Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим

Доехали без приключений, остановились у магазина на перекрестке — прикупить вечерний рацион. Обычно я беру одну, но, учитывая сложность проблемы, принцип двойничества, сбитую хронологию — словом, поколебался и взял две бутылки. Вернее будет. Поднялись на второй этаж, позвонили в дверь. Я сообразил — слишком поздно сообразил — что уже половина двенадцатого ночи, неподходящий час для визитов. Правда, если время как таковое отменяется, можно забыть об этих условностях.

Татарников открыл не сразу, мы его разбудили. Историк вышел к нам в голубой майке, на ходу просовывая тощие руки в рукава клетчатой рубашки.

— Что-то случилось?

— Случилось, Сергей Ильич! — резко сказал Гена Чухонцев.

Прыщавый парень насмотрелся телесериалов, где опера разговаривают мужественными резкими голосами. Как правило, такие герои кричат своим собеседникам: «Колись, козел!», «Давай выкладывай, сука!» — Гена был набит такими вот вульгарными штампами.

Чтобы смягчить следовательский подход, я достал из сумки две бутылки водки, показал Сергею Ильичу.

— Вот как? Не ожидал… А не поздновато ли за стол садиться? Как будто ночь на дворе… А впрочем… У меня как раз сыр есть. — Татарников оповестил гостей о наличии сыра, словно о небывалой редкости, о такой невероятной удаче, которая действительно может все изменить. Правда, сыра в холодильнике оказалось немного, три ломтика всего. Мы положили их на тарелку, присовокупили бутерброд с колбасой, оказавшийся у Гены в портфеле. Не то чтобы обильная закуска, но ничего, жить можно. Сели за кухонный стол, поговорили про Хорькова, выпили по одной.

Гена изложил свою историческую теорию. Надо сказать, чем больше я слушал Чухонцева, тем убедительней мне она казалась. В самом деле, откуда мы знаем, что древние греки жили три тысячи лет назад? А может, их и не было вовсе? Ну кто это может с точностью до года — что там до года, до столетия, тысячелетия! — доказать? Фотографий три тысячи лет назад не было. Печати не было, все свидетельства основаны на показаниях археологов, которые датируют черепки. Ну как может археолог знать, сколько глиняному черепку лет — сто или сто тысяч? Только основываясь на подобии одного черепка другому, тому, который уже получил датировку. А если была с той, первой датой, ошибка? Если вообще все эти черепки изготовили в прошлом году? Значит, нет никакой истории древности — ничего этого вообще не было.

— Нет, что-то конечно, было, — примирительно сказал Чухонцев. — Какие-то племена жили, ходили по голой земле. Но никаких вавилонов-парфенонов не существовало.

— Полагаете, выдумки? — деликатно спросил Татарников и взглядом предложил мне наполнить рюмки.

— Вот я у вас и спрашиваю, как было на самом деле! — резко сказал Гена Чухонцев, и, слава богу, не добавил: «Колись, козел!». — Рассказывайте. Только мне нужна правда, чистая правда, а не как в учебнике для начальных классов написано.

— Углеродным анализом мне вас, думаю, не убедить.

— Только вот не надо мне анализов! Знаю я, как делаются анализы! Берешь у подозреваемого парафиновую пробу, а он чист как стеклышко! А сам троих полчаса назад завалил! И ты бандита отпустить обязан — парафиновый тест не сработал!

— Понимаю ваше волнение. Обойдемся без углеродных анализов.

— Уж постарайтесь!

— Разрешите мне уточнить ваш вопрос, — сказал Сергей Ильич.

— Слушаю вас внимательно, — сказал Гена строго. Что майорские звездочки с человеком делают! Гена с прищуром смотрел на Сергея Ильича, пальчиком по столу постукивал.

— Значит, если я вас правильно понял, голубчик, древнюю историю и древнюю культуру создали не так давно. Все памятники произведены на свет людьми, которые — по официальной хронологии — жили на тысячи лет позднее, чем та дата, коей датированы памятники. Так?

— Так.

— То есть люди одновременно строили дома для себя и — тайно, может быть, по ночам — возводили якобы древние гробницы, храмы и дворцы. Так?

— Ну да, — сказал Гена Чухонцев, поморщившись на «голубчика». Не говорят так с майорами. Не зовут их голубчиками.

— Скажите, голубчик, — спросил Татарников, — Парфенон — это красиво?

— Да не знаю я, — отмахнулся Чухонцев от Парфенона.

— А сады Семирамиды? Храмы на Капитолии? Красиво это или нет? — допытывался Татарников.

— Мне, знаете ли, без разницы. Наверное, красиво, раз для туристов открытки печатают.

— Многие историки искусства даже считают, что в пропорциях Парфенона, в некоторых античных статуях и храмах содержится стандарт красоты, так сказать, рецепт гармонии. Некоторые полагают, каюсь, и я в их числе, что в современной архитектуре ничего подобного не создали. Словом, Эмпайер стейт билдинг не так прекрасен, как Пантеон или Парфенон. Вы согласны?

— Допустим. И что это меняет?

— Я ведь, как и вы, голубчик, три тысячи лет назад не жил, знать ничего наверняка не могу. Откуда? Я просто интересуюсь, как так получилось, что люди для самих себя строили хуже, чем для чужих гробниц? Вот если бы вы строили себе дом и еще дом для соседа — вы какой дом построили бы лучше?

— Не надо, Сергей Ильич, смешивать нас, бедных, — и тех, кто отдает приказ на строительство, — вмешался я. — Мы живем хуже, согласен. А богачи совсем неплохо живут! Короли всегда для себя строили удобно! Что сегодня, что вчера: у них такие бассейны, такие бары — никакого Парфенона не требуется! В Парфеноне отопления нет, пол холодный, ветер дует. Из греческих ваз, может, и пить неудобно, не пробовал — а у наших богачей и рюмки, и тарелки получше будут, чем в Эрмитаже. Для себя правитель всегда расстарается — построит потеплее и помягче.

— Я имел в виду прежде всего эстетический стандарт, — сказал Татарников, — но допустим вы правы, и главное в жизни — это удобство. Тогда возникает еще один вопрос: зачем людям нужно выдумывать прошлое? Кому это удобно? Такая дорогостоящая вещь: камни тесать, ночью работать, возводить никому не нужные храмы. Зачем? Рационально ли? Не лучше ли для сильных мира сего возвести дополнительные дачи и бассейны?

— А это как родословная для дворянина. — У Гены ответ был заготовлен. — Зачем, по-вашему, всякие поддельные маркизы и графы себе предков сочиняли? Чтобы не хуже было, чем у соседей. Раз — и фальшивую родословную напечатают.

— Бывало такое, — согласился Татарников, — рисовали фальшивое генеалогическое древо, чтобы наследство получить, перед соседями покрасоваться.

— Вот именно, — Гена поднял палец, — перед соседями покрасоваться!

— Не понимаю, — развел руками Татарников, — а наши-то соседи — кто? Кому пыль в глаза хочет пустить человечество? Неужели марсианам?

Опять марсиане! Второй раз за день про марсиан слышу! Я опрокинул рюмку, Татарников с Геной тоже выпили. Интересно, работает на углу ночной магазин? Одну бутылку мы уже почти уговорили.

— Нет, не марсианам, — терпеливо сказал Гена, — а собственному народу. Гражданам. Выдумаешь себе родословную и пожалуйста — всегда можно сослаться на прецедент. В Англии, например, право прецедентное: дескать, если так уже один раз было когда-то, вменяем это отныне как закон. И вот кому-то стало очень удобно прецедент этот создать для всего человечества — чохом! Изобрели себе прошлое — и давай под него всех шерстить!

Ну Гена дает! Я такого обобщения даже не ожидал. Глубоко парень копает. Государственное дело, должен признать, будит мысль.

— Разумно. Очень разумно. — Сергей Ильич смаковал водку, любил он этот напиток, что уж отрицать очевидное. — И вот что мне хочется добавить к вашим разумным словам, голубчик. Когда-то британский журналист Оруэлл написал так: «Тот, кто владеет прошлым, владеет будущим». Тоже верная мысль была. Мы с вами вплотную приблизились к такому положению дел, когда обладание прошлым развязывает руки в отношении будущего. Так, между прочим, часто случалось. Не удивляйтесь, но факты в истории меняли постоянно. Скажу вам, голубчик, как профессионал: наши летописи много раз переписывали, наш благословенный император Петр историю отменял и перекраивал, как левая нога пожелает, и большевики историю искажали. Всякий год учебники истории редакции подвергались — тут ведь никаких дат уже не осталось, голубчик!

— Вот видите!

— И еще скажу вам, голубчик вы мой дорогой, что многие уже в истории усомнились! Не вы первый! Вы пошли путем, по которому хаживали отважные мыслители. Вы вот одну только книгу прочитали по поводу изменения хронологии, а их много написано — и все достойные люди старались!

Сергей Ильич впал в свой обычный учительский тон, и я прикрыл глаза. Этак он может часами. Бубнит и бубнит.

— В семнадцатом веке против обычно принятого летоисчисления выступил иезуит и крупный ученый Гардений. Достойная внимания работа, почитайте на досуге. Латынью владеете? Напрасно, голубчик, напрасно, это ваше упущение! Вы должны также знать, голубчик, что одна из наиболее отважных атак на общепризнанную хронологию была предпринята Исааком Ньютоном, тем самым Ньютоном, который открыл закон тяготения. Вот именно им, знаменитым и даже великим ученым! И уж поверьте, мой милый, такой ответственный ум, как Ньютон, писал свои сочинения весьма последовательно. Он ведь математик — и хотел с математической точностью обозреть исторический процесс. Расставить, так сказать, все по местам.