Пассажир без багажа - Малышева Анна

Татьяна Робертовна повернулась к нему с искаженным от ярости лицом:

– Ну, Борис, я тебе никогда не прощу, что ты напоил эту дуру! О ней я уже не говорю! Как только увижу, вмажу, своих не узнает! Бросила мастерскую без охраны! Спасибо, хоть дверь догадалась запереть! Ну что вам? Что?! – огрызнулась она на подошедшую к ней скромно одетую женщину. – Закрыто, не видите?!

Но женщина как будто не заметила ее грубости. Она сбивчиво попросила сказать, у кого заночевала ее дочь? Вчера она не пришла с работы и не позвонила… После минутного общего недоумения выяснилось, что это – мать Лены.

– Не знаю, где она! – рявкнула Татьяна Робертовна. – Сама ее ищу! У нее ключи, мы даже на работу попасть не можем, спасибо вашей Леночке! Господи ты, боже мой, а отвечать все равно буду я!

Ирина отвела женщину в сторонку и несколько минут о чем-то ее расспрашивала. Потом подозвала Бориса:

– Ты понимаешь, она никогда не ночевала вне дома. Всегда возвращалась.

– Всегда! – подтвердила измученная женщина. – Я уже всех ее подружек обзвонила. Никто ее вчера не видел… Я всю ночь не спала… И вот подумала, может, она у кого-то из вас заночевала?

– А парня у нее не было? – спросил Борис.

Ирина укоризненно на него взглянула, и он замолчал. Мать Лены, нервно теребя ремешок своей потрепанной сумки, сказала, что у ее дочери никакого парня не было, и вообще она никогда бы себе не позволила остаться где-то ночевать. Ей это не разрешалось.

– Вчера она осталась в мастерской последней, чтобы убраться, – осторожно сказала Ирина. – Но вы же видите – все заперто… Не знаю, почему она…

Ее прервал пронзительный крик. Ирина в испуге обернулась и увидела прильнувшую к зарешеченному окну Наташу. Та всматривалась в помещение торгового зала, приложив ладони к вискам, отгораживаясь от утреннего света. Женщина опустила руки и повернулась к собравшимся. На ней лица не было.

– Там, там, – пробормотала она, как-то странно дергая подбородком. – Там, внутри… Лежит.

Все бросились к окнам. Борису тоже удалось разглядеть то, что находилось в торговом зале. Впрочем, увидел он немного. Какой-то темный округлый предмет, в котором с трудом узнал опрокинутое ведро. Сдвинутый на середину комнаты стул – когда он уходил, стул стоял совсем по-другому. И темную, бесформенную массу на полу…

– Это она! – продолжала кричать Наташа. – Она там лежит!

– Тише, тут ее мать, – Ирина схватила ее за локоть и сильно тряхнула. – Не кричи.

Татьяна Робертовна, которая до сих пор безуспешно пыталась увидеть что-то в окне, внезапно вскрикнула:

– О, господи, ну конечно! Копия ключей есть еще в охранном пункте! Мы же сдавали туда ключи, как я забыла! Борис, немедленно поезжай… Нет, я с тобой, тебе не отдадут.

– Милицию! – всхлипывала Наташа. – Вызовите кто-нибудь милицию…

* * *

Через полчаса мастерскую отперли. Когда Татьяна Робертовна возилась с ключами, у нее так дрожали руки, что она два раза уронила связку. Весь персонал мастерской стоял во дворе, у служебного входа. Люди были так потрясены, что даже не переговаривались. Они держались кучно и с опаской поглядывали в сторону милицейской машины. Мать Лены находилась в полуобморочном состоянии. Ее пришлось усадить на лавочку у подъезда. Рядом с ней стояла Ирина. Она курила и старалась не глядеть на женщину, и все-таки держалась наготове, чтобы вовремя прийти ей на помощь.

Наташа не ошиблась – посреди торгового зала, на полу, лежала Лена. Ее одежда насквозь промокла от разлившейся по полу мыльной воды. И от крови – кровь была всюду, даже на прилавке.

Никого из персонала вовнутрь не пустили, но Татьяна Робертовна стояла у отпертой двери и напряженно прислушивалась к тому, что происходило в мастерской. Уже через несколько минут все собравшиеся во дворе узнали – Лену зарезали.

Об этом говорили шепотом, но мать девушки каким-то образом расслышала это и вскочила со скамейки. Ирина попыталась ее удержать:

– Туда нельзя! Туда не пускают!

Но женщина с неожиданной силой вырвала у нее руку и вбежала в подъезд. Ирина опустилась на ее место и спрятала лицо в ладонях.

– Какой кошмар, – глухо сказала она. – Просто проклятье какое-то. Я уволюсь. Мне все равно, что другой работы нет, уволюсь!

– Я тоже! – крикнула Наташа. Ее все еще трясло, и лицо было мокрым от слез. – Я ни минуты здесь не останусь! Да к черту такую работу! Нас всех поубивают, правильно мой муж говорит!

– Прекрати! – цыкнула на нее Татьяна Робертовна. Она изо всех сил старалась взять себя в руки, и это удалось ей лучше, чем другим. – Тихо! Ты что разоралась! Еще скажи, что ты знала, что Лену убьют!