Лети, звезда, на небеса! - Ольховская Анна

– Откуда она узнает! – очкарик досадливо поморщился, продолжая пялиться на меня. От его взгляда я все больше ощущала себя лабораторной крыской, распятой в специальном приспособлении. Сейчас меня будут препарировать. Ну вот, накаркала. – Так значит, ты подруга нашей Алекс? Что ж, поработаем с тобой, дорогуша.

– … тебе, дорогуша, – мило улыбаясь, откликнулась я, открыв глаза.

– О, очнулась! И улыбается! А что она сказала?

– Она, Стивен, – усмехнулся Морено, поднимаясь с кресла, – сообщила, что в корне не согласна с нарисованными тобой перспективами.

– Не свисти, Винс, – МакКормик сдернул с носа очки и с задумчивостью коровы в стойле принялся жевать их дужку. Судя по плачевному состоянию окуляров, погрызание их было излюбленным хобби гениального ученого. Интересно, а микроскопы с биноклями он тоже грызет? – Она произнесла всего три слова, а ты нагородил тут чепухи.

– Этим и хорош русский язык, – Морено остановился рядом с жующим коллегой.

– Чем именно?

– Емкостью фраз. Каких-нибудь три-четыре слова – и собеседнику понятно, куда идти, чем заняться и где его место в системе мироздания в целом.

– Так она что, меня послала?

– Именно так, мой дорогой друг, именно.

От двери прилетели хрюкающие звуки. Прилетели, застряли в ушах очкарика и, похоже, вызвали агрессию. МакКормик побагровел, словно обожравшийся комар, развернулся и…

И где в этом тщедушном теле помещается такой мощный ор? Незадачливых долдонов просто смело звуковой волной.

Когда дверь за ними захлопнулась, миляга Стивен вновь вернул мне свое внимание. Не сказать, чтобы я его об этом очень просила, но мое мнение здесь явно никого не интересовало.

– Ну, здравствуйте, Анна, – прелестная улыбка игуаны, не хватает только длинного тонкого языка, периодически выпрыгивающего из пасти. – Как вы себя чувствуете?

– Я вас не понимаю, – все еще по-русски проворчала я. Пусть думают, что меня и английский язык друг другу не представили.

– Она что, не говорит по-английски? – МакКормик повернулся к коллеге.

– Видимо, да, – кивнул Винсент, но лукавые искорки в его глазах, казалось, подмигивали мне: «А мы знаем, а мы знаем!»

– Тогда почему она так отреагировала на мои слова о работе с ней?

– Она отреагировала на ситуацию в целом, Стивен, – усмехнулся Морено. – Можно подумать, что ты после похищения, усыпления и грубой перевозки в непонятное место, очнувшись, попросил бы кофе и утреннюю газету.

– Вообще-то ты прав. Тогда поработай переводчиком.

– ОК, – кивнул Винсент и наклонился ко мне: – Здравствуйте, Анна, как вы себя чувствуете?

– Привет, – я мрачно посмотрела на него, на очкарика, затем – на штангу капельницы. – Ну, и что происходит? Постарайтесь обрисовать ситуацию четко и кратко.

– Почему кратко?

– У меня голова болит, и я хочу домой. Позвоните Саше.

– Что она говорит? – очкарик нетерпеливо затеребил рукав коллеги. – Почему ты не переводишь?

– Стив, не тарахти. Ну не буду же я заниматься синхронным переводом! Я поговорю с ней и сообщу тебе все, что надо, но вкратце. Сейчас она спрашивает, что случилось, и хочет позвонить Алекс.

– Ага, – МакКормик почесал кончик носа. – Знаешь, ты прав. Поговори с ней сам, выкручивайся и придумывай, что хочешь. А я пока пойду к себе, мне пришла в голову прелюбопытнейшая идейка. Изучение воздействия моей разработки на плод – это же какие чертовски заманчивые перспективы открываются! – очки, боязливо дрожавшие на его переносице, запотели от волнения.

Похоже, эта сволочь возбудилась, придумывая, что можно сделать с плодом. С моим плодом! С моей малышкой! Ах ты, тварь убогая!

Я стиснула край простыни, с трудом сдерживаясь. Я ведь ничего не понимаю, ничего не понимаю, ничего не понимаю!

Морено внимательно посмотрел на меня, потом повернулся к вспотевшему от радостных перспектив коллеге, похлопал того по плечу и сказал:

– Давай, Стив, иди. Я потом к тебе загляну, и мы все обсудим.

– Да-да, – похоже, мистер МакКормик уже не слышал никого и ничего, он полностью погрузился в пучину научных исследований.

Чтоб ты захлебнулся там, урод!

После ухода гениального ученого Морено с минуту постоял, задумчиво глядя на меня, затем подволок поближе к кровати кресло, удобно в нем устроился и продолжил играть в молчанку.

И что? Он думал, я начну нервничать, лихорадочно теребить край одеяла и верещать, требуя адвоката, полицию, врача, посла, маникюршу и еще косметолога?

Я зевнула, прикрыв рот ладошкой. Потом раздраженно спросила, кивнув на капельницу:

– Послушайте, а нельзя ли убрать эту штуку? У меня уже спина затекла, хочу на бок повернуться.

– Нельзя. Эта штука помогает вашему организму справиться с последствиями воздействия спецпрепаратов. С вами и вашим ребенком все будет в порядке, не волнуйтесь.

– Конечно-конечно, меня вырубили и приволокли черт знает куда исключительно с целью общего оздоровления организма! Это, видимо, лечебный корпус санатория «Журавушка», да?

– Анна, вы держитесь замечательно, – усмехнулся Морено. – Но, чтобы не тратить впустую время, давайте договоримся: передо мной вам не стоит изображать ничего не понимающую глупышку. Я знаю, что вы очнулись гораздо раньше, чем показали. Вы увидели и услышали многое. И многое поняли, я наблюдал за вашей реакцией. Так что владение английским языком вы можете скрывать от Стивена, передо мной же дурочку валять не надо.

– А что делать, если она уже валяется? – проворчала я, отвернувшись.

– Кто?

– Дурочка. Которая умудряется вляпываться в неприятности с кретинским постоянством. А кстати, – я снова повернулась к Морено, – почему вы скрыли от вашего доктора Менгеле мое знание английского?

– Почему Менгеле? – недоумевающе переспросил Винсент, затем, сообразив, криво улыбнулся. – Впрочем, вы правы. Стивен в последнее время творит черт знает что, ему бы в Освенциме работать вместе с Менгеле.

– Только в последнее время?

– Послушайте, Анна, не лезьте не в свое дело.

– Я и не собиралась, ваши помощнички меня в это дело силком втащили. И теперь у меня и моего ребенка очень славное будущее. Спасибо вам!

– Не кричите так, здесь повсюду установлены камеры видеонаблюдения, мне же надо будет придумывать для МакКормика содержание нашего разговора.

– Придумывать? – я недоверчиво посмотрела на Морено. – А кстати, вы так и не ответили на мой вопрос.

– Какой именно?

– Не увиливайте. Почему вы скрыли от коллеги информацию?

– Потому что чувствую себя виновным в происшедшем и хочу помочь вам и вашему ребенку. Если бы я не поручил изъятие Алекс этим олухам, с вами бы ничего не случилось.

– Зато случилось бы с Сашкой, да? – я свирепо посмотрела на красавчика. – Я сейчас просто разрыдаюсь от умиления! Рыцарь в сверкающих доспехах! Он готов защищать слабую женщину с ребенком и одновременно угробить другую слабую женщину. Фанфары, трубите!

– Прекратите! – ноздри Морено побелели, на скулах заиграли желваки. – Анна, вам не кажется, что вы ведете себя, мягко говоря, неразумно? Вы хамите единственному человеку, который искренне сочувствует вам и готов помочь. Пока готов.

– Пока? – я приподняла брови. – Пугаете? Считаете, что я должна вам руки целовать, обливаясь слезами благодарности? А сам хотел Сашку украсть, герой! – голос мой дрогнул, я шмыгнула носом и закрыла глаза.

Да, я знаю, что веду себя совершенно неправильно. Что завела себя, бестолковую, в глухой загаженный тупик, выбраться из которого практически невозможно. А он чего! Прикидывается умным и порядочным мужиком, а на деле ничем не лучше той очкастой гниды.

Или лучше?

Было тихо. Так тихо, что мое обиженное сопение казалось работой допотопного парового котла.

Я приоткрыла один глаз. Гм, странно. На помощь приятелю пришел второй глаз. Картинка не изменилась. Морено сидел, устало сгорбившись и облокотившись на колени. Кисти рук безвольно повисли, а лицо…

Там прочно поселились смертельная усталость и безнадежность.

Винсент вздохнул, потер лицо ладонями, словно стирая непрошенные слезы, затем глухо проговорил:

– Я проклинаю тот день и час, когда увидел тонущую Алекс и вытащил ее из воды.

– То есть вы жалеете, что спасли ее от смерти?

– Я не спас, я погубил ее. Не будь меня, Алекс, возможно, смогла бы сама выбраться из реки и остаться прежней. А так… – он поморщился и замолчал.

– Что – так? – а вот это уже любопытно, очень любопытно.

– А так Стивен изуродовал ее, превратил в бесчувственного, холодного биоробота, – сквозь зубы прошипел Морено. – А то ты сама не знаешь! Подруга ведь, всегда рядом. Каждое утро ты наблюдаешь тренировки этой бой-бабы.

– Наблюдаю. Ну и что? Тренируется человек, ей нравится.

– Пожалуй, это то немногое, что ей сейчас может нравиться. Потому что это очень рационально и функционально. Деток своих, на которых она раньше надышаться не могла, к бабушке сплавила, бывшего мужа – в тюрьму…