Как понравиться маньяку - Климова Юлия

    Максим Григорьевич судорожно стал вспоминать, на какой день запланированы похороны Соловьевой – кажется, на завтра…

    – Олеся Владимировна Лисичкина, – произнес он торжественно, – выношу вам благодарность от имени всей прокуратуры. Так держать!

    Леська расправила плечи, гордо вздернула нос, топнула тапком и выпалила:

    – Рада стараться, служу России!

    Помните – излишнее любопытство до добра не доводит.

    P.S. Если вы хотите выглядеть сногсшибательно, то не замазывайте след от удавки тональным кремом.

    Максим Григорьевич лично поговорил с теткой убитой Соловьевой, получил краткую характеристику на немногочисленных родственников, пришедших на похороны, и отошел в сторонку. Он держал в руке две красные гвоздики и пытался изобразить на лице скорбь – для конспирации приходилось играть роль сослуживца задушенной женщины. Игорь под видом вдовца разгребал мусор на заброшенной могилке, находящейся неподалеку, еще несколько оперативников кружили по кладбищу – кто торговал небольшими букетами, кто попросту подметал дорожки.

    Зубная боль, так милостиво исчезнувшая ночью, вновь сверлила правую щеку Кочкина. Пообещав себе сходить к стоматологу в самое ближайшее время, он сунул в рот конфету-холодок и осмотрелся по сторонам. Кроме старушек, никого не было. И как это Телефонист так опрометчиво ляпнул про похороны? Что это – наглость, вранье, мания величия или наплевательское отношение даже к собственной безопасности? Если он сказал, что обращает внимание на выражения лиц задушенных им женщин, значит, либо он подходит очень близко, либо пользуется отличной оптикой.

    – Ой, на кого же ты, родная, меня покинула, – заголосила тетка Соловьевой и прижала к глазам платок.

    Максим Григорьевич стал изучать пришедших на похороны – трое мужчин, две соседки-старушки, маленькая сухонькая женщина – представитель с работы и пышнотелая троюродная сестра. На присутствующих мужчин Кочкин ставки не делал – дальние родственники, срочно вызванные из других городов.

    Около ворот показался рослый парень в черной кожаной куртке, он направился к домику администрации. Один из оперативников направился туда же.

    – До чего же красавица была! – выкрикнула тетка, и Максим Григорьевич повернулся в ее сторону. Глаза у женщины были сухие, никакой душевной боли не наблюдалось. Он подошел поближе к родственникам и опять оглянулся к воротам. По дорожке к ряду могил, находящихся в стороне, шел Эдик Самохин – в одной руке полиэтиленовый пакет, в другой ветка искусственных цветов. Эти незабудки продавались у входа, Максим Григорьевич видел их у бойкой женщины, слишком уж громко нахваливающей свой товар. Следователь поднял ворот плаща, надвинул на нос кепку и сделал знак, чтобы этого молодого человека не трогали.

    Пока тетка Соловьевой надрывалась уже осипшим голосом над гробом, пока родственники говорили нужные слова и кидали горсти земли, Эдик крутился вокруг одной из могил, огороженной низким зеленым забором. Прибрал мусор, воткнул в землю цветы, достал из пакета бутылку водки и бутерброд, несколько раз оглянулся по сторонам, остановил взгляд на происходящих поблизости похоронах и набулькал в пластиковый стакан приготовленный алкоголь. Минут через сорок встал, прихватил пакет и направился к выходу, где тут же встретился с двумя оперативниками, которые проводили его к служебной машине.

    Максим Григорьевич, разволновавшись, хотел немедленно сорваться с места и броситься вслед Самохину, но позволить себе такое нетерпение он не мог, дождался окончания похорон Соловьевой и только после этого поехал на работу.

    Мужчина в кожаной куртке, некто Иванцов, пришел на кладбище с целью узнать расценки – у него умерла мать. После предъявления необходимых документов его отпустили, а вот Эдику пришлось задержаться.

    Кочкин прибрался на столе: сложил папочки в одну сторону, листы в другую, ручки отправил в подставку, с телефона стер тонкий налет пыли и после этого пригласил в свой кабинет подозреваемого номер один – сейчас на Эдика был навешен именно этот ярлык.

    – Здрасте, – недовольно сказал Самохин, остановившись посередине кабинета, – чего опять надо-то?

    – Присаживайтесь, будем разговаривать.

    Эдик сел на предложенный стул и забарабанил пальцами по столу.

    – Это надолго? А то у меня сегодня съемка.

    – Ответите на пару вопросов, потом проверим ваши слова, а там видно будет.

    – Не понимаю, почему у вас такой интерес именно ко мне, – Эдик пожал плечами.

    – Что вы делали сегодня на кладбище?

    – Навещал могилу одноклассника.

    – Что с ним произошло?

    – Попал в автомобильную катастрофу.

    Максим Григорьевич подробно расспросил Эдика про одноклассника. Появление Самохина на кладбище могло быть совпадением, а возможно, он просто воспользовался тем, что по соседству с могилой Соловьевой находится могила старого приятеля, и разыграл отличный спектакль, не зря же он собирается стать актером.

    – Когда он погиб?

    – Четыре года назад.

    – Число, месяц.

    – Двадцать пятое сентября.

    – Вы часто его навещаете?

    – Приблизительно раз в месяц.

    Если могила друга – только предлог, то вряд ли Самохин помнил бы даты и нюансы. Завалив его вопросами и попросив немного подождать, Максим Григорьевич тут же стал проверять полученную информацию. Через некоторое время пришлось извиниться и отпустить Эдика – все оказалось правдой.

    Кочкин не расстроился: подобные ошибки он считал плюсом, да и практика показывала, что впоследствии все может перевернуться с ног на голову. Он сидел и курил вторую сигарету за день и размышлял о Телефонисте. Если Самохин не имеет к убийствам никакого отношения и он не маньяк, то что же получается? Они проглядели Телефониста или он не пришел? Если не пришел, то почему? Такие зацикленные люди просто так от своих привычек не отказываются.

* * *

    Леська металась по квартире, как зверь в клетке.

    – Звоню Кочкину, а он не отвечает, вернее, говорят, занят. Ну не безобразие ли это? Хочу знать, схватили они маньяка или нет, надоело ходить в мешках из-под картошки, с головой, похожей на перепелиное яйцо! Позвони ты, а?

    Ника только что пришла, в ушах еще жужжала неуверенная речь ученика, а в душе который день плескались теплые чувства к Игорю.

    – Уверена, ты уже замучила там всех, кого только можно, кажется, он обещал сам позвонить, вот сиди и жди.

    – Хорошо тебе говорить, а я уже собственного отражения боюсь. Утром в ванной оборачиваюсь, а передо мной голая женщина стоит, задумчивая такая. Ну, думаю, все – конец мне пришел, умру в расцвете лет от рук обнаженной идиотки! Только через три минуты дошло, что это я стою перед зеркалом. Психом уже стала!

    – Ничего, – утешила Вероника, – поймает Кочкин маньяка, и мы тебя в больничку положим, отдохнешь, покушаешь таблеток, поваляешься месячишко под капельницами и станешь как новенькая.

    Завыть Леська не успела, ее перебил телефонный звонок, она бросилась к трубке, но тут же остановилась – это пиликал мобильник Ники.

    – Слушаю, – промурлыкала Вероника, последнее время она отвечала на звонки только так – ласково и томно. Вдруг это Игорь? – Привет… Ах да, конечно, узнала… Соскучились? Приятно…

    Леська по голосу подруги поняла, что та разговаривает с долгожданным помощником следователя, сразу же позабыла обо всем на свете, вскочила на диван и пристроила свое ухо рядом с ухом Ники. Мечтая услышать, о чем говорит Игорь, она замерла и не шевелилась. Потом все же вспомнила о Телефонисте и стала делать знаки, чтобы Ника о нем спросила, – сжала руки на своей шее, высунула язык и выпучила глаза.

    – А как все прошло на кладбище, поймали маньяка? Нет… А почему? Убежал? Не пришел… Жаль, очень жаль.

    Леська сморщила нос и разочарованно махнула рукой – расслабиться не получится, домашний вечерний арест продолжается.

    – Да… Да… – кивала Ника, крепко сжимая трубку. – Давайте сегодня вечером… Вы за мной заедете? А я сейчас живу у Олеси. Да, охраняю ее, как могу. Договорились…

    Положив мобильник на комод, Ника прижала руки к груди и возвела глаза к потолку:

    – Господи, спасибо тебе за то, что на свете есть такие милые помощники следователей!

    – Встречаетесь?

    – Ага. Сегодня.

    – Ух ты! Везет.

    – Я так волнуюсь, так волнуюсь! Сколько осталось времени? Надо же придумать, что надеть.

    – Хочешь, я тебе отдам свою серую юбку с розовыми карманами и цветастую кофту с атласными зелеными бантиками? – ехидно предложила Леська.