Высокий блондин на белой лошади - Андреева Наталья

– Тарас, но вы поторопитесь.

– Конечно! Ведь письмо уже у меня! Вам бояться нечего.

– Надо же! И столько времени оно хранилось у меня! А я… Я даже не подозревала, что там имя убийцы!

– Да, если бы они узнали…

– Вы думаете, мне грозила опасность?

– Маша умела хранить чужие тайны, – усмехаешься ты. А мысленно добавляешь: «И хотела на этом заработать».

– Подумать только! На старости лет такой ужас! Вы ведь мне позвоните, когда… Она смотрит на конверт с опаской.

– Когда минет опасность, разумеется, – киваешь ты и поднимаешься, поневоле забыв про кошку, сброшенную с колен. Та рассержена. Шипит, выгнув спину. Рыжие, они такие. Переменчивые. – Спасибо за чай. А кошки у вас замечательные, Галина Тихоновна! Особенно рыжая!

– Что вы! Она беспородная. На улице подобрала. Вот Мусенька – редкой породы.

И она любовно берет на руки белоснежную злюку. Что бы вы понимали в кошках, Галина Тихоновна! Особенно в рыжих!

Настроение у тебя чудесное. Машу Васнецову, конечно, жалко. С другой стороны, во всем, что случилось, только ее вина.

Главное, она полностью снимает подозрение с Даны. Не она была любовницей Максима Северного. Они вообще не были знакомы. Как Дана и утверждает.

Остались нюансы. Как им вообще это в голову пришло? Ну как?!!

На следующий день ты с самого утра едешь к следователю. В конце концов, как консультант он обязан тебе помогать. А получается, что ты ему помогаешь. Эх! Ему бы чуточку фантазии, Герману Осиповичу!

Как всегда поутру на дорогах пробки. Попробуй сказать, Тарас, что ты об этом не знал! В итоге ты попадаешь в прокуратуру только к одиннадцати.

Еще какое-то время уходит на улаживание формальностей. Тебе выписывают пропуск. Герман Осипович, не предупрежденный загодя о твоем визите, естественно, занят. И минут сорок ты сидишь в коридоре, дожидаешься своей очереди. Наконец из кабинета следователя выходит заплаканная юная особа и неверной походкой идет по коридору. Так же чувствуя дрожь в коленях, ты поднимаешься со стула.

Открываешь дверь и спрашиваешь:

– Можно?

– Заходите, Тарас Иванович, – не очень уж радостно откликается владелец кабинета.

Ты входишь и присаживаешься на стул. Вздыхая, говоришь:

– Я знаю: у вас проблемы. В деле Дианы Кузнецовой открылись новые обстоятельства. Еще один труп, и на этот раз убила уж точно не она. Потому что она сидит в тюрьме.

– Кстати, а каким ветром вас вчера утром занесло в офис? Журналистский нюх?

– Я ехал с ней побеседовать. С Васнецовой. Но, к сожалению, не успел.

– Может, вы знаете, кто ее убил и за что? – усмехается он.

– Знаю. Мало того, у меня есть доказательства.

– Вот как?

– Письмо Васнецовой. Где она в подробностях излагает события декабря. И честно признается в содеянном. С ее собственноручной подписью, которую графологическая экспертиза может…

– Давайте, – нетерпеливо обрывает он.

– Что?

– Письмо!

– Ах, письмо…

Ты достаешь письмо и протягиваешь ему:

– Пожалуйста.

Он нетерпеливо берет конверт, вынимает листки и читает. Потом поправляет очки и говорит:

– Как все, оказывается, просто!

– Проще не бывает.

– И никакой коммерческой тайны!

– Андрей Николаевич Соколенко не соврал: никакие секретные сделки за последний месяц через фирму не проходили. И никаких секретных документов не существует. Кстати, вчера я весь день колесил по городу и делал подсчеты. Сейчас я нарисую вам схему, и вы сами все поймете.

– Какую схему?

– Я расскажу вам, как все было.

– Ну-ну…

– Во всем, как вы уже поняли, виновата Васнецова. Все началось, когда в один несчастный и ненастный вечер, кстати, тоже в пятницу, она заехала с работы к своей тете и у ее дома совершенно случайно столкнулась с красавцем блондином Максимом Северным, которого она до того момента и знать не знала, и видеть не видела. Понятия не имела, что он существует на белом свете. Тот был не один…

Часть третья

От третьего лица

Она любила

Люди охотно признаются в придуманных пороках и отчего-то не менее охотно их выдумывают, но самую сокровенную, самую постыдную тайну прячут в глубине своей души. А душу запирают на ключ. Ключ кладут в яйцо, яйцо в утку, утку в ларец, ларец на дерево и так далее. После этого они уверены в том, что никто ничего не узнает. Никогда. И даже себя убеждают, что все не так, что на самом деле никакой постыдной тайны нет. Ларец высоко и далеко, следовательно, можно сделать вид, что его не существует. Зачастую на этой благодатной почве и формируется, а потом и развивается фобия.