Доживем до зарплаты - Лютикова Люся

– С чем тебя и поздравляю, – ухмыльнулся Руслан. – А при чем тут маньяк на кондитерской фабрике?

– Сейчас объясню. И знаешь, почему я не хочу питаться в ресторанах?

Руслан ждал продолжения, я молчала, и он раздраженно подстегнул:

– Ну и почему?

– Потому что боюсь, что мне плюнут в тарелку!

Я победно смотрела на Супроткина, он непонимающе таращился на меня. Я продолжила:

– Да нет, я абсолютно уверена, что во всех московских ресторанах посетителям плюют в тарелки. Это даже не обсуждается, это факт. Вот представь себе: ты работаешь официантом. Зарплата – грошовая, чаевые – жалкие подачки и работа – мальчик на побегушках. А тут приходят какие-то хари, жрут в три горла и оставляют за ужин столько денег, сколько ты зарабатываешь за месяц. Еще и относятся к тебе как к халдею. Единственное твое желание – вмазать им подносом в свиные рыла. А приходится заискивающе улыбаться и прогибать пониже спинку – иначе чаевые не светят. И что ты сделаешь на месте этого официанта?

Капитан пожал плечами:

– Не знаю, наверное, найду другую работу.

– Ну какую другую работу? Он же ничего не умеет делать, только с подносом бегать. Чтобы хоть как-то себя уважать, официант будет плевать во все блюда. Вот вам, хозяева жизни, получите! Это же элементарно! Поэтому я и не хожу по ресторанам.

Ну вообще-то у меня еще и денег нет, но это уже второй вопрос.

– Я все еще не вижу связи с конфетами, – буркнул Руслан.

– Все аналогично. Что такое работа на кондитерской фабрике? Это соковыжималка! Представь: ты еле живой стоишь у конвейера, тысячи конфет едут мимо тебя по транспортировочной линии, и надо успеть уложить их все в коробки. И постепенно начинает казаться, что твои враги – это те, кто потом эти конфеты будут лопать. У них сладкая жизнь, свидания, любовь-морковь, а ты пашешь, как папа Карло. Ну и возникает желание отомстить.

Руслан внимательно на меня посмотрел и поставил диагноз:

– У тебя паранойя.

– Нет у меня никакой паранойи, просто я хорошо знаю российский менталитет. Мы не любим тех, кто живет лучше нас. Вместо того чтобы сказать себе: «Я тоже когда-нибудь буду жить хорошо», русский человек говорит: «Пусть эта сволочь живет плохо!» – и делает какую-нибудь гадость.

– Например, впрыскивает в конфеты мышьяк, – сказал Руслан тоном, каким в психлечебницах санитары говорят с больными.

– Вот именно! Теперь ты понимаешь?

– Нет, – искренне сказал он. – Я понимаю одно: тебе нравится Вера, и ты придумаешь любую глупость, лишь бы отвести от нее подозрения.

Вообще-то он прав, Вера мне нравится. Но моя версия вовсе не глупость!

Капитан наклонился и доверительно зашептал:

– Я скажу тебе кое-что по секрету, исключительно ради того, чтобы успокоить твое больное воображение. Эксперты установили, что заводская целлофановая упаковка на коробке была вскрыта, аккуратненько так, по шву. Причем обратно ее заклеивали в домашних условиях, вероятно, утюгом.

– И это значит…

– Это значит, что конфеты были начинены ядом уже после того, как коробка вышла с завода.

Наверное, Руслан ожидал, что я, посрамленная, зарыдаю и уйду восвояси. Но я обрадовалась:

– Тогда получается, что это сделал продавец в магазине! Представь: целый день на ногах…

– Да-да, я в курсе, – перебил капитан, – целый день на ногах, зарплата мизерная, а эти толстосумы все время что-то у тебя покупают. Ну как тут не отравить весь мир?

– Твой сарказм абсолютно неуместен. Вы подозреваете невиновного человека, а преступник разгуливает на свободе! Маньяка надо найти и обезвредить! Необходимо срочно предпринять следующие меры. Во-первых, установить личность хозяйки сфинкса, которая подарила Вере конфеты, и узнать, где она купила коробку. Во-вторых, допросить продавцов торговой точки. В-третьих, не помешает установить за ними круглосуточное наблюдение. В-четвертых…

Супроткин не дал мне договорить:

– Достаточно. Ты меня немного развлекла, но на мне еще висят три убийства и два разбойных нападения, так что, – он помахал рукой, – арриведерчи!

Когда я стояла в дверях, он меня окликнул:

– Я знаю, ты считаешь меня туповатым, но самое главное я понял.

– Что?

– Что тебя на пушечный выстрел нельзя подпускать к ресторанам и кондитерским фабрикам.

И мужчина моей мечты гнусно захохотал.

Глава 11

На улице я глотнула полной грудью морозный воздух. Зимы в Москве обычно отвратительные, но, по крайней мере, в центре столицы есть чем дышать. Летом же на Петровке можно устанавливать газовые камеры, – причем никакого дополнительного подведения газа не требуется, достаточно автомобильных выхлопов.