Запасной выход - Малышева Анна

Я попыталась сесть, но снова обняла подушку. Это было ужасно, но встать я просто не смогла. Голова болела, в спине поселилась острая боль. Все признаки гриппа. Мне ли не знать!

– Кофе выпьешь? – спросил он. – Кстати, я сбегал в магазин, есть колбаса, сыр… Да что с тобой? Ты на работу вообще собираешься?

Мне было очень стыдно, что я так размякла. Но сделать с собой ничего не могла. Есть не хотелось, при мысли о кофе я почувствовала тошноту. Ничего не хотелось. Только лежать тут долго-долго, накрывшись с головой пледом. А лучше двумя-тремя… Потому что меня бил озноб.

Павел осторожно наклонился, разглядывая мое лицо. Я шепнула:

– Кажется, я простудилась.

Он потрогал мой лоб. Рука была очень приятная, прохладная. Я хотела назвать ему свой адрес, сказать, что деньги на такси у меня есть, нужно только вы-звать машину… Но он заговорил первым:

– Дай-ка мне свой рабочий телефон. Я позвоню и договорюсь за тебя.

Я слабо отмахнулась:

– Меня уволят…

– Много тебе платят? – поинтересовался Павел. И, услышав, что я этого пока не знаю, пожал плечами: – Ну так что ты заранее расстраиваешься? Уволят, тебе же лучше. Давай телефон.

Я порылась в сумке, стоявшей у дивана, и протянула ему записную книжку. Павел нашел по моим указаниям нужную страницу и присел к телефону. Пока он набирал номер, я смотрела на его спину и думала, что это очень хорошая спина. Клетчатая, широкая, надежная. Потом подумала о своей наглости. В самом деле, нужно умудриться – принципиально избегать посторонней помощи, столько мучиться, деликатничать где нужно и не нужно… И в конце концов сесть на шею незнакомому человеку, заставить его даже объясняться с Валерией Львовной!

Но ее, к счастью, на рабочем месте не оказалось. Она сама опаздывала. Павел представился и попросил кого-нибудь из моего начальства.

– Болеет, да, – сказал он, выслушав ответ. – Пока неизвестно, похоже на грипп. Она даже сама говорить не может.

Послушав еще секунду, он совершенно серьезно сказал:

– Это ее отец.

Я уставилась на него и тихо спросила:

– Это кто?

– Аня какая-то, трубку дать? – спросил он, прикрыв мембрану ладонью.

Я кивнула, и он поднес мне телефон. Анин голос звучал очень недовольно.

– Неплохо придумано, – сказала она.

– Что? – удивилась я.

– С конкурсом. – Аня понизила голос. – Теперь поручат мне или Кате…

– Да я и не думала, я правда болею… – Я попыталась оправдаться, но Аня перебила:

– Ну в таком случае нужно было взять письма на дом! Всю коробку! Ты же понимаешь, что никто их тебе не привезет! Лежала бы и разбирала! Знаешь, так не делают! Я этим заниматься не буду!

Она отчитывала меня еще минуту, потом сбавила тон и без особого сочувствия спросила, правда ли я больна. Дескать, голос у меня странный.

– У меня температура, – ответила я. – До свидания… Я перезвоню.

Павел взял у меня трубку и поставил телефон на столик рядом с диваном.

– Хочешь еще кому-нибудь позвонить? – спросил он.

– Настоящему папе, например?

Я вздохнула:

– А что я скажу? Что заболела? Они захотят приехать… А куда? Сюда?

– Они привыкли, что ты всегда дома? Кстати, где ты живешь?

Я назвала адрес и плотнее закуталась в плед. Он понял и достал из шкафа стеганое одеяло:

– Вот, это будет эффективнее. Что же мне с тобой делать, Золушка? Аспирину тебе дать или водки выпьешь?

Я попросила, если можно, вызвать такси. Он пообещал это сделать, как только пожелает мне смерти. Я не стала настаивать и скоро задремала. Полностью я не отключалась и краем глаза все видела, краем уха – слышала. Павел появлялся в комнате, брал какие-то книги, бумаги, шелестел газетой, бесконечно ее просматривая… Потом уходил, и я слышала, как на кухне коротко и резко свистит вскипевший чайник. Пару раз он спросил меня, хочу ли я чаю? Я не отвечала. Было так чудесно лежать, не двигаясь, не откликаясь, ни к чему больше не стремясь. Я даже перестала думать о том, что случилось ночью. Все постепенно затягивалось каким-то чудесным, тонким, звенящим туманом. Внезапно лицо загорелось, огонь пробежал по позвоночнику, опустился в ноги… Мне захотелось раздеться, стало очень жарко и неудобно, но я была не в силах пошевелиться. И наконец с головой провалилась в алый, мерцающий сон.

Помню, кто-то брал меня за руку и тут же отпускал. Потом стало легче дышать – мне под голову подложили подушку. Я попыталась нашарить одеяло, не открывая глаз. Одеяла не было. Меня посадили, и я чувствовала, что лица касается грубая шерсть. Мой свитер стягивала через голову, а я не могла даже помочь – руки падали, будто тряпичные. С меня стянули джинсы. Холода я не ощущала – тело горело, было очень приятно избавиться от тяжелой, такой неудобной, будто чужой, одежды. Потом моих губ коснулся холодный край чашки. Я сделала глоток. Что-то кислое, как хорошо…