со стороны жену старательно уводил. В сущности, из-за него отдалились ее подруги, даже с отцом надолго установились прохладные отношения. А кто виноват? Конечно, она. Поэтому держала в себе радости с неприятностями, оберегая отца от ненужных эмоций, но наступает период, когда нужно, чтоб кто-то разделил с тобой груз негатива, утешил добрым словом, на которое люди сейчас скупы. В этом смысле лучше отца у нее нет друга, и София, переступив порог, шутливо заявила ему, что сегодня намерена устроить душевный стриптиз. Рассказала все, естественно, вперемежку со слезами, запивая их зеленым чаем с лимоном.

– Я в пресс-службу поступила работать, чтоб каждый день его видеть! А как теперь? Он же будет маячить перед глазами, на нервы действовать. – Впрочем, сама же София и находила решение. – А пусть маячит, я покажу, что сильнее его. Нет, я продемонстрирую ему полное равнодушие, а то смотрите какой: у него две бабы, одна беременная, вторая для релаксации. Султан! Думаю, это неприятно, когда бросают, а бросила его я!

Вот и пришла она к относительному равновесию, когда посетила ее голову мстительная мысль. Арсений Александрович, дав дочери выговориться, лишь подливал чаю и бросал новую дольку лимона в ее чашку, предпочитая взрослой девочке не навязывать свою точку зрения. Но она любит, а любовь штука хрупкая, при благоприятных условиях может трансформироваться в деструктивное чувство, поэтому он со свойственным ему тактом взялся за коррекцию эмоций дочери: