Последний дон - Пьюзо Марио

С обеими возникает проблема поселения их в Вегасе. Обе горожанки из больших городов, а Вегас на самом деле – захолустный ковбойский городишко, где роль дойных коров взяли на себя казино. А Пиппи ни в коем случае не способен жить нигде, кроме Вегаса, потому что ночи там не существует. Электрическое сияние неона изгоняет все жупелы, город по ночам сверкает, будто розоватый бриллиант в пустыне, а после рассвета жаркое, солнце напрочь выжигает всех призраков, ускользнувших от неона.

Основную ставку Пиппи делал на свою любовницу из Лос-Анджелеса; его радовало, что он столь удачно разместил любовниц территориально. Не может быть никаких случайных стычек, никакой душевной борьбы при выборе между ними. Они служили определенной цели и ничем не могли помешать никаким кратковременным любовным интрижкам. В самом деле, оглядываясь вспять, Пиппи остался доволен тем, как прожил свою жизнь. Рискованно, но осмотрительно, отважно, но не безрассудно, лояльно по отношению к. Семье и получая от нее достойное вознаграждение. Его единственной ошибкой была женитьба на такой женщине, как Налин, но, если вдуматься, какая еще женщина могла подарить ему больше счастья за одиннадцать лет? И какой мужчина мог похвастаться тем, что совершил за всю свою жизнь одну-единственную ошибку? Как всегда любил приговаривать дон, вполне допустимо делать ошибки в жизни до тех пор, пока не допустишь одну фатальную.

Пиппи решил отправиться прямиком в Лос-Анджелес, не останавливаясь в Вегасе. Позвонил Мишель, чтобы известить ее, что уже находится в пути, и отверг ее предложение встретить его в аэропорту.

– Просто будь готова принять меня, когда я приеду, – велел он. – Я по тебе скучал. Я должен сказать тебе нечто важное.

Мишель достаточно молода – тридцать два года – и куда более нежна, более самоотверженна, не так давит на нервы, как две остальные; может быть, потому, что родилась и выросла в Калифорнии. Хороша она и в постели; не то, чтобы другие были плохи, ведь для Пиппи это качество всегда было решающим. Но Мишель лишена острых углов, она не будет доставлять неприятностей. Она чуточку не в своем уме, верит во всяческий вздор новой эры насчет энергетических каналов и способности общаться с духами, твердит о своих прошлых жизнях, но может быть и забавной. Как многие калифорнийские красавицы, она мечтала стать актрисой, но жизнь выбила из нее эту дурь. Теперь она с головой ушла в йогу, заботу о физическом здоровье, бег трусцой и хождение в спортзал. Кроме того, она всегда отпускала Пиппи комплименты по поводу его кармы. Ибо, конечно же, ни одна из этих женщин даже не догадывается об истинном роде его занятий. Для них он просто-напросто администратор ассоциации отелей в Вегасе.

Да, с Мишель он сможет поселиться в Вегасе, можно будет оставить за собой квартиру в Лос-Анджелесе, и, как только станет скучно, достаточно будет совершить сорокапятиминутный перелет в Лос-Анджелес на пару недель. Может быть, стоит купить Мишель киоск сувениров в “Занаду”, чтобы занять ее чем-нибудь. Пожалуй, эта идея и в самом деле может принести плоды. Но что, если Мишель откажет?

Тут из глубины памяти Пиппи всплыла картина: Налин читает еще маленьким детям сказку “Три медведя”. Он точь-в-точь как та девочка из сказки. Нью-йоркская женщина чересчур тверда, чикагская женщина чересчур мягка, а лос-анджелесская женщина в самый раз. Эта мысль доставила ему удовольствие. Конечно, в реальной жизни ничего не бывает “в самый раз”.

Сойдя в Лос-Анджелесе с самолета, Пиппи вдохнул ароматный воздух Калифорнии, не уловив в нем даже намека на гарь и чад больших городов. Взяв в прокат автомобиль, первым делом заехал на Родео-драйв, потому что любил привозить своим женщинам гостинцы и наслаждался прогулками по улице с шикарными магазинами, вместившими в себе все сокровища мира. Купил в магазине Гуччи затейливые наручные часики, у Фенди – сумочку, хотя и посчитал ее уродливой; косынку от Гермеса и какие-то духи в флаконе, напоминавшем дорогую скулыпурку. Когда же покупал коробку дорогого дамского белья, то уже пребывал в таком добром расположении духа, что в шутку сказал продавщице, молодой блондинке, будто берет его для себя. Бросив на него лишь один взгляд, девушка проронила:

– Разумеется…

Обеднев на три тысячи долларов, он вернулся в машину и повел ее к Санта-Монике, бросив покупки на пассажирское сиденье – гостинцы, набитые в кричаще-яркий пакет для покупок от Гуччи. В Брентвуде остановился на любимом Брентвудском рынке. Он всегда обожал закусочные, обрамляющие площадь, усеянную столиками для пикника, где можно подкрепиться едой и прохладительными напитками. В самолете кормили ужасно, и Пиппи остался голоден. У Мишель же холодильник всегда пуст, потому что она вечно сидит на диете.

В одной закусочной он купил двух жареных цыплят, дюжину поджаренных на углях свиных ребрышек и четыре хот-дога с полным комплектом приправ. В другой закусочной приобрел свежеиспеченный пшеничный и ржаной хлеб. У открытой стойки купил огромный стакан кока-колы и подсел к одному из столиков, чтобы напоследок еще немного побыть в одиночестве. Съел два хот-дога, половину одного жареного цыпленка, немного картофеля фри. Ни разу в жизни он не ел ничего настолько вкусного. Он сидел, омытый золотыми лучами предзакатного калифорнийского солнца, а нежный, ароматный ветерок овевал ему лицо. Пиппи ужасно не хотелось уезжать, но Мишель ждет его. Примет ванну, надушится, будет чуть-чуть под хмельком и потащит его в постель, едва он переступит порог, не дав даже почистить зубы. А предложение он сделает еще до близости.

Пластиковый продуктовый пакет, выданный ему в закусочной, был украшен текстом, излагающим какую-то притчу о еде, – интеллектуальный продуктовый пакет, как и причитается интеллигентной клиентуре рынка. Укладывая его в машину, Пиппи прочел только начальную строку: “Фрукты – древнейший из продуктов, потребляемых человеком. Еще в саду эдемском…” Господи, мысленно вздохнул Пиппи.

Приехав в Санта-Монику, он остановился перед кондоминиумом Мишель, приткнувшимся в ряду двухэтажных единообразных бунгало в испанском стиле. Выбираясь из машины, Пиппи рефлекторно взял обе сумки в левую руку, оставив правую свободной. Чисто по привычке просмотрел улицу вверх и вниз. Очаровательная улица, у обочин ни машины, испанская архитектура обеспечивает просторные подъездные дорожки и чуточку религиозную умиротворенность. Тротуары скрыты цветами и травой, а пышная листва деревьев образует сплошную кровлю, заслоняющую пешехода от жаркого калифорнийского солнца.

Теперь Пиппи оставалось пройти вдоль длинной аллеи между двух шеренг деревянного штакетника, покрашенного в зеленый цвет и увитого розами. Апартаменты Мишель находились в глубине старой, реликтовой части Санта-Моники, по сей день сохранившей буколическую невинность. Аромат древности окружал даже деревянные здания, отделенные одно от другого плавательными бассейнами, украшенными белыми скамейками.

Откуда-то издалека, из-за деревьев в противоположном конце аллеи, доносилось урчание работающего на холостом ходу автомобильного двигателя. Это насторожило Пиппи, он всегда пребывал настороже. И в тот же миг ему на глаза попался человек, встающий ему навстречу с одной из скамеек. Пиппи был так удивлен, что сказал:

– Какого дьявола ты здесь делаешь?

Но человек не протянул к нему руку для пожатия, и в тот же миг Пиппи все стало ясно. Он понял, что должно вот-вот произойти. Его мозг обрабатывал так много информации, что Пиппи оказался не в состоянии реагировать. Увидел появление пистолета, очень маленького и невзрачного, увидел желваки на окаменевшем от напряжения лице убийцы. И впервые в жизни постиг смысл выражения, которое было написано на лицах людей, собственноручно отправленных им на тот свет, понял их безмерное изумление тому, что жизнь окончена. И осознал, что наконец должен заплатить по счетам за прожитую жизнь. У него даже промелькнула мысль, что убийца плохой стратег, что подходить к делу надо было вовсе не так.

Он постарался сделать все, что мог, зная, что снисхождения ему не будет. Бросил пакеты с покупками и ринулся вперед, одновременно хватаясь за пистолет. Убийца метнулся навстречу, и Пиппи торжествующе вцепился в него. Шесть пуль подняли его тело в воздух и швырнули на толстое покрывало цветов у подножия зеленой изгороди. Он ощутил их свежий аромат. Поднял глаза на стоящего над ним человека и процедил:

– Проклятый Сантадио.

Затем последняя пуля сокрушила его череп. Пиппи Де Лены не стало.

Рано утром, в день уготованной Пиппи Де Лене смерти, Кросс захватил Афину из ее дома в Малибу, и они вместе поехали в Сан-Диего, чтобы навестить Бетани.

Медсестры уже приготовили Бетани, одев ее для прогулки. Кросс увидел в ней смутное отражение ее матери и обратил внимание, что девочка не по годам высока. Глаза ее и лицо по-прежнему оставались пустыми, а конечности чересчур расхлябанными. Ее черты казались немного неопределенными, будто размытыми, словно кусок побывавшего в употреблении мыла. На ней по-прежнему был красный клеенчатый фартук, защищавший ее одежду от красок во время занятий живописью. В тот день она с самого утра рисовала на стене. Бетани никоим образом не отреагировала на их появление, а от объятий и поцелуев матери уклонялась, отворачивая лицо.