Гарпия с пропеллером - Донцова Дарья

– У нас тут нет охраны, – неожиданно заявила Рита, поднимаясь, – но за углом сберкасса, там два мента всегда дежурят.

– Вы зачем мне это сказали?

– Лучше уходи подобру-поздорову, – отчеканила официантка, – если я заору, милиционеры мигом прибегут. Имей в виду, голос у меня громкий!

Я растерялась. Отчего она вдруг стала агрессивной? Все шло так хорошо, был момент, когда я решила, что Рита мне поверила!

Я было удивилась, и тут она воскликнула:

– Чтоб тебя разорвало!

– Что?

Официантка ткнула пальцем в сторону пустого столика у стены:

– Вот! Пока с тобой трепалась, эта дрянь ушла, не заплатив! Ты во всем виновата! Теперь хозяин из моей зарплаты вычтет!

В ее голосе прозвучало настоящее отчаяние. Мне стало жаль дурнушку.

– Давайте я заплачу. Сколько?

– Не врешь? – скривилась Рита.

Я достала кошелек:

– Несите счет.

Она хмыкнула, вытащила из кармана блокнотик и забормотала:

– Один кофе с молоком, бутерброд с сыром, пирожное… Семьдесят рублей.

Я протянула ей сотню.

– Сдачи нет, – нагло заявила она.

У меня был позыв ответить ей: «У вас же рядом сберкасса. Сходите туда, разменяйте, подожду». Но мне надо было разговорить девицу, поэтому я мирно ответила:

– И не надо, оставьте себе.

Повеселевшая официантка сунула купюру в блокнот и поинтересовалась:

– Чего вам? За фигом про бюро путешествий наврали?

– Вы здорово сообразили, что к чему, – решила я задобрить девчонку.

Рита снова села на стул.

– Меня обмануть невозможно, сюда в кафе такие кадры приходят! Если начнешь губами шлепать, подметки на ходу отрежут. Район отвратительный, повсюду общежития, а в них «черные» живут!

Выпалив последнюю фразу, она вытащила из кармана свитера пачку «Парламента» и закурила, выпустив струю дыма прямо мне в лицо.

Да, похоже, Рита не настолько бедна, насколько хочет казаться: «Парламент» не дешевое удовольствие. Словно подслушав мои мысли, она сообщила:

– Денег у этих черномазых куры не клюют! Вон вчера один целую пачку сигарет оставил. Хорошие очень! Так чего вам надо?

Я вздохнула и начала:

– Работаю я частным детективом в агентстве «Пинкертон»…

Рита разинула рот. Через пять минут, когда я, смешав правду с вымыслом, завершила рассказ, она уточнила:

– Значит, вас нанял хозяин «Жигулей», в которые въехал Федор?

– Да.

– Потому что у него пропала барсетка с документами?

Я кивнула:

– Мой клиент ждал в машине жену, когда «Скорая помощь», за рулем которой находился Мыльников, ударила его автомобиль. К счастью, повреждения оказались ерундовыми. Вопрос решили на месте. Федор просто дал Гладышеву денег на новый бампер и уехал. Уже после его отъезда Олег заметил, что из салона пропала барсетка.

– Федор ее не брал! – воскликнула Рита. – И потом, я не стану ничего возмещать! Мы не были расписаны!

Она опять схватилась за сигареты, закурила и сердито бросила:

– Между прочим, год с лишним прошел, а ваш клиент только опомнился! Ну ваще!

– Мыльников не оставил ни телефона, ни адреса, – парировала я, – Гладышев забыл записать номер «Скорой помощи». Знаете, сколько «Волг» в Москве? Вот я тринадцать месяцев вас и искала! Федор-то, оказывается, умер. Кстати, я абсолютно уверена, что он не брал сумочку. Мыльников все время стоял около Гладышева, сначала разбирался, потом деньги платил, в общем, был на виду. Похоже, что барсетку прибрал его компаньон.

– А я тут при чем? – вскинулась Рита.

– Скажите, вы не знаете, с кем Федор в тот день ездил по городу?

– Знаю, – кивнула Рита, – друг у него имелся, Колька Махов, гад!

– Почему гад?

– Такой уродился, – вскипела официантка, – не разлей вода были! Отвратительный парень, он Федю постоянно во что-то втягивал, использовал, зарабатывал на нем. Если машина нужна, сразу прибегал. А Федя жалостливый был, вечно Махову помогал и денег с него не брал. Это он его отравил!

– Кто кого? – не поняла я.

Рита стала водить пальцем по столешнице.

– Колька, если приходил, никогда ничего с собой не приносил: ни торта, ни конфет, ни колбасы – жадный очень. Вот поесть он любит, сядет, навернет чужих харчей да еще сигаретку попросит. А сам никогда не угощал! Во всяком случае, ни Федю, ни меня.

Поэтому Рита безмерно удивилась, увидев седьмого января Николая с водкой и закуской.

– Рождество никак, – засмеялся он, – надо отметить!

– Ну-ка пожарь нам картошечки, – велел Федя Рите.

Она недолюбливала Махова, но спорить с сожителем не решилась. Как-то раз она брякнула:

– Твой Колька противный, не нравится он мне.

Мыльников схватил любовницу железной хваткой за плечо и рявкнул:

– Имей в виду, Николаша мне как брат. Еще раз пургу погонишь, выгоню. Чтоб без базара! Ясно?

Рита испугалась и больше никогда не роптала при виде Николая. Впрочем, имейся у нее в паспорте штамп, она бы устроила скандал и вынудила мужа дать от ворот поворот мерзкому дружку. А так! Какие у нее права? Единственное, что Рита себе позволяла, это не садиться за стол вместе с мужчинами. В тот вечер, расставив тарелки, она буркнула:

– Пойду лягу, голова болит.

Федор слегка нахмурился, но промолчал, а Колька, гадко ухмыльнувшись, заметил:

– У моей сестры тоже то одно ноет, то другое. Старая стала – разваливается.

Рита надулась и хлопнула дверью спальни. Мужики остались пьянствовать. У Федора в квартире было две комнаты, поэтому, проснувшись ночью и обнаружив, что лежит в кровати одна, Рита не насторожилась, подумав, что любимый обиделся на нее и лег в гостиной.

Но утром, не увидев сожителя на диване, Рита испугалась, вбежала на кухню…

Потом она без конца спрашивала у врача, констатировавшего смерть Федора:

– Ну почему, почему, почему?

Доктор пожал плечами:

– Вскрытие покажет. Думается, дело в водке, выпил эрзац – и готово.

Патологоанатом вынес вердикт: Федор отравился метиловым спиртом.

Рита бросилась разыскивать Николая, телефона его она не знала, а блокнотик, куда Мыльников записывал нужные номера, куда-то подевался. Только через неделю после смерти Федора Рита сообразила, что «склерозник», скорее всего, лежит в машине, в бардачке. Она кинулась в поликлинику. Честно говоря, она сначала не думала об убийстве, просто хотела посмотреть на Николая и сказать:

– Ты из-за своей жадности купил бутылку на помойке! Из-за тебя погиб Федор!

Но потом ей в голову пришла простая мысль. Поллитровка была одна, значит, пили они вместе, но Коля-то живой… Следовательно, он каким-то образом ухитрился подсунуть приятелю отраву. Надо было сообщить о подозрениях в милицию.

Рита вытащила из «Волги» блокнотик и попросила нового шофера:

– Запиши мои телефоны и, когда явятся из легавки, дай их ментам. Пусть мне звонят, с Фединой квартиры я к себе съеду.

Но ей никто так и не позвонил. Рита сходила в районное отделение, но дальше дежурного не прошла.

– Отравили, говоришь, – хмыкнул противный лысый мужик в форме, – ну, ну… А ты ему кто будешь, жена?

– Нет, – ответила Рита, – мы не расписаны.

– Значит, сожительница, – с удовольствием подчеркнул дежурный, – ладно, ступай, позвонит следователь.

Но к Рите никто так и не обратился. Очевидно, милиционеры посчитали, что нахлебавшийся технического спирта шофер никому не интересен, и закрыли дело, не успев возбудить его.

Получив блокнот, Рита позвонила Николаю и заорала:

– Ты убил Федю!

– С ума сошла, – закричал в ответ тот, – сдурела, да? Давай встретимся!

– Ни за что, – рявкнула Рита, – я сейчас в милицию пойду!

– Дура! – взвизгнул Николай. – Ну погоди, ща приеду, мало не покажется!

Рита испугалась, что противный Махов и впрямь примчится к ней, покидала немудреные вещички в сумку и выскочила из квартиры. Больше она не возвращалась туда, где когда-то была счастлива. У Мыльникова не было родственников, и жилплощадь, очевидно, отошла государству. Рита вернулась к себе, устроилась на работу в «Золотой шар», жизнь ее в корне изменилась.

– Если кто и стырил сумочку, то это Колька, – закончила она рассказ. Потом, понизив голос, добавила: – Знаете, он, кажется, сидел.

– Почему вы сделали такой вывод?

– Вид у него жуткий, – пояснила официантка, – прямо Чикатило, а не человек, очень противный.

Я усмехнулась. Внешность бывает обманчива. Когда я была преподавателем французского языка, вместе со мной на кафедре работал Виталий Леонтьевич Аристархов, похожий на упыря, на самом деле интеллигентнейший человек, профессор. Институт наш находился на отшибе, в глухом углу, и первокурсницы, столкнувшись на улице в темноте с Виталием Леонтьевичем, пугались до обморока. Один раз профессор пришел на кафедру и растерянно сказал:

– Что мне делать?

– Случилась неприятность? – спросила я.

Аристархов покрутил в руках красивое дамское портмоне.