Авоська с Алмазным фондом - Донцова Дарья

– Надо найти того, кто изуродовал Топтыгина. Думаю, это дело рук Гоши Молчанова.

Упомянутый воспитанник считался главным хулиганом интерната – плохо управляемый мальчик, вечно делавший пакости.

Мария Алексеевна вскипела, вызвала Игоря и отругала. Подросток, обычно молча слушавший нотации, неожиданно обиделся и пробурчал:

– Не отнимал я у Ирки игрушку, она сама ее в помойку кинула.

Белкина пришла в негодование и пригрозила Гоше:

– Сейчас позову сюда Ирочку, и ты ей в глаза свою ложь повторишь.

Вилкина вошла в комнату с опущенной головой и на вопрос Марии Алексеевны: «Солнышко, ты знаешь, кто обидел мишку?», прошептала:

– Да. Я его разрезала.

– Но почему? – обомлела воспитательница.

Девочка подняла голову, и вот тогда Белкина впервые увидела на ее губах вежливую улыбку.

– Плохой медведь. Злой. Болтливый. Нельзя много говорить! Надо молчать. Тсс…

После этого случая Ира перестала прибегать к воспитательнице, чтобы поговорить с ней о папе-маме, и с той поры на ее губах поселилась та самая вежливая улыбка. Вилкина замкнулась, никто теперь не знал, что у нее на душе. А Печенькин больше не водил ее гулять.

Неприятностей Марии Алексеевне Ирина не доставляла – девочка была воспитана в почтении к старшим. Она всегда приветливо со всеми здоровалась, вещи содержала в порядке, уроки садилась делать без напоминания. Учеба ей совсем не давалась, но педагоги натягивали Вилкиной отметки – за старание и добрый нрав. Никаких талантов она до выпускного класса не демонстрировала, ни музыкальным слухом, ни способностями к рисованию-вязанию-шитью не отличалась.

Впрочем, ей неплохо удавались сочинения, одно из них на тему «Мой родной дом» получило первый приз на городском конкурсе. Вилкина изо всех сил постаралась: хорошее содержание, красивое оформление, почерк аккуратный. Это сочинение до сих пор хранится в кабинете Белкиной среди прочих в шкафу – воспитательница не выбрасывает лучшие образцы детского творчества. А вот в театральный кружок Ирину не приглашали, там блистала Майя Нечаева, звезда детского дома, третья соседка Светловой и Вилкиной по комнате.

В интернат Майя попала четырнадцатилетней – ее родители, артисты Игнатьевского драматического театра, погибли в автоаварии, других родственников у нее не было. Но друзья покойных не оставили сироту. Майю часто навещали, ее брали на выходные. Крестный отец девочки, талантливый Антон Греков, артист того же театра, исполнявший главные роли, почти каждую субботу-воскресенье Майечку к себе приглашал. Но через несколько месяцев его вызвали в Москву на съемки, Греков уехал и не вернулся. Майечка все ждала крестного, одно время грустила, но ущемленной себя не чувствовала, потому что другие друзья семьи ее поддерживали. В отличие от большинства воспитанников, около этой девочки вращалось много заботливых людей.

Это была лучезарная девочка и в придачу красавица. Большинство подростков в ее возрасте гадкие утята, а Майечка была хороша – глаз не оторвать – у нее было личико ангела. Правда, она слегка стеснялась уже оформившейся фигуры. Дети в игнатьевском интернате не ходят в одинаковом, можно выбрать что носить. Нечаева предпочитала свободную одежду, похожую на балахон. Мария Алексеевна с трудом уговорила ее перейти на брючки, футболки, платья в талию.

Майю все обожали, она стала королевой детского дома и школы. В дневнике сплошь пятерки, поведение безупречное. Добрая, не озлобленная на жизнь, отнявшую у нее родителей, ласковая девочка, во всех видевшая только положительные черты. Нечаева сдружилась с Вилкиной и Светловой, троица была просто не разлей вода. И под влиянием Майи даже Оля стала мягче, перестала скандалить. А у Ирины к выпускному классу неожиданно открылся талант.

К Новому году школьный театр готовил спектакль «Снежная королева» по сказке Андерсена. Премьеру наметили на тридцатое декабря. В назначенный день, когда все актеры пошли одеваться, Майя вдруг упала в обморок. Девочку унесли в медпункт, померили температуру: сорок. Представление оказалось под угрозой срыва. И тут к режиссеру явилась Вилкина с предложением:

– Я могу исполнить роль Герды вместо Майи.

Андрей Данилович сначала руками замахал:

– Уходи, слышать глупости не желаю!

Но Ира ему одну из сцен показала, руководитель театра впечатлился и выпустил ее к зрителю.

Играла девочка потрясающе, сорвала бурные овации, Андрей Данилович после причитал:

– Как я не разглядел бриллиант? Ирина просилась в труппу, но я в ней огня не заметил. Вот дурак! Полный идиот! Вилкиной необходимо учиться актерскому мастерству. Жаль, что она весной нас покидает, я подготовил бы ее…

Не удержавшись, я прервал плавный рассказ попутчицы:

– Интересная деталь.

Мария Алексеевна подсунула под спину подушку и продолжила повествование.

…После экзаменов на аттестат зрелости Ирине и Ольге дали по однокомнатной квартире в Игнатьеве, у Майи имелась жилплощадь, оставшаяся от родителей. Нечаева сразу укатила в столицу, поступила в вуз, стала сниматься в сериалах, она часто мелькает на экране, и Белкина искренне рада за бывшую воспитанницу. Майечку и Светлову в последний раз она видела на выпускном вечере и понятия не имеет, когда девушки уехали – ни та ни другая, купив билет до Москвы, проститься не зашли. Ирина тоже более в детдоме не появлялась. Но вот с ней Мария Алексеевна через короткое время столкнулась. И, как Белкиной показалось, та совсем не обрадовалась.

Белкина поехала осенью за грибами в Курчалово, где лучшие боровики, побродила пару часов по лесу. Начался дождь, пришлось спешить на остановку, она как раз успела на автобус. Водитель двери закрыл, и тут Мария Алексеевна заметила: по обочине бежит девушка в куртке. Она крикнула шоферу:

– Не уезжайте, пожалуйста, возьмите еще одну пассажирку!

В салон запрыгнула Ирина, держа в руке небольшую сумочку. Стоит, глазами ищет, где сесть можно. Белкина ей помахала:

– Иди сюда, место свободное рядом.

Ира подошла. Со своей неизменной улыбочкой на лице.

– Ой, здрассти, Мария Алексеевна!

Но педагог, отлично знавшая Вилкину, смекнула: недовольна бывшая воспитанница встречей. Потом заметила, что у девушки кроссовки перепачканы красной глиной, и простодушно спросила:

– На кладбище ходила? К папе с мамой? Молодец, не забываешь родню.

Вилкина вдруг побледнела, потеряла на секунду свою вечную улыбку и возразила:

– Нет. С чего вы взяли? За грибами подалась, но ливень начался, вот ничего и не собрала.

Слушала ее ложь Белкина и удивлялась. Зачем скрывать посещение погоста? Дурного в этом ничего нет, наоборот, похвально, когда человек своих умерших близких не забывает. И ведь раньше она Вилкину на вранье никогда не ловила. Вот Ольга, та чего только не выдумывала, фантазия из Светловой фонтаном била. А Ирина не лгала, но сейчас-то явно неправду выдала, причем глупую. С чем она за боровиками собралась? С маленьким женским ридикюлем? И в лесу красной глины не сыскать, такая только в Авдеевке. Там местное кладбище расположено, деревня за счет него не одно десятилетие живет – население венки мастерит, могильщиками работает.

Однако Белкина не стала свое недоумение показывать, решила на другую тему поговорить, поинтересовалась:

– Как там Оля и Майя?

Ирина отвернулась к окну.

– Не знаю, не общаюсь с ними. Завтра уезжаю, поменяла свою однушку на московскую жилплощадь.

Мария Алексеевна начала расспрашивать, хорошее ли жилье та нашла, решила, что Ира совершает глупость, и попыталась отговорить ее от опрометчивого шага.

– Солнышко, подумай! В Игнатьеве у тебя просторная квартира в хорошем месте, ты живешь одна. А в столице окажешься на выселках, да еще с общей кухней, тяжело подстраиваться под чужих людей, у каждого свои привычки-заморочки. Вдруг среди соседей пьяница попадется? В аттестате у тебя одни тройки, в вуз не поступишь. Но даже если и попадешь на студенческую скамью, на что жить будешь? В интернате ты ни о еде, ни о коммунальных расходах не задумывалась, а сейчас придется самой за все платить, одежду покупать. Друзей у тебя в Москве нет, помощи ждать неоткуда. Оставайся лучше дома! Здесь и бытовые условия прекрасные, и есть люди, которые тебя поддержат, помогут работу найти. Послушайся моего совета, не рвись в мегаполис.

У Ирины к лицу уже, как обычно, приклеелась улыбка, однако слова воспитательницы ее задели, Вилкина разразилась речью.

– Спасибо за совет, но не беспокойтесь. В институт как сирота я на особых условиях попаду, и работы в Москве уж точно больше, чем в убогом Игнатьеве. Кто мне тут поможет? И чем заниматься? На автозаправке гамбургерами торговать? Вот вы вроде ласковая, заботливая, сердечная, а на самом-то деле совсем не такая. В детдоме до семи вечера сидите, потом домой идете, в приюте не живете. Зачем тогда любовь к воспитанникам изображаете? Обожаете сироток? Ну так поставьте себе кровать в общей спальне, тогда я вам поверю! И не надо меня соседями по кухне пугать, давно привыкла в общежитии жить. Знаю, почему хотите меня в Игнатьеве задержать, – завидуете, что кто-то из навоза выполз, в столицу едет, у него вся жизнь впереди, а вы как в яме с дерьмом сидели, так там и останетесь, по одним и тем же улицам на автобусе пилить до смерти будете, ничего хорошего с вами уже не случится. А я скоро на личном «Мерседесе» по Москве рассекать буду, денег миллионы заработаю. Прощайте! Надеюсь, больше никогда этот гадкий город и вас тоже не увидеть!