Я буду просто наблюдать за тобой - Кларк Мэри Хиггинс

— Я просто не знаю, — повторил Филлип.

— Ладно, господин Картер, — сухо произнес Дуайер. — Вы позволите нам просмотреть все подшивки с деловыми бумагами вашей фирмы, если мы сочтем это необходимым? Или нам придется запрашивать их в установленном порядке?

— Да ради Бога, — бросил Филлип. — Делайте все, что угодно, только чтобы этот кошмар поскорее закончился, и чтобы порядочные люди смогли спать спокойно.

Возвращаясь в офис, Филлип Картер почувствовал, что у него нет желания проводить вечер в одиночестве, и прямо из автомобиля позвонил Кэтрин. Услышав ее голос, он сказал:

— Кэтрин, я передумал. Если вы с Маком и Кайлом согласитесь терпеть меня, я с огромным удовольствием пообедаю с вами этим вечером.

В три часа из своего номера в отеле Меган позвонила домой. В Коннектикуте было пять часов, и она хотела поговорить с матерью, перед тем как в гостинице наступит час обеда.

Это был тяжелый разговор. Не находя подходящих слов, чтобы смягчить удар, она рассказала о своей встрече с Фрэнсис Грольер.

— Это было ужасно, — закончила она. — Фрэнсис совершенно убита горем, ведь Анни была ее единственным ребенком.

— Сколько лет было Анни? — тихо спросила мать.

— Я не знаю. Думаю, чуть меньше, чем мне.

— Понятно. Это значит, что они были вместе долгие годы.

— Да, это так, — согласилась с ней Меган, думая о фотографиях, которые только что видела. — Мам, есть кое-что еще. Фрэнсис, похоже, думает, что отец жив.

— Она не может считать его живым!

— Она так считает. Больше я ничего не могу сказать по этому поводу. Я собираюсь оставаться в этом отеле до тех пор, пока она не позвонит мне. Она сказала, что хочет поговорить со мной.

— Что еще она может сказать тебе, Мег?

— Она пока не знает всех подробностей смерти Анни. — Меган почувствовала, что больше не может говорить. — Мам, я заканчиваю разговор. Если у тебя будет возможность поговорить с Маком так, чтобы не слышал Кайл, то ты можешь рассказать ему все.

Меган сидела на краешке кровати. Попрощавшись с матерью, она откинулась на подушки и закрыла глаза.

Разбудил ее звонок телефона. В комнате было темно и прохладно. На светящемся циферблате радиочасов было пять минут девятого. Она дотянулась до телефона и взяла трубку. Ее собственный голос показался ей натянутым и хриплым, когда она пробормотала:

— Хэлло.

— Меган, это Фрэнсис Грольер. Не могли бы вы заехать ко мне завтра утром, как можно раньше?

— Могла бы. — Спрашивать о самочувствии показалось ей кощунством. Как может чувствовать себя любая женщина в ее положении? Вместо этого Меган спросила: — Вас устроит, если я подъеду в девять часов.

— Да, и спасибо вам.

Хотя горе наложило на ее лицо глубокую печать, Фрэнсис Грольер выглядела собранной, когда утром следующего дня открывала дверь Меган.

— Я приготовила кофе, — сказала она.

Они сидели на диване в напряженных позах, подавшись друг к другу, и держали чашки в руках. Грольер не стала произносить лишних слов.

— Расскажите мне, как погибла Анни? — попросила она. — Расскажите мне все. Я должна знать.

Меган начала:

— Я была на задании в больнице Рузвельта в Нью-Йорке... — Как и в разговоре с матерью, она не пыталась обходить острые углы. Когда она дошла до факса с сообщением «Ошибка. С Анни вышла ошибка», глаза у Грольер увлажнились, она подалась вперед и спросила:

— Как вы думаете, что это значит?

— Я не знаю. — Она продолжила свой рассказ, стараясь не упустить ничего, начиная с записки, найденной в кармане у Анни, включая фальшивые документы и смерть Элен Петровик и кончая ордером на арест ее отца.

— Его машина была найдена. Вам, возможно, известно, что у отца было разрешение на ношение оружия. Так вот, его пистолет находился в машине и оказался тем оружием, из которого была убита Элен Петровик. Я не верю и не могу поверить, что отец был способен лишить кого-то жизни.

— Так же, как и я.

— Вчера вечером вы сказали мне, что не исключаете возможности того, что отец жив.

— Я думаю, что такое возможно, — подтвердила Фрэнсис и добавила: — Меган, я надеюсь, что мы никогда больше не встретимся после сегодняшнего дня. Это было бы слишком тяжело для меня, да и для вас тоже, наверное. Но я обязана объясниться перед вами и вашей матерью.

Я встретила вашего отца двадцать семь лет назад в магазине Паломино. Он раздумывал, какую из двух сумочек купить для вашей матери, и попросил меня помочь ему сделать выбор. А потом пригласил на ланч. Вот как все началось.