Кобра - Сильвен Доминик

- Не знаю, все может быть.

- А для чего им это надо?

Левин не успела ответить. Кто-то поставил машину во втором ряду перед домом Ферензи. Из нее вышел человек в длинном черном пальто и, даже не заперев дверцу, бегом направился к подъезду.

- Шурин, - пояснил Брюс. - Федерико Андрованди.

- Бациллы в склянке зашевелились.

Брюс улыбнулся. Ему нравился ее тон бесстрастного наблюдателя, нравилось, что она настроена на его волну. По правде говоря, он и не знал, что она на это способна. Именно благодаря такому же свойству Виктора их совместные засады превращались в удовольствие.

Федерико набрал код. Бросился в глаза контраст между его лицом, рубашкой и темной одеждой, когда он, быстро повернув голову, оглядел улицу. Мало сказать, что он торопился, у него был вид человека весьма озабоченного.

- Ты ведь мне говорил, что он живет вместе с супругами Ферензи? - спросила Левин.

- Именно так, но с какой стати бежать, если возвращаешься домой, да еще в такой час. И к тому же приехав на автофургоне.

- Может, у них скандал?

- Думаю, да.

Федерико вошел в дом, открыв дверь своими ключами. С порога он услышал голоса. «Наверное, телевизор». Не снимая пальто, прямиком направился в небольшую зеленую гостиную. Здесь стоит комнатный велотренажер Карлы, обычно она лениво крутит педали и смотрит телевизор. Положа руку на сердце, именно за это Федерико упрекал свою сестру. За лень, в которой она погрязла. Если б не лень, они были бы в Риме - Марко, Карла и он. И жизнь у них была бы совсем другой.

Он выключил телевизор, и стало тихо. Настольная лампа горела возле дивана, на котором, как ни странно, он не обнаружил спящей Карлы. Розово-зеленая обивка дивана гармонировала с деталями интерьера, который должен был напоминать сад. Карла выбрала обои с рисунком из вьющихся виноградных лоз и зеленых кистей винограда. Интерьер дополняли цветы, неизменно стоящие здесь в больших вазах, и фикусы в горшках. И все же в Риме было бы лучше. Дышать свежим воздухом, сидя на террасе с видом на парк. Жить там, где все хорошо и просто. И по-настоящему. Марко не прав. В Париже у него нет никого и ничего. Дани не более чем престарелая красотка. Вообще-то ее стоило бы свозить туда. Поводить по улицам среди нагретых солнцем стен, по площадям, великолепным развалинам, веселым кафе. Он быстро убедился бы, что в такой обстановке она блекнет. Здесь лишь иллюзия шика. Скучно.

Карла оставила недопитую бутылку шампанского возле дивана. На журнальном столике - один-единственный пустой бокал. Карла пила все больше, и это было лишним поводом доверить ее заботам тетушки Габриеллы, которая сумела пережить кучу неприятностей и начать жизнь с нуля. Что поделаешь? Карла уезжает в среду, а когда же настанет наконец их черед уезжать? Он поднял с ковра плед, сложил его аккуратно и положил на диван.

Федерико вышел из гостиной и направился в комнату Марко. Постучал. Молчание. Он постучал еще, в сердце закралась тревога. Он стал барабанить в дверь, крича: «Марко!» Ему не хотелось заставать их в самый разгар любовного действа. Наконец он вошел.

Первое, что он ощутил, - горький комок в горле, не дававший ему дышать, ноги подкосились, он едва не упал. На глазах мгновенно выступили слезы. Федерико с удивлением обнаружил, что плачет, плачет, как в тот раз, когда дядя Эудженио выдрал его ремнем. Ему было восемь лет… Эудженио был… сумасшедшим.

Марко, голый, лежал на животе. Голова повернута к двери, глаза широко раскрыты. Постель залита кровью. Федерико вынул пистолет из кобуры и стал приближаться. На другой подушке он увидел нож, весь в крови, от рукоятки до кончика лезвия. Федерико сам удивился тому, что уловил все эти детали, как будто какой-то дополнительный мозг в его голове взял на себя контроль за окружающим. На спине у Марко он увидел буквы: К О Б - вдоль позвоночника, Р - на левой ягодице, А - на правой. Буквы были вырезаны прямо на коже.

Слезы текли по щекам Федерико, он думал о том, кем был для него Марко. Не просто шурин - брат родной. Единственный человек, которого он любил и которому верил. А теперь все кончено. Он рухнул на колени, уткнул свое мокрое от слез лицо в подошву бездыханного Марко и поцеловал ее. «Марко… Марко…»

Чуть позже, сидя на кровати и плача, он разом представил себе всю ситуацию. Она была до безобразия проста, так проста, что даже трудно поверить. Жюстен Лепек все очень ловко устроил. Теперь, когда «Коронида» прекрасно раскручена, он пожелал заграбастать все себе. И Дани. Марко не понял, что имеет дело с парой змей, защищающих свои яйца.