Авоська с Алмазным фондом - Донцова Дарья

– Жадностью, – усмехнулся я. – Сказал: «Если родство докажут, придется нам хоронить девушку, тратить деньги. А она мне посторонняя, сто лет не встречались, в детстве не дружили».

– Каков урод! – негодовал хозяин дома. – Ваня, мне Печенькин сказал, что ты частный детектив?

– Да, – подтвердил я, – владею агентством.

– Небось крупные деньги зарабатываешь, – позавидовал Горелов. – Но в вашей бешеной столице и траты крутые.

– На жизнь много приходится тратить, – согласился я. – Что касается выручки, то она зависит от числа клиентов, иногда мой карман полон, порой совсем пуст.

– А чего с полицией связался? – проявил детское любопытство Петр. – Почему ты на поиски Ирины к нам прикатил? Чего ж сотрудника полиции сюда не отправили?

– Помогаю близкому другу, – объяснил я, – он заболел.

– Угощайтесь, – весело пропела Клава, ставя на кружевную скатерть поднос.

Она сразу вышла из комнаты, но вскоре вернулась с графином, пояснив:

– Это не выпивка – бальзам от всех хворей. На травах, целебный, надо в чай две ложки налить. Делаю по рецепту прабабки, та знахаркой слыла. Попробуйте. Не бойтесь, не опьянеете, на отваре из растений настаивалась, не на спирте.

– Уважь, Иван Павлович, – принялся уговаривать меня хозяин, – не обижай Клавдию, она не каждому настойку подает, только самым дорогим гостям.

– Усталость снимет, мысли в голове прояснятся, ночью младенцем заснете, – пообещала хозяйка. – Заверну вам в дорогу пирожков, полкурочки, яичек вкрутую, уже поставила варить.

Мне стало неудобно.

– Право, не стоит так беспокоиться, поезд уходит поздно вечером, утром я буду в Москве. Всего ночь в дороге, есть некогда.

– Ну, так в гостинице перед дорогой поужинаете, – не сдалась Клавдия. – В ресторане-то дорого и невкусно.

– Пей чаек, Ваня, – захлопотал Петр, – расслабься, всего-то на полчасика задержишься, тридцать минут ничего не решают.

Мне не хотелось обижать радушных хозяев, и я взял чашку, промолвив:

– Спасибо, и вправду отдохнуть хочется.

Войдя в отель, я открыл карточкой номер и замер. Господи! Здесь проводили обыск?

Постельное белье валяется на полу, подушка вспорота, из нее вывалились белые куски, смахивающие на вату. Коврик у кровати украсился дырами, моя дорожная сумка лежит на боку, из нее торчат измятые запасные брюки. От кровати к ванной ведет цепочка странных белых капель, и прямо у двери санузла высится аккуратная кучка. Ее можно принять за… как бы поприличнее выразиться… за навоз… гуано… конечный продукт действия желудочно-кишечного тракта некоего существа… Но у непонятной субстанции белый цвет, а то, на что кучка похожа, как правило, коричневого окраса.

Я сделал шаг по направлению к кровати, и тут из санузла с радостным лаем вылетел Бетховен Наполеон Рембрандт, или как там его зовут… Я схватил пса, от души шлепнул его по заднице и затряс что есть мочи, грозно вопросив:

– Это все твоя работа?

Пес взвизгнул и затих. Я опустил его на пол.

– Ну ты, брат, форменный мерзавец!

Барбос заскулил, лег на живот, отполз в сторону, поднял голову… Я увидел, как по рыжей морде катятся слезы, и устыдился. Иван Павлович, окстись! Напал на глупого щенка, у которого пока совсем нет ума. Собачий ребенок сидел весь день один в номере, заскучал, вот и решил себя развлечь. К тому же несчастный, наверное, голоден. Понятия не имею, сколько еды требуется псу, но этот только позавтракал.

Я зевнул, сел на корточки и протянул руку, чтобы погладить малыша. Тот нагнул голову, вжался в пол, опустил уши, выпрямил хвост и затрясся.

– Ну-ну, – загудел я, снова зевая, – давай помиримся. Не хотел тебя испугать. Да, шлепнул разок, но ведь не больно.

Песик привстал, кашлянул, потом издал странный звук, и из его пасти стали вываливаться пирожки, те самые, что мне принесли на завтрак. Я перепугался – щенку плохо! Но есть ли в Игнатьеве ветеринар? Где искать собачьего доктора? Позвонить, что ли, Печенькину…

Щенок сел и замел хвостом. Я присмотрелся к кучке на полу. Удивительное дело, но выпечка, побывавшая в желудке псины, выглядела нетронутой, только почему-то частично имела белый цвет. И тут до меня с запозданием дошло, в чем дело.

Безостановочно зевая, я поспешил в санузел и вновь захотел задать Бетховену Рембрандту Сократу – никак не могу запомнить имя хулигана – трепку. Утром я принял душ и оставил на бортике ванны зубную пасту со щеткой. Дома всегда помещаю сии предметы в стакан, но когда попытался выполнить это в гостинице, держатель выпал из стены. Кобелек сначала превратил в лохмотья щетку, затем сожрал всю пасту, потом украл с тарелки, стоявшей на тумбочке у кровати, пирожки и, не жуя, проглотил все. Понятное дело, пищевого монстра стошнило. А еще он, судя по запаху, опять использовал коврик около унитаза в качестве туалета.

– У тебя есть совесть? – спросил я, покинув санузел.

Малыш, отчаянно виляя хвостом, подошел ко мне, упал на спину, задрал лапы, отчего стал виден толстый нежно-розовый живот. Я присел, неожиданно для самого себя погладил мошенника и пробормотал:

– Зла на тебя не хватает. Ладно, вечером уедем, а дома, надеюсь, Борис объяснит тебе правила собачьего этикета. В принципе сегодня я сам виноват: забыл, что с домашним псом нужно на улицу выходить. А ты умный, сел около унитаза.

Барбос вскочил, хотел лизнуть меня в нос, но я ловко увернулся. Затем взял бумажное полотенце, собрал с пола все безобразие, выбросил в мусорную корзину, вымыл руки и умылся, надеясь избавиться от резко навалившейся сонливости. Но желание вздремнуть не прошло. Мой взгляд упал на часы. Время есть, Печенькин еще не прислал эсэмэску с координатами Белкиной. Может, полежать минут тридцать? Ночью в поезде я плохо спал, утром встал ни свет ни заря, не выпил, как обычно, пару чашек черного кофе, вот меня и сморило…

В голове раздался звон. Я привычно начал шарить правой рукой по тумбочке, но будильника не нащупал. Распахнул глаза, понял, что противный нудный звук издает телефон, схватил его и только тогда сообразил: я не дома, лежу на кровати в гостинице «Центральная». Трубка продолжала отчаянно пищать: сработала напоминалка, на экране чернела надпись «Время истекло». И в ту же секунду мобильный зазвонил.

– Ты куда подевался? – спросил Печенькин. – Доброго пути! Машину оставь у отеля, ее заберут. Жаль, не смог организовать тебе встречу.

– С кем? – не сообразил я спросонья.

– С Марией Алексеевной Белкиной, – пояснил Леонид Сергеевич. – Ее в городе нет, уехала куда-то. А ты чего не отвечал? Я тебе обзвонился. Смотри, на поезд не опоздай. Хорошей дороги, приезжай к нам осенью, устроим суперохоту.

Попрощавшись с Печенькиным, я наконец сбросил с себя остатки сна и ощутил сильную тяжесть в голове. До сих пор у меня не было причин жаловаться на здоровье, но сегодня мне как-то нехорошо. С какой стати я заснул днем? Никогда не было привычки заваливаться на боковую раньше полуночи, да еще одетым, не удосужившись снять ни брюки, ни рубашку. Отчего у меня дискомфорт в голове? Кажется, что на нее водрузили шапку, набитую камнями. Как я мог задремать, позабыв про встречу с Марией Алексеевной? Это что же, господин Подушкин, вы стареете и превращаетесь в неопрятного мужика, страдающего непреодолимой сонливостью вкупе со склерозом? Маразм может подкрасться незаметно и в один миг превратить вас в развалину? Еще утром я вроде был совершенно нормален.

Боже, а что с моей головой? Я потрогал рукой лоб, пальцы наткнулись на… мех. Это что, на самом деле шапка? И где же я взял ушанку летом в чужом городе? Вроде не брал с собой ничего подобного. Да еще такого тяжеленного. Какого черта я набил треух булыжниками и водрузил себе на башку? Ваня, тебе пора к психиатру!

В дверь номера постучали.

– Кто там? – крикнул я.

– Такси прибыло, – ответили из коридора, – до вокзала ехать десять минут.

Я резко поднялся, груз, давивший на череп, исчез… и я увидел на подушке сладко спящего пса. Из груди вырвался вздох облегчения: нет, я пока не впал в маразм, не напялил ушанку, просто на моей макушке устроился дрыхнуть обнаглевший щенок.

Я глянул на часы и забегал по номеру, кое-как запихивая в сумку вещи.

В вагон я вскочил в момент, когда проводник уже убирал подножку.

– Думал, не придете, – недовольно протянул он.

– Еле успел, – задыхаясь, ответил я, – еще секунда, и остался бы куковать на вокзале. Никогда не бегал так быстро, поставил личный рекорд.

– Ваш билетик, – потребовал парень.

Я вынул проездные документы.

– Приобрел всё купе СВ.