Личное дело женщины-кошки - Донцова Дарья

Природа наградила нас двумя ушами, двумя глазами и только одним языком, наверное, в надежде на то, что мы будем охотней слушать и смотреть, чем болтать, но кое-кто больше всего на свете обожает трепаться. Моя подруга Вера Рыбалко принадлежит именно к этой категории.

Я на секунду отняла от уха раскалившуюся телефонную трубку. Веру не смущает счет, который выставит оператор за роуминг. Супруг ее очень обеспеченный человек. В целях безопасности он поселил жену и дочь в Лондоне, а Верушка не владеет английским, поэтому начисто лишена возможности общения с окружающими. В магазине она изъясняется жестами, в кино и театр пойти не может, с многочисленной русской прислугой дружить ей не позволяет спесь, а дочь учится в закрытом колледже. Англичане строги, они считают, что горячая материнская любовь портит ребенка, поэтому Катя видится с Верой два раза в год. Впрочем, девочка теперь говорит в основном по-английски, встречаясь с мамой, она мучительно подбирает русские слова. И что остается несчастной жене всесильного олигарха? Муж готов купить Вере абсолютно все – пожелай жена египетскую пирамиду, она получит ее максимум через неделю, но вот вложить в глупую голову супруги знание языка Коля не способен. Я, как бывший преподаватель, попробовала объяснить Вере простую истину:

– Найми педагога, занимайся несколько часов в день, почаще общайся с англичанами – и через год совершенно спокойно залопочешь на их языке.

Но Рыбалко не привыкла напрягаться, замуж за Колю она выскочила, будучи школьницей, и с тех пор любые ее проблемы решал муж. А тут надо делать упражнения, шевелить мозгами… Ну уж нет! Намного проще почти каждый день звонить мне и ныть в трубку:

– Боже! В Лондоне ужасно! Отвратительно! Мерзко!

В Англии Веру раздражает все: погода, кухня, привычка коренных жителей вести себя очень корректно и толерантно по отношению к окружающим, их любовь к животным. Не подумайте о ней плохо, Рыбалко обожает собак и при встрече всегда обнимается с Хучиком, Банди, Снапом и Черри, но английских четвероногих она терпеть не может.

Вчера Вера позвонила в районе восьми вечера.

– Идиоты! – заорала она, едва я сказала «алло». – Кретины!

– Что случилось? – безнадежно поинтересовалась я.

– Чаю у них не попить! – зарыдала подруга. – Пришла я в кафе, сказала: «Ти, плиз!»

– Ой, молодец, – обрадовалась я, – начинаешь осваивать английский.

– Ага, – занудила Вера, – а идиот, в смысле официант, припер какое-то дерьмо с молоком. Тут так им нравится! Фу! Попыталась я ему объяснить, машу руками: «Ноу, ноу, не надо молока», но разве дураку что-то втемяшишь? Стоит, зенками хлопает, затем залопотал что-то непонятное и еще один молочник принес! Нет, я с ума здесь сойду.

Вчера Вера полтора часа переживала ситуацию с чаем, а сегодня у нее новая беда: у Катюхи начались рождественские каникулы, и она прибыла домой.

– Это не моя девочка, – лила слезы Вера, – не Катька!

– Присмотрись к ней внимательно, – посоветовала я, – маловероятно, что в колледже ее подменили!

– Тебе смешно, – захныкала Вера, – а мне каково? Вошла девка в комнату и улыбается: «Гуд моонинг, мама!» Я смотрю! О боже! Стоит тощая селедка, коротко стриженная, в немыслимых джинсах! Жутких! Рваных! Свитер будто с помойки! Ботинки-говнодавы! В ушах пластмассовые колечки! Я ей говорю: «Солнышко, это ты?»

– Йес, – ответила Катюха, – ай, то есть я… э… ну… диету держу!

– Где коса? – подпрыгнула мать.

– Э… ну… я отрезала волосы, – сообщила Катя.

– Доченька, – зарыдала Вера, – что за пакость ты воткнула в уши? Папа же дарит тебе брильянты! И где шубка? Отчего ты в брезентовой косухе ходишь?

– Э… мама… богатство демонстрировать стыдно, – хладнокровно объяснила Катька, – а мех убитых животных носить нельзя, я против насилия. Импосибел такое!

– Вот лежу и мучаюсь, – шмыгала носом Верка, – может, она все-таки не Катька? Или моего ребенка навсегда местные гоблины испортили? Она не носит мех! А я ей под елку шубку из леопарда купила! Раритетная вещь!

Абсурдная беседа текла и текла, я съежилась в кресле. Большинство российских женщин позавидуют Вере, у которой нет никаких материальных проблем. Кстати, Коля отнюдь не типичный представитель нуворишей, он любит жену и не собирается менять ее на молодую блондинку. Почти все приятели Николая уже совершили подобную рокировку, но он верен Вере и ни в каких походах в сауну или вылазках на природу в чисто мужской компании не замечен.

Я бы на месте Веры занялась благотворительностью, основала фонд помощи бедным, устраивала бы всякие акции, выставки, концерты.

– Беда, – зудела Вера, – тоска зеленая. Знаешь, я, правда, недавно увлеклась одной штукой, вроде хобби.

– Молодец, – похвалила я ее.

– Но и тут жизнь выкопала мне яму, понимаешь…

Мое терпение лопнуло.

– Если жизнь выкопала тебе яму, – перебила я Верку, – налей туда воды и плавай, как в бассейне!

– Думаешь, это поможет? – воскликнула она.

И тут мой мобильный умер: разрядилась батарейка. Но в тот же момент на столике ожил городской аппарат, я взяла трубку и услышала нервный голос:

– Она вернулась! Господи, Дашута! Она пришла домой!

Меня охватило раздражение, Вера становится невыносимой. Понимаю, что ей одиноко и скучно, но ведь у меня тоже есть дела. Может, звякнуть Коле и посоветовать ему нанять для супруги психотерапевта? Я не способна выступать в этой роли, и, если честно, Верка мне просто надоела.

– Она вернулась, – стенала Рыбалко, – невероятно, но это она!

Я собрала в кулак все свое самообладание и, презирая себя за неумение решительно оборвать беседу, фальшиво ласковым голоском просюсюкала:

– Ну и хорошо. Ты поняла, что Катя дома, теперь спокойно попейте чаю, поболтайте, а мне пора бежать. Аркадий уже завел машину, мы собрались за подарками, Новый год на носу.

Чем дольше я врала, тем больше злилась на себя. Ну с какой стати я оправдываюсь за то, что не могу продолжать беседу? Следовало просто отрезать: «Извини, у меня нет времени на болтовню».

Ан нет, я веду себя, словно описавшийся щенок, прижимаюсь к полу и ползу на животе в угол.

– Какая Катя? – вдруг почти спокойно спросила Вера, и только тут мне стало понятно, что звонит не Рыбалко. – Ты меня не узнала?

– Прости, нет, – осторожно ответила я, – добрый вечер.

– И опять здравствуй, – вздохнула незнакомка, – у меня небось от стресса голос изменился. Это Таня Медведева. Надеюсь, ты не задашь вопрос: кто я такая?

– Танюша, – обрадовалась я, – как дела?

В отличие от Веры Таня вызывает у меня искреннее уважение. Она тоже вполне успешно вышла замуж, и ее супруг очень обеспеченный человек. Конечно, состояние Миши Медведева намного меньше состояния Николая Рыбалко, но мне почему-то кажется, что между десятками миллионов долларов и сотнями тех же миллионов особого различия нет. Хотя бизнесмены со мной не согласятся, но я делюсь своим мнением, кстати, тоже небедного человека.

Таня полная противоположность Вере, она финансовый директор в корпорации мужа, не мается дурью и не имеет возможности сутками висеть на телефоне.

– Она вернулась, – повторила Таня, – или… не знаю! Дашутка, мне страшно! Мишка сначала был в шоке, а теперь ни на секунду не отпускает ее!

– Кто к вам приехал? – зевнула я.

Большинство обеспеченных людей знакомо с бедой под названием «дальние родственники». Пока вы прозябаете на копеечную зарплату, мечтая о новых зимних сапогах или теплой шубке, никто из родни не спешит вам на помощь, не предлагает: «Дашуль, хочешь, супчик сварю, а ты возьми дополнительные уроки, чтобы подзаработать».

Лично мне всегда подставляли плечо подруги – Маша Когтева и Оксанка. Никаких тетушек, дядюшек, братьев, сестер, бабушек, дедушек у меня не было, а бывшие свекрови охотно раздавали только замечания.

Но стоило нам получить наследство барона Макмайера,[1] как со всех концов необъятной России и ближнего зарубежья в Ложкино косяком потянулись гости, все как один «близкая родня» со стороны моих бывших мужей. Оказалось, что у отставных супругов целый полк родственников, которые обожают Дашутку, готовы жить с ней месяцами, чтобы скрасить ее одиночество. Меня хотят окружить вниманием и ждут ответной любви, выражать я ее должна в основном материально: покупать квартиры, дачи, машины, украшения, оплачивать поступление и обучение в вузе, давать приданое и т. д. и т. п. День, когда «любящие родственники» узнают суровую правду: у Даши нет денег, всеми средствами владеет ее сын Аркадий, весьма жадный молодой человек, не желающий бросать сладкий корм в широко раскрытые клювы, ознаменуется феерическим скандалом, демонстративным разрывом отношений и гневными заявлениями вроде:

«Мы в тебя душу вложили, целый месяц жили в Ложкине, пили-ели за одним столом – и где благодарность? Всего-то попросили трехэтажный особняк и пару иномарок. Но ведь за город на трамвае не поедешь, машины в данном случае не роскошь, а средство передвижения».