Последний дон - Пьюзо Марио

То был момент, которого они ждали весь день, всю неделю; сбросив одежду, они вместе приняли душ. Кросс, не удержавшись, обнял ее. Их тела все еще покрывал пот после пикника. Потом Афина стряхнула его руки и повела под струи воды.

Они вытерли друг друга большими розовыми полотенцами и, завернувшись в них, постояли на балконе, наблюдая, как солнце мало-помалу скрывается за горизонтом. Потом зашли в дом и легли в постель.

Во время близости с Афиной Кроссу казалось, что все клеточки его мозга и тела улетели куда-то прочь, и он погрузился в какой-то горячечный сон; стал призраком, чье туманное естество наполнено экстазом, призраком, проникающим в ее плоть. Он забыл обо всякой осторожности, о всех резонах, даже не следил за ее лицом, чтобы выяснить, не притворяется ли она, вправду ли она его любит. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они уснули в объятиях друг у друга. Проснувшись, они все еще обнимали друг друга при свете луны, казавшемся ярче солнечного.

– А тебе вправду нравится Бетани? – поцеловав Кросса, спросила Афина.

– Да. Она – часть тебя.

– Как ты думаешь, она может поправиться? Ты думаешь, я сумею помочь ей поправиться?

В этот момент Кроссу показалось, что он готов отдать жизнь, чтобы помочь девочке. Ощутил стремление принести себя в жертву ради женщины, которую любит; чувство, изведанное многими мужчинами, но до сей поры казавшееся Кроссу совершенно чуждым.

– Мы оба можем попытаться ей помочь, – промолвил он.

– Нет, – возразила Афина, – я должна сделать это сама.

Они снова погрузились в сон, а когда телефон зазвонил вновь, воздух был напоен туманом зарождающегося рассвета. Афина сняла трубку, послушала и сказала Кроссу:

– Это охранник у ворот. Говорит, четверо мужчин в машине хотят въехать и повидаться с тобой.

В душе Кросса всколыхнулся страх. Взяв трубку, он велел охраннику:

– Дайте одного из них к телефону.

И услышал голос Винсента:

– Кросс, со мной Пити. У нас очень скверные новости.

– Ладно, дайте охранника, – попросил Кросс, затем распорядился: – Пропустите их.

Он напрочь позабыл о звонке Джорджио. “Вот что творит с нами любовь, – с презрением подумал он. – Я не проживу и года, если буду продолжать в том же духе”.

Быстро натянув одежду, он сбежал вниз по лестнице. Машина как раз подъезжала к дому, и солнце, только-только выглянувшее, озарило землю первыми робкими лучами.

Винсент и Пити выбрались с заднего сиденья длинного лимузина. Кросс видел водителя и еще одного мужчину впереди. Пити и Винсент зашагали по длинной садовой дорожке к двери, и Кросс открыл им.

Внезапно позади него появилась Афина, одетая в слаксы и пуловер, под которыми больше ничего не было. Пити и Винсент воззрились на нее. Еще ни разу Афина не выглядела более прекрасной. Она проводила всех в кухню и принялась готовить кофе. Кросс представил пришедших как своих кузенов.

– Как вы сюда добрались? – поинтересовался Кросс. – Вчера ночью вы были в Нью-Йорке.

– Джорджио арендовал нам самолет, – сообщил Пити.

Занимаясь приготовлением кофе, Афина разглядывала пришедших. Ни один из них не выказывал ни тени эмоций. Они выглядели братьями – оба крупные мужчины, но Винсент серовато-бледный, как гранит, а более худощавое лицо Пити покрыто бронзовым загаром – то ли обветрено, то ли от выпивки.

– Так каковы же скверные новости? – спросил Кросс, ожидая услышать, что умер дон, что Роз-Мари рехнулась окончательно или Данте совершил нечто ужасное, поставившее под удар всю Семью.

– Нам надо поговорить с тобой наедине, – как всегда лаконично, произнес Винсент.

Афина налила им кофе.

– Я сказала тебе все свои скверные новости, – заявила она Кроссу. – И должна услышать твои.

– Я просто уезжаю вместе с ними, – отозвался Кросс.

– Не будь так по-дурацки снисходителен, – отрезала Афина. – Только попробуй уехать!

Тут Винсент и Пити потеряли невозмутимость. Гранитное лицо Винсента зарделось от смущения, а Пити поглядел на Афину с вопросительной усмешкой, словно ее надо опасаться. Увидев это, Кросс рассмеялся и проговорил:

– Ладно, выкладывайте.

– Это связано с твоим отцом, – попытался смягчить удар Пити.

– Какой-то разнузданный черномазый грабитель застрелил Пиппи, – грубо вклинился Винсент. – Он мертв. Ниггер тоже. Фараон по фамилии Лоузи пристрелил того при попытке к бегству. Ты нужен в Лос-Анджелесе для опознания тела и заполнения документов. Старик хочет, чтобы его похоронили в Квоге.

У Кросса перехватило дыхание. Он на мгновение затрепетал, будто листок на каком-то темном ветру, потом ощутил, как Афина сжала его запястье обеими руками.

– Когда? – спросил Кросс.

– Вчера вечером около восьми, – ответил Пити. – Джорджио звонил тебе.

“Пока я тут занимался любовью, – подумал Кросс, – мой отец лежал в морге”. Он ощутил сверхъестественное презрение к себе за мгновение слабости, ошеломительный стыд.

– Мне надо ехать, – промолвил он Афине. Поглядев на его потрясенное лицо, она поняла, что еще ни разу не видела его таким. И проронила:

– Искренне сожалею. Позвони мне.

Усаживаясь на заднее сиденье лимузина, Кросс выслушал выражения соболезнования от находящихся в машине мужчин. Он узнал в них солдат из анклава в Бронксе. Когда машина выезжала из ворот Колонии Малибу на Тихоокеанское прибрежное шоссе, Кросс обратил внимание на ее неповоротливость. Машина, в которой они ехали, оказалась бронеавтомобилем.

Пять дней спустя в Квоге состоялись похороны Пиппи Де Лены. В имении дона имелось собственное частное кладбище, а в особняке – семейная часовня. Пиппи похоронили рядом с Сильвио – знак уважения со стороны дона.

Присутствовал только клан Клерикуцио и наиболее ценные солдаты из анклава. По просьбе Кросса из охотничьей хижины в Сьерра-Неваде приехал Лиа Вацци. Роз-Мари отсутствовала. Весть о смерти Пиппи повергла ее в очередной припадок, и ее увезли в психиатрическую лечебницу.

Но Клавдия Де Лена на похоронах была. Она прилетела, чтобы утешить Кросса и попрощаться с отцом, чувствуя себя обязанной воздать ему последний долг, хотя при жизни Пиппи была не способна на такое. Она хотела предъявить свои права на него, чтобы продемонстрировать Клерикуцио, что Пиппи ее отец ничуть не в меньшей степени, чем член Семьи.

Газон перед особняком Клерикуцио был украшен огромным, с бильярдный стол, венком из живых цветов. Там же стояли буфетные столы, а официанты и бармен у импровизированной стойки обслуживали гостей. День был посвящен исключительно скорби, никакие дела Семьи не обсуждались.

Клавдия горькими слезами оплакивала годы, вынужденно прожитые без отца, но Кросс принимал соболезнования со спокойным достоинством, не выказывая ни малейшего признака скорби.

На следующий вечер он сидел на балконе своего номера в отеле “Занаду”, наблюдая за буйством красок озаренного неоном Стрипа. Даже сюда до него доносились звуки музыки, гул толпы игроков, роящихся на Стрипе в поисках счастливого казино. Но все-таки было достаточно тихо, чтобы он мог проанализировать случившееся за последний месяц. И поразмыслить о смерти отца.

Кросс ни на миг не поверил, что Пиппи Де Лена был пристрелен заурядным уличным грабителем. Просто-напросто невозможно, чтобы подобная участь постигла Квалифицированного Специалиста.

Он мысленно пересмотрел все факты, которые ему открыли. Отец застрелен черным грабителем по имени Хью Марлоу. Грабителю было двадцать три года, на него было заведено дело за сбыт наркотиков. Марлоу был застрелен во время бегства с места преступления детективом Джимом Лоузи, следившим за Марлоу в связи с делом о наркотиках. У Марлоу в руках был пистолет, который он нацелил на Лоузи, и тот застрелил его, аккуратно всадив пулю прямо в переносицу. Осмотрев место преступления, Лоузи обнаружил Пиппи Де Лену и тотчас же позвонил Данте Клерикуцио. Даже до того, как известил полицию. Почему же он так поступил, хоть он и состоит на содержании у Семьи? Какая грандиозная ирония: Пиппи Де Лена, предельно Квалифицированный Специалист, состоявший Молотом Клерикуцио Номер Один более тридцати лет, убит ополоумевшим грабителем-наркоманом.

Но тогда почему же дон послал за Кроссом Винсента и Пити на бронеавтомобиле и приставил к нему телохранителей на время похорон? К чему дон принял столь чрезмерные предосторожности? Во время погребения Кросс спросил об этом дона напрямую. Но тот лишь сказал, что разумнее быть наготове, пока все факты не прояснятся. Что он провел полное дознание, и все факты кажутся подлинными. Жалкий воришка совершил ошибку, и разыгралась глупая трагедия, но, с другой стороны, заметил дон, большинство трагедий глупы.

В скорби дона не могло быть ни малейших сомнений. Он всегда относился к Пиппи, как к родному сыну, даже отдавал ему некоторое предпочтение.

– Ты займешь в Семье место отца, – сказал он Кроссу.