Всем сестрам по мозгам - Донцова Дарья

Однако Верочка не способна на убийство, поэтому оставила ребеночка и хочет отдать его в добрые руки, так как ей не по средствам содержать дитя.

Моральный облик Мануйлова не волновал будущих родителей, они только опасались, что отец малыша впоследствии захочет предъявить на него права, поэтому навели справки о нем. Результат их удовлетворил. Сергей был не женат на Вере, и если та, не оформляя официально на себя ребенка, передаст его Рыкиным, никто из биологических родителей никогда не сможет претендовать на отпрыска.

Незадолго до родов супруги привезли Веру к себе на дачу, где через день специально нанятый врач принял здоровую девочку и составил документ о том, что ее произвела на свет Серафима. Рыкины расплатились с биологической матерью, Олейникова через двое суток уехала, и счастливые новоиспеченные родители постарались как можно быстрее о ней забыть. Но спустя пару лет Вера опять появилась в их жизни. Приехала на дачу, где Серафима теперь жила из-за малышки круглогодично, и заявила:

– Платите мне еще, или я забираю девчонку.

Рыкины возмутились. Геннадий пообещал вызвать милицию, но Вера не испугалась.

– Хоть самого министра сюда кликайте, он вам не поможет. Сделают анализ и узнают, что я родная мать, а вы ребенка незаконно купили. Накажут всех, девочка очутится у родного отца. Мануйлов обрадуется, он ее давно отыскать пытается. Пла́тите – я молчу. Жадничаете – прощайтесь с девчонкой.

Что оставалось Рыкиным? Естественно, они согласились заплатить вновь.

Так супруги стали жертвой шантажистки.

Вера выпила из Серафимы с Геннадием ведро крови, высосала у них немало денег, а потом исчезла так же внезапно, как и появилась.

Лет через пять-шесть после того, как Олейникова испарилась, к Рыкиным приехала монашка и привезла посылку. В бумажном пакете лежали небольшая книжечка и письмо от Веры. Олейникова умоляла ее простить, сообщала, что прибилась к монастырю и благодаря сестрам и матери-настоятельнице теперь стала другим человеком. Ей очень стыдно за свое прежнее поведение. Чтобы искупить грехи, Вера принимает обет молчания, переселяется в одну из самых дальних и бедных обителей России, где будет молиться за всех людей, желая им здоровья и счастья. В конце концов Олейникова просила поведать дочери о том, какой непутевой была женщина, родившая ее, и рассказать об отце, Сергее Мануйлове. А еще она добавляла, что передает девочке вещь, которая обеспечит ее на всю жизнь. Вера никогда не выйдет из монастыря, и более Рыкины и Жанна о ней не услышат.

Серафима пролистала странные, словно сделанные из золотой фольги странички книжки, не поняла, почему Вера посчитала ее большой ценностью, но не выбросила подарок. Однако она не выполнила просьбы Олейниковой, не стала открывать Жанне правду о биологических родителях. И только сейчас, накануне смерти, Рыкина отыскала Мануйлова и слезно молит его помогать дочери, не бросать ее одну.

Сергей Павлович был шокирован этим известием и быстро навел справки о Жанне. Информация ему не особенно понравилась. Молодая женщина походила характером на Олейникову. Частный детектив, нанятый Мануйловым, собрал целое досье, в котором приводилось много рассказов о скандалах, которые закатывала Реутова, о ее нетерпимости, хамстве, тяге говорить людям в лицо гадости.

– Просто я не хочу лгать, – перебила Мануйлова Жанна. – Все врут, сыплют фальшивыми комплиментами, а за глаза льют грязь. Я честно говорю о своем отношении к человеку, никогда не скрываю своих намерений, поэтому и сразу призналась, приехав к вам, что очень нуждаюсь в деньгах. Раиса мне напела, что, получив наследство, устроит тут приют для несчастных женщин, которых бьют мужья. Не знаю, может, она и в самом деле из тех дур, которые готовы помогать убогим, но я считаю, что если мужик метелит бабу, та сама виновата. Не фига было провоцировать его. Он тебя по носу стукнул? И как ты отреагировала? Сопли утерла и ушла к маме? А назавтра скот за тобой прибежал, пообещал больше пальцем не трогать, и ты назад примчалась, начала муженьку борщ варить, носки стирать? Так ты, блин, дура! Скоро драгоценный своей милашке вновь пятак начистит. Найдет повод и вмажет. Кто виноват? Жена. Почему? Следовало супругу в первый раз в ответ на зуботычину скалкой по лбу врезать и уйти навсегда. Начал мужик руки распускать – не остановится. Тот, кто женщину ударить не способен, никогда ее лупить не станет. А ты своим прощением мерзавцу дала понять: меня можно мордой об стол елозить, а потом извиниться, и я, добренькая, прощу. Не фига избитую бабу жалеть, она сама провокатор. Это раз. А два… Точно говорю: все любят баблосики. Все-все! Только я честно признаюсь, а другие маскируются, про приюты песни поют.

– Просто фейерверк, а не женщина, – повторил уже произнесенную в начале разговора фразу Сергей Павлович и вздохнул. – Значит, ты, Жанна, готова за деньги на что угодно?

– Если они хорошо оплачены, да, – отрезала Реутова. – А я правда ваша дочь?

– Да, – тихо подтвердил Сергей Павлович.

– Похоже, вы не рады встрече, – констатировала Жанна.

– Я включил тебя и Леонида в список претендентов на наследство, – сказал Мануйлов. – Остальные попали туда за некие заслуги, а вы – как мои родственники. Говорил в начале нашей беседы: кровь не вода, умом я понимаю, что не стоит тебе ничего оставлять, а сердце требует.

– Круто! – хихикнула Реутова. – Забудьте про Леньку, он говнюк, лентяй и бабник. Если решите меня проучить и ему состояние оставите, то зря надеетесь, что муж мне потом райскую жизнь устроит. Вообще-то странная идея – не мне из-за моего прямого характера имущество отдать, а вручить его Леньке в надежде, что тот меня содержать будет. Где логика-то? Все равно ж ко мне все попадет… Да только вы ошибаетесь, Леонид вмиг обо мне забудет, кинется ваши тугрики на баб тратить. Короче, я из всего человеческого дерьма, что сейчас тут толчется, самая подходящая кандидатура на роль владелицы поместья. Райка врет много, уличить ее я не могу, мало что о святоше знаю, но нутром чую, дрянной она человек. Елизавета дура феерическая, про Леньку я уже говорила, Татьяна крепко себе на уме, отмалчивается, но глазами всех прямо протыкает, она на шпионку похожа, ни на секунду не расслабляется. А Николай кто угодно, но не врач. Когда вашей горничной плохо стало, он даже посмотреть на нее не пошел, видно было, испугался мужик, нет у него ни малейшего медицинского опыта. В общем, они все лгут, а я честная.

– Как поступишь, если получишь наследство? – резко спросил хозяин дома.

– Буду наслаждаться жизнью, – отчеканила Жанна, – отдыхать в свое удовольствие, надоело пахать.

– Откровенный ответ, – заметил Мануйлов. – Хорошо, что ты не унаследовала от матери ее патологическую лживость. Ладно, я тоже буду прямолинеен. Расскажи мне, где фокусбух, и получай завещание.

– Фокус… что? – переспросила Жанна.

– В цирке много немецких терминов, – усмехнулся Мануйлов. – Фокусбух – в переводе книга фокусов. В ней, как ясно из названия, записаны планы новых оригинальных фокусов. Много лет назад один человек подарил этот блокнот со своими разработками мне, в то время канатоходцу в цирке. Сделал то, что не всякий родной отец для сына совершил бы – поделился идеями. Искусный он был человек и очень талантливый художник, на страницах книжечки много прекрасных миниатюр. А текст зашифрован, вместо букв непонятные значки. Книжка – просто произведение искусства, на ее создание куча времени потрачена. Я потом, кстати, учителя превзошел, стал более умелым, чем он, но книжечка – память о том, кто заменил мне отца. Вера знала, сколь для меня ценен фокусбух, поэтому и украла ее. То ли хотела отомстить за мою любовь к ней, то ли думала продать. Да только записи, как я уже говорил, зашифрованы, ключ известен лишь мне, и обычному человеку, не иллюзионисту, блокнот без надобности. Впрочем, и фокуснику тоже, все трюки, описанные там, давно использованы. Понимаешь, Жанна, я умираю. Скоро, очень скоро смерть явится за мной… Мне одиноко, порой страшно. Я хочу взять ту книжечку с собой на тот свет, она мне дорога.

Разговор стих. Затем раздался странный звук, отдаленно смахивающий на кашель.

– Эй, вы чего, рыдать собрались? – испугалась Жанна.

– Прости, дорогая, – с трудом произнес Сергей Павлович, – очень трудно постоянно держать лицо. И к старости я неожиданно для себя стал уязвим для эмоций. Пожалуйста, извини, что не нашел тебя раньше, может, наши жизни сложились бы иначе.

– Ладно, ладно, – забормотала Жанна, – вы… того… не расстраивайтесь. Не такая уж я и плохая вообще-то.

– Понимаю, я доставил тебе тяжкие переживания, сообщил, что родители твои приемные, – стенал Мануйлов.

– Не, я давно знаю, что папа с мамой у меня не родные, – успокоила его Жанна. – Отец перед смертью правду рассказал. Уж не знаю, с чего вдруг он решил, что она мне нужна? Сообщил о биологической матери, которая бросила меня, а вот про мужчину, от которого я произошла на свет, промолчал. Мама не хотела меня расстраивать, запрещала папе откровенничать со мной, но тот все равно по-своему поступил. Меня его слова не расстроили. Я любила своих родителей, и мне плевать, из чьего живота я на свет вылупилась и кто меня туда запихнул… Ой! Слышите?