Гарпия с пропеллером - Донцова Дарья

– Хорошо еще, что он остыл, так и обжечься можно!

– Подумаешь, – мигом пошла в атаку мать безобразницы, – это же ребенок, ему скучно!

– Вы бы хоть сделали девочке замечание, – вздохнула я, видя, как шалунья с хохотом швыряется корками от мандаринов.

– С какой это стати мне ругать из-за тебя своего ребенка? – заявила мамаша и, пнув локтем дремавшего рядом муженька, велела: – Папочка, разберись!

Парень приоткрыл мутные глаза и процедил:

– Пошла на… сейчас в лобешник получишь!

– Вот, – торжествующе заявила хамка, – мой муж вам покажет!

– Это я тебе говорю, – рявкнул на нее мужик, – сиди молчи, не тарахти, пока не убил, надоела, блин горелый! Не баба, а погремушка! Сколько раз тебе говорить, кончай звать меня папочкой, сука драная!

Мамаша визгливо зарыдала, ее дочка испугалась и тоже принялась хныкать.

– Уроды, – процедил любящий муж и отец.

Потом он встал и пошел в хвост самолета. Мне стало неловко, и я отвернулась. Дети продолжали носиться и орать. Мои глаза закрылись, в голову полезли невеселые мысли. Господи, все очень плохо! Как найти Олега? Интересно, сколько людей в Москве носит сапоги-«казаки» красного цвета с металлическими заклепками? И сколько потрепанных машин с красным крестом шныряет по улицам Москвы? Похоже, мне придется потратить полжизни, чтобы найти всех шоферов.

– Господа пассажиры, – внезапно ожило радио, – наш самолет попал в зону турбулентности, просим всех незамедлительно занять свои места и пристегнуться ремнями.

Тут же вспыхнуло красным светом табло.

– Просим не передвигаться по салону без крайней надобности, – не успокаивался динамик, – так как это мешает устойчивости самолета.

Мамаши мигом схватили своих чадушек и пристегнули их к сиденьям. Я испугалась почти до слез и тихо спросила у соседа, мужчины лет двадцати пяти, мирно читающего «Биржевые новости»:

– Что такое зона турбулентности? Это очень опасно?

– Фигня, – отмахнулся тот, – просто экипажу надоел шум в салоне, и пилоты решили припугнуть пассажиров.

Я слегка успокоилась и откинулась в кресле. Что ж! Реакция людей, управляющих самолетом, понятна, им совсем неохота слушать вопли разбушевавшихся детей. Не успела я прийти в себя, как в проходе появилась стюардесса, та самая не слишком любезная девица. Сейчас на ее лице явственно читалась тревога. Она пошла между рядами кресел, опустив голову. Я насторожилась: с чего у стюардессы такой похоронный вид?

Девица добралась до моего места, опустилась на корточки, пошарила по полу руками, отогнула ковровую дорожку и внезапно вскрикнула:

– Боже, это ужасно!

Пальцы ее мелко затряслись.

Я перепугалась окончательно. Все понятно! Произошла поломка!

– Что случилось? – поинтересовалась мать капризной девочки.

Стюардесса подняла на нее полные слез глаза.

– Ничего.

– Как это ничего? – ожил муж тетки. – Чего тогда ревешь?

– Вас не касается, – шмыгнула носом девица и, резво вскочив на ноги, убежала.

– Странно, однако, – пробормотал сидевший около меня парень, – что ее так напугало?

Пассажиры перестали разговаривать, в салоне воцарилась тревожная тишина. Я сидела ни жива ни мертва. Господи, сделай так, чтобы мы благополучно сели, мне совсем не хочется умирать. И потом, здесь полно детей, отчего их жизнь должна прерваться, едва начавшись?

Внезапно в проходе появилась другая стюардесса, крупная шатенка. Минут пятнадцать назад она с приветливой улыбкой подавала воду и сок тем, кто сидел через пару рядов от меня, но сейчас всю любезность с нее как ветром сдуло.

Быстрым шагом она подошла ко мне и крикнула:

– Возле места 18С?

Ответа не последовало. Стюардесса присела, пошарила по полу руками, тяжело вздохнула и пробормотала:

– Видать, дело гиблое.

Затем она почти бегом скрылась в кабине пилотов.

– Вы слышали? – запаниковала мать шалуньи. – Она же сказала: «Сейчас погибнем».

– Нет, – пролепетала я, – вроде фраза звучала: «Дело гиблое».

– Боже! – взвизгнула дама, сидевшая за мной. – Мы падаем! Кошмар! А-а-а…

Вопль полетел по салону, через секунду орали почти все: и мужчины, и женщины, и дети. Но у меня язык словно к нёбу прилип, а лицевые мышцы парализовало. Руки вцепились в подлокотники. Вот ужас, мы и впрямь летели вниз с высоты десять тысяч метров. Сколько времени продлится падение? Минуту? Две? Пять? А потом? Я больше никогда не увижу своих детей, собак…

– Господа пассажиры, успокойтесь, – заверещала шатенка, выскакивая из-за занавески, – наш полет проходит нормально, через полчаса осуществится посадка в аэропорту Шереметьево.

Кое-кто из перепуганных пассажиров замолчал. Почувствовав, что железная рука, сдавившая горло, разжалась, я осторожно вздохнула. По спине тек пот, во рту пересохло, и лицо у меня, наверное, бледное с синевой, словно черничный йогурт российского производства.

Внезапно мать капризной девочки вскочила на ноги.

– Не верьте этим сукам! Они хотят, чтобы мы падали молча, без скандала!

Стюардесса покраснела:

– Успокойтесь, пожалуйста. Лена, принеси даме валокордин!

Тут же появилась другая девушка, и меня вновь охватила тревога. Выглядела бортпроводница не лучшим образом: на щеках черные дорожки размазанной туши, нос похож на сливу, помады на губах нет.

– За каким… мне ваши капли, – взвизгнула истеричка, – а ну отдавайте свои парашюты!

– У экипажа их нет, – попыталась вразумить психопатку шатенка, – успокойтесь, мы не имеем права покидать самолет и в случае чего должны погибнуть вместе с вами. Да успокойтесь же! Слышите? Моторы работают ровно, все под контролем. И потом, ну подумайте сами! Я с вами уже больше пяти минут разговариваю, так долго не падают!

Спокойный, выдержанный тон девушки внушал уверенность. В полном изнеможении я откинула кресло. Ну и денек! Никаких сил не осталось! Очевидно, другие пассажиры тоже начали приходить в себя, потому что в салоне послышались тихие голоса и робкие просьбы:

– Принесите воды!

Но скандалистка не успокаивалась.

– Брешешь, – визжала она, – нас тут отвлекаешь, а пилоты в это время из окон прыгают.

– Да с чего вы взяли, что у них есть парашюты?

– А-а-а! В рекламе показывают. Летчики ириски людям раздают, а сами на выход!

Шатенка, растеряв все остатки профессиональной вежливости, шагнула к креслу, ухватила нарушительницу покоя за плечи, резко встряхнула и прошипела:

– Идиотка! Хватит орать! Садись, иначе велю к трапу милицию вызвать! Совсем обалдела! Ты что, веришь всему, что в телике показывают? Встречала на улицах монстра, который жует жвачку? Или тебе попадались кенгуру, спешащие в аптеку?

Пассажиры захихикали.

– Эта реклама, – заключила шатенка, – на мой взгляд, бездарная! И вообще, с чего вы трам-тарарам подняли?

Скандалившая женщина залилась слезами:

– Вы сами тут по проходу бегали, по полу руками шарили, рыдали, говорили: «Дело гиблое!»

Шатенка покраснела:

– Это к вам не относилось.

– А что случилось? – поинтересовался сидевший около меня парень.

– Да, – подхватил хор голосов, – всем инте­ресно!

Старшая бортпроводница поколебалась и отве­тила:

– Лена кольцо потеряла, очень дорогое, подарок свекрови, фамильную драгоценность!

Я разинула рот. Ну ничего себе! Я чуть не умерла от страха, а все дело в дурацком куске золота!

Шатенка внезапно посмотрела на меня и зло добавила:

– Пассажиры у нас капризные очень. Сказано было любезно: рыба закончилась. Нет, начинают требовать, скандалить, вот Лена и занервничала, а кольцо с пальца и упало.

Моя челюсть отвалилась почти до пояса. Ничего себе! Но я вовсе не буянила, просто попросила подать другой ужин. И потом, каким же это образом палец мог стать тоньше от того, что девица на меня обозлилась? Бред, да и только!

На следующее утро я приехала на Рыльскую улицу, вошла в приемное отделение больницы и спросила у дежурного врача:

– Где у вас гараж?

– Какой? – удивился тот.

– В котором машины «Скорой помощи» стоят.

Доктор отложил ручку.

– У нас такого нет.

– Неужели? – удивилась я. – Как же к вам людей доставляют?

– Зачем вам автомобиль? – поинтересовался врач. – Хотите больного перевезти?

Я покачала головой:

– Понимаете, не так давно я сопровождала в вашу больницу своего соседа, он одинокий человек, и потеряла в «Скорой помощи» кольцо, фамильную драгоценность, подарок свекрови…

Врач улыбнулся:

– Очень жаль, но, думается, вы его не найдете, в особенности если вещь дорогая. Во всяком случае, мне никто ничего не передавал. Давно колечко посеяли?

Я хотела было сказать: «Год тому назад», но потом прищемила язык и задала, в свою очередь, вопрос:

– Но почему у вас нет гаража?

Доктор развел руками:

– Спецтранспорт отсутствует. Была раньше машина, возила нашего главврача, но потом денег не стало, теперь Иван Георгиевич метро пользуется, нашу клинику давно уже закрывать собираются. Здание ветхое, мест мало.