Лицензия для Робин Гуда - Соболева Лариса

Вия оставили в машине, Дар и Герасим вошли в кафе неподалеку от центра города, соблюдая все возможные меры предосторожности. Вряд ли Мятежный узнает их по фигурам, ведь, разговаривая с ним в машине, лицо Дар предусмотрительно закрыл маской, на стрелке с Калюжником тоже, а Геру он раскрасил черной тушью. Но тогда, в машине, Осокин неосторожно проболтался, что видел его со следователем, теперь Мятежный наверняка будет заострять внимание на посетителях, которых, к сожалению, в кафе было в этот час немного. И точно: Мятежный воровато озирался по сторонам. Герасим был в очках-хамелеонах, дабы Мтежный не заметил, что он смотрит исключительно на него и следователя, а сидел Гера так, чтобы видеть Ипсиланти и Мятежного. Дар устроился почти спиной к ним.

– Я так и знал, что он обязательно встретится со следователем, – сказал Осокин. – Нам повезло, это случилось сегодня. Давай, Гера, попробуй прочесть по губам, о чем они толкуют. Это важно.

– Сейчас говорит следак... – сосредоточенно глядя на губы Ипсиланти, тихо сказал Герасим. – Отчитывает... за опоздание. Не вижу, что отвечает «двойник»... Черт, он сел в профиль к нам... Кажется, оправдывается. Да. Теперь следак... «Хвост? Кому ты нужен».

– Понял, – зашептал Осокин. – «Двойник» думал, что за ним следили, да? Неплохо у него варит котелок. Он нас заметил?

– Помолчи, потом... «Что... было... на стрелке...» Это следак. Нет, не вижу, что отвечает «двойник». Следак: «От тебя... никакого толка...» Опять «двойник» говорит. Следак: «Не вижу... стараний... Зачем... нужен... Ка...» Следак, видимо, спросил, зачем нам нужен был Калюжник.... Тихо, тихо, он опять говорит: «Не доверяет тебе... Калюжник. Мне... нужны... точные сведения. Вместо... этого... выслушиваю, как ты... толчешь воду в ступе... Жду тебя по... полчаса, как... любовницу. Ты не отработал свою свободу. Где твоя работа?» Ага, «двойник» опять оправдывается, это понятно. Следак: «Ах, время... У меня... нет времени... весь город запугали... никуда не годится... Короче, даю... три дня. Не будет сведений... на свиданки... перестану ходить... пойдешь по этапу со своими... ма...зу...риками... в колонию... Теперь катись».

Гера вздохнул, словно проделал тяжелейшую работу. Cобственно, так и было. Мятежный встал со стула и, опустив плечи, пошел к выходу, а Ипсиланти пил пиво, бросая в спину осведомителя презрительные взгляды.

– Он стукач, – вывел Герасим. – Видно, следак крепко подцепил парня, угрозами принудил стучать, а тот плохо справляется.

– Это ясно, – сказал Дар. – Как тебе следак?

– Не берусь судить о нем, но по лицу видно, что он сильно не жалует стукача. До сих пор полон недовольства и презрения. Когда его на арапа будем брать?

– Как только выйдет отсюда.

– Народу полно вокруг...

– Как раз это и нужно.

– Дар, внимание! Он пошел к выходу.

Они сидели на ковре в гостиной, расстелив скатерть, на которой стояли тарелки с закусками, словно на пикнике, рядом лежал Цент и дремал. Марьяна выпила полбутылки коньяка, Люда почти бутылку вина, в результате после длительной голодухи обе опьянели, как последние алкашки. Марьяне не всегда удавалось сигаретой попасть в рот, но она, докурив одну сигарету, брала другую.

– Сижу... в аэ... порту, – еле ворочала языком Марьяна. – И у меня... сумка с бабками... Сумка! Бабок! А теперь... нету. Все забрали... все!

– Мы д-дверь... зак-крыли? – все же соображала что-то Люда. Входную дверь они забаррикадировали стульями и тумбочками, но ей все равно было неспокойно.

– Угу, – кивнула головой Марьяна. – Сто раз... уже...

– Я еще посмотрю. – Люда с трудом поднялась и пошла, шатаясь, к выходу.

– С-стой! – сказала Марьяна, поднимаясь. – Сумка... бабок. И нету... Мы сейчас Цента туда... Угу? Цент. Вставай. (Пес и ухом не повел). У, козлиная морда. Пшел... сторожить дом. Не хочет. Люда! Люд!

– А? – повернулась Людмила.

– Давай его... туда.

Обе прекрасно понимали друг друга в этом состоянии. Люда вернулась, вытаращила глаза: мол, что надо делать? Марьяна указала на ошейник, сама зашла сзади собаки и принялась толкать ее вперед. Ризеншнауцер лежал вмертвую, отказываясь идти в прихожую. Марьяна потеряла равновесие, но полностью не упала, лишь стала на четвереньки.

– Скотина, – пробормотала она, ползая и собирая края скатерти. – Пусть валяется. А мы наверх... спальня закры... вается. Бакс с Центом не пустят чужих... орать станут. А это возьмем с собой. Вдруг кушать... Поняла?

– Угу, – кивнула Люда и чуть не упала. – Все кружится...