Маскарад любовных утех - Донцова Дарья

Костин закрыл ноутбук.

– На мой взгляд, спаленка смахивает на бордель.

– Согласна, – кивнула я. – Но рассказ Кутузова все объясняет. Комнату делали для посторонней женщины, хотели ей угодить.

– Кровать с Камасутрой скорей подошла бы озабоченному мужику, чем училке из провинции, – хмыкнул Вовка. – Гостье Кутузовых небось за шестьдесят перевалило.

– Неужели ты никогда не бывал в домах, где есть золото, бронза, хрусталь и картины с изображениями ангелочков или собачек-кошечек? – удивилась я. – Помнишь кабинет банкира Ребищева? Современный офис в духе минимализма, а на стене портрет хозяина, вернее, копия картины Василия Сурикова «Переход Суворова через Альпы», где вместо лица полководца нарисована физиономия финансиста. Ирина Леонидовна не говорила, что после трагической гибели Юлии Кутузов перестал пользоваться маленьким коттеджем, но ведь понятно, почему он так поступил: не хотел входить туда, где погибла любимая женщина. А как звали воспитательницу из детдома?

– Ее имя не упомянуто, – с набитым ртом произнес Костин. – Слушай, здесь очень вкусные пирожные.

Я посмотрела на опустевшую тарелку из-под десерта, на большой бокал с остатками пены от латте, который только что осушил приятель, и съязвила:

– Похоже, китаец перепутал иголки, случайно взял набор для рахитов, которым необходимо набрать вес, а не избавиться от лишних кило.

– А вот и нет! – заспорил Вовка. – Врач предупредил, что сначала появится бешеный аппетит и подавлять его не стоит. Почему мы толстеем, когда перестаем сидеть на диете?

Ну и как мне ответить на дурацкий вопрос?

– Потому что, перестав ограничивать себя, начинаем жрать в три горла.

– Неверно, – возразил Костин. – Тело боится, что хозяин опять отнимет у него вкусное, и с сумасшедшей скоростью делает запасы. Надо нажраться до отвращения, до тошноты, и тогда мозг сообразит: еда никуда не денется, и ты начнешь худеть. Сейчас я должен калорийно питаться.

– Оригинальный метод, – восхитилась я. – Так иголки душат аппетит или подогревают его?

– Они его регулируют, – пустился в объяснения Вовка, – работают и так, и эдак, сами оценивают ситуацию и поступают как надо. Что ты ко мне с китайцем примоталась? Запишись сама к нему на прием! Давай по делу говорить.

– Хорошо, – согласилась я. – Похоже, после гибели Клавдии маленький дом снова отремонтировали. Когда мы купили участок, в гостевом коттедже кровать-Камасутра не стояла. Там была самая простая мебель из дешевого сетевого магазина. На полу везде, даже в гостиной, линолеум, в санузле тоже. Причем напольное покрытие на редкость некрасивое – желто-серое без какого-либо рисунка. Такое даже в советские годы легко можно было приобрести в магазинах, оно имелось в свободной продаже в отличие от вариантов под паркет. Впервые зайдя в маленький дом, я подумала, что его отделывали еще во времена СССР и более не приводили в порядок. Но потом присмотрелась и удивилась: нет, все новое. Странно, что этот линолеум до сих пор производят. Ну кому он сейчас нужен?

– Прорабу, который, получив бабки на дорогую плитку и паркет, приобретет дешевую дрянь, а разницу положит в свой карман, – усмехнулся Володя.

– Разве что так, – согласилась я. – А стены в кухне-гостиной? Их покрыли масляной краской. Помнится, в моей школе была такая: темно-зеленая, блестящая. А потолок просто побелен. Зато межкомнатные и входные двери дорогие, из цельного массива дерева, с вызывающе роскошными, даже вульгарными ручками в виде лебедей. Правда, Киса пришла от них в неописуемый восторг. И Розе Леопольдовне жуть по вкусу пришлась.

– Видимо, двери остались от ремонта, который делала Клава, – предположил Володя. – Вор-прораб их менять не стал, а деньги на новые двери присвоил – чего стесняться?

Я продолжала недоумевать.

– Совершенно непонятно, где нечестный мужик нарыл серые, в мелкий цветочек бумажные обои, которыми оклеил второй этаж. Когда я ходила в первый класс, моя мама решила самостоятельно освежить прихожую. Хорошо помню, как мы с ней поехали куда-то на метро, очутились в большом магазине, где роилось несметное количество народу, и там нам из-под полы продали точь-в-точь такие обои. Ничего другого, более приличного, даже по блату тогда было не достать. Но сейчас-то на рынке столько разных обоев – месяца не хватит их все разглядеть! Неужели унылость в цветочек до сих пор производят? Кто ж ее покупает?

– Лампудель, ты рассуждаешь, как хорошо зарабатывающая женщина, да еще имеющая обеспеченного мужа. Подумай о пенсионерах. Им-то где деньги на дорогой ремонт взять? – укорил меня Костин. – Насобирала бабушка копеек, пришла в магазин, а там обои за нереальные суммы. Но ведь и старушке охота в чистоте пожить. Вот для таких, как она, фабрика в городке Дурундукинская Слобода до сих пор и штампует товар по старым образцам, который стоит дешево и привычен взгляду пожилых людей. Потому и находится покупатель. Что с тобой сегодня? Цепляешься к мелочам.

Мне почему-то дешевый ремонт коттеджа не казался мелочью, но я сменила тему.

– Кутузов до сих пор в США?

– Да, в штате Теннесси, – уточнил Володя. – Устроился там неплохо, собирает картины. В поисковике есть недавнее упоминание об Андрее Николаевиче в связи с покупкой им полотна удивительно талантливого современного художника Мурата Кабулова[6]. В Америке была выставка работ живописца, там Кутузов и сделал приобретение, о чем написала местная пресса.

– Хочется с ним поговорить, – протянула я. – И с Кутей тоже. Чем они занимаются в США?

– Андрей Николаевич уже не молод, наверное, просто наслаждается жизнью, – предположил Володя. – А вот его дочь в Америку не улетела.

– Да ну? – обрадовалась я. И тут же удивилась: – Постой, сколько ей было, когда погибла Клава?

– Шестнадцать, – ответил Володя.

– И отец оставил девочку одну? – поразилась я.

Костин ладонью смел со стола крошки.

– Похоже на то. Во всяком случае, отметок о пересечении Ольгой Андреевной Кутузовой государственной границы России нет.

– Следовательно, она на родине, – сделала я вывод. – И где же?

Володя взял бумажную салфетку и начал складывать из нее лягушку.

– Неизвестно.

– Умерла?

– Нет. В списке покойных отсутствует, – отмел и это предположение Костин.

– Куда же она подевалась? – растерялась я. – Где отец с дочкой жили, когда уехали из «Крота»?

– Тайна, покрытая мраком неизвестности. У Кутузова была городская квартира, но прописаны и он, и дочь, и Клава, и до того Юлия были в «Кроте». Жилплощадь в Москве Андрей Николаевич сдавал, оформил договор, и на момент, когда они с девочкой покинули свою усадьбу, столичное жилье занимали чужие люди. Вскоре после смерти Клавдии Кутузов эмигрировал. Через год договор аренды со съемщиками московской трешки истек, и Андрей Николаевич ее продал. Где он с дочкой жил до своего отлета в Америку, узнать невозможно. Перед тем как отправиться в США, отец прописал Кутю по адресу: Савеловский переулок, дом пять, квартира восемнадцать, там она и числится по сию пору.

– Тогда почему ты говоришь, что местонахождение девушки неизвестно? – рассердилась я. – Ты назвал место ее регистрации.

Вовка отложил сделанную из салфетки фигурку.

– Лампа, ты что, не знаешь? Большое количество народа официально значится в одной квартире, а живет в другой не пойми где.

– Твоя правда, – пробормотала я.

– Но с Ольгой Кутузовой иной случай, – продолжил Володя. – В доме, расположенном в Савеловском переулке, было всего шестнадцать квартир, так что девушка никак не могла жить в восемнадцатой. К тому же здание было древним, аварийным, и его снесли. Жильцам дали новое жилье, Ольга среди тех, кто его получил, не значится. Старый трюк: человек договаривается с паспортисткой, та, конечно, не бесплатно, оформляет его по несуществующему адресу, и все довольны.

Я тоже взяла салфетку и попыталась сложить кораблик, одновременно размышляя вслух:

– Будь Кутя нелегальным гастарбайтером, мошенником, преступником, скрывающимся от правосудия, такие ухищрения понятны. Но зачем так поступать с шестнадцатилетней девочкой? По какой причине отец бросил ее одну в Москве?

Володя потянулся к сумке.

– Он знал, что дочь вытолкнула Клаву из окна, и не хотел общаться с убийцей. Может, еще и заподозрил ее в смерти Юлии, в отравлении людей на празднике. Интересно, на какие средства существует Горская?

– Я задавала ей этот вопрос. Ирина Леонидовна получает пенсию. Сказала: «Мне хватает». Еще она говорила, что продает ценные вещи из наследства супруга.

– И ты поверила? – ухмыльнулся Костин. – Лампа, меня подчас поражает твоя наивность. Ты же стала прекрасным детективом, а ведешься на джинсу. Думаю, вдове активно помогает Кутузов. Муж ее скончался более десяти лет назад, и он никогда не обладал огромным состоянием. Обычный обеспеченный стоматолог. Ну, накопил мужик на черный день, но все его запасы давно должны были закончиться. Горская практически всю жизнь не работала, вела домашнее хозяйство, рента у таких пенсионерок мизерная. Как поступают вдовы, лишившись кормильца? Если им повезло владеть просторной жилплощадью, они продают ее, покупают небольшую квартирку, а разницу в цене тратят на повседневные нужды. Горская же по-прежнему обитает в огромном особняке, не голодает, хорошо одета, имеет домработницу.