Страстная ночь в зоопарке - Донцова Дарья

– Меня могут лишить лицензии. Ни одна аптека города не отпустит вам болеутоляющее без рецепта с подписью специалиста и печатью.

Понимаешь?

– В Европе строгие правила, – согласилась я. – На мой взгляд, это верное решение – не подпускать обывателей к таблеткам. Самолечение – опасная вещь. Даже простой аспирин может навредить, если у вас язва желудка. К сожалению, москвичи не хотят тратить время на поход к доктору, довольно часто я слышу от разных людей: «Куплю себе лекарство, которое соседке помогло, быстро давление сбило». Ни в коем случае нельзя так поступать. Что приятелю хорошо, тебе может навредить.

– Вот мы и подобрались к сути! – воскликнул Юра. – У Роберта нашли пакет с чеком, но рецепта не было, хотя его здесь не отбирают, он остается у больного. Почему Волкову отпустили пилюли, причем не элементарный баралгин, который безуспешно выпрашивал я, а мощное средство последнего поколения?

– Элементарно, – протянула я, – мне хочется посмотреть на человека, который осмелился бы сказать Робби «нет»! Думаю, в Бургштайне таких не нашлось.

– На территории Бургштайна действуют законы страны, – возразил Юра, – неприятности никому не нужны, провизор побоится потерять службу и откажет даже Иисусу Христу. А Волков заполучил викасолин[10]. Почему фармацевт пошел на поводу у Роберта?

– Они с ним дружат! – выпалила я. – Или Волков его вынудил.

– Советую тебе выяснить, что произошло в аптеке. Думаю, как и ты, что фармацевт близкий Волкову человек. Ради простого покупателя никто не пойдет на риск, но Роберта выручили. Вывод: либо за прилавком стояла любовница Волкова, либо его старая приятельница, которая может рассказать много интересного, – сказал Юра.

– Вероятно, в аптеке работает мужчина, – не согласилась я.

«Пассажиров рейса Аэрофлота «Бургштайн – Москва» просим пройти ко второй стойке для посадки в самолет», – прозвучало из трубки.

– Ну, я помчался, – закруглил разговор Шумаков.

– Приземлишься, позвони, – попросила я и вернулась в столовую.

За время моего отсутствия в комнате ничего не изменилось. Зина с отрешенным лицом черпала из стаканчика йогурт, Надя пила кофе, а Борис чистил апельсин.

– Как Оля? – спросила я.

– Неважно, – мрачно сказал Боря, – пока спит, не хочу ее будить, предстоит очень неприятный день, беседа с представителем похоронного бюро, организация поминок. И как назло, заболела Раиса!

– У нее пропал любимый муж, – напомнила я.

– Да, конечно, – спохватился Борис, – понимаю. Но Оля в тяжелом состоянии.

– Я могу заняться праздничным столом, – предложил Нуди.

Надя поперхнулась, Борис уронил вилку, а я воскликнула:

– Нуди, о чем ты?..

– О поминках, – не смутился критик.

– Супер! – воскликнула Надежда. – Лучше помолчи.

Нуди постучал ножом по тарелке.

– Попрошу тишины. Борис постоянно трендит о своей вере в Бога.

– Я православный, – подтвердил брат Ольги, – стараюсь не нарушать заповеди, посещать службу. К сожалению, никак не выходит избежать грехов.

– Значит, ты должен радоваться смерти Робби, – заявил Нуди.

– Дурак! – по-детски отреагировала Надя.

– Нет, дорогая, – парировал Нуди, – истинно верующий христианин знает: за порогом земной жизни начнется загробная, душа вечна, она либо улетит в рай, либо попадет в ад. Надо ликовать, когда скончался близкий человек, он наконец-то избавился от бренного тела, забыл про болезни, страдания и гуляет по райским кущам, встретил там своих родственников, отца, мать. Почивший больше никогда не отведает недожаренные тосты, вроде тех, что нам сейчас предложили к завтраку, не выпьет омерзительный растворимый напиток, в насмешку названный кофе. Он вкушает…

Лицо Нуди исказила гримаса, критик полез в карман, вытащил лекарство и вытряхнул на ладонь разноцветные пилюли, продолжая бубнить:

– …яблоки, румяные, ароматные.

– Насколько помню, яблоки-то как раз в раю под запретом, – пробормотала я. – Парочке, попробовавшей плод с запретного дерева, крупно не повезло.

– Хорошо, если человек попадет в рай, – покачал головой Борис, – а ну как в ад угодит. По-твоему, свидание с сатаной тоже повод для счастья?

– Для настоящего христианина, коим ты пытаешься выглядеть, да! – гордо вскинув голову, заявил Нуди. – Отсидишь в чане с кипятком пару тысяч лет и получишь амнистию.

– Думаю, теологический спор сейчас не совсем уместен, – сказала я. – Борис, сделай одолжение, передай мне сахар.

– Конечно, секундочку, – засуетился издатель, которому препирательство с Нуди не доставляло ни малейшего удовольствия. – Сливок хочешь?

– Хочу, – ответила я.

– Разве это правильная добавка к кофе? – бросился в бой Нуди. – Синяя вода!

Я перевела дух. Слава богу, критик оседлал любимого конька и сейчас примется поносить угощение. Но это лучше, чем рассуждения про ад и вечную жизнь.

– Масло никудышное, – морщась от боли в желудке, вещал Нуди, – и мармелад позорный.

– Некоторых людей следует навсегда запереть в аду без права перехода в рай, – неожиданно произнесла Надя, – встречаются же подлюки!

– Сегодня идет снег! – засуетилась я. – Смотрите, большие хлопья, как красиво. Надеюсь, будет настоящее Рождество.

– Хочется сугробов, – подхватил Борис, – как в детстве. Выйти во двор с лопаткой и санками! Слепить снежную бабу! Построить крепость!

– В городе случится коллапс, – немедленно добавил ложку дегтя в наш восторг критик, – машины встанут, в магазины вовремя не поставят продукты, рестораны не откроются. Хотя последнее только во благо: харчевни Бургштайна ужасны!

– Робби попадет в ад? – звонко спросила Зина.

Я вздрогнула: младшая сестра Нади молчунья, от нее даже «да» – «нет» не услышишь, а тут целая фраза!

– Это невозможно, дорогая, – поспешил успокоить ее Борис. – Робби был святым человеком, он никому никогда не сделал зла.

Нуди взял сливочник, понюхал содержимое, прошипел:

– Гадость, – и с размаха поставил его возле моей тарелки.

Над белым кувшинчиком взметнулся фонтанчик и упал прямо на мою руку. Я схватила полотняную салфетку, уронила ее и нагнулась, чтобы подобрать, а Борис продолжал:

– Робби соблюдал Божьи заповеди, не убивал, не крал, не прелюбодействовал. И, слава богу, никогда не писал стихов. Вот поэты точно попадают в ад за свои скандальные характеры. Зина, к тебе мои слова не относятся, ты же теперь не поэт, а драматург! Люди, ваяющие пьесы, на редкость интеллигентны.

Зина вскочила и с криком:

– Перестаньте! – убежала из столовой.

– Все психи! – резюмировал Нуди и поспешил прочь. – От ваших бесед у меня желудок скрутило!

Надя посмотрела на издателя:

– Боря! Ты же знаешь!

– Ей-богу, Наденька, – виновато протянул тот, – я не имел ничего плохого в виду! Неужели ты полагаешь, что я способен делать гнусные намеки?

Надежда встала.

– Я стараюсь вернуть Зине душевное равновесие!

– Знаю, милая, ты лучшая сестра на свете, – поспешил сказать Борис.

– А потом чье-то не к месту сказанное слово – и мои усилия коту под хвост! – топнула ногой Надя и выбежала в коридор.

Щеки и лоб Бориса покрылись красными пятнами.

– Налить тебе чаю? – засуетилась я. – Или предпочитаешь какао?

Издатель кивнул. Я не поняла, что он выбрал, но решила не уточнять, взяла чайник и сказала:

– Нуди плохо воспитан, у него менталитет пятилетнего капризного ребенка, Зина излишне эмоциональна, а Надя беспокойна. Не обращай на них внимания.

Борис взял серебряную ложечку, согнул ее и почему-то покраснел.

– Зинаида постоянно на взводе. Помню, как, будучи подростком, она лила слезы и устраивала истерики: «Я влюбилась, а он меня не замечает». Оксана изо всех сил пыталась помочь дочери, покупала модную одежду, косметику, устраивала вечеринки и приглашала выбранного Зиной мальчика. В конце концов объект обожания начинал поглядывать в сторону потерявшей голову девицы, и тут события принимали странный оборот! Едва Зина понимала, что одноклассник готов позвать ее на свидание, – всё! Он ей становился не нужен!

Когда Зиночка так отреагировала первый раз, Оксана решила, что девочка мала для сильных чувств, она придумала себе любовь, чтобы не отличаться от подруг. Но потом ситуация стала повторяться: влюбленность, истерика, отчаяние, борьба за кавалера и мигом угасающий костер, если паренек отвечал ей взаимностью.

Пока Зина училась в школе, Оксана не беспокоилась, все девочки класса с шестого говорят и думают о любви. Мать даже радовало, что Зиночка не хочет развития отношений с противоположным полом, ведь секс в юном возрасте не принесет ничего хорошего, все должно быть в свое время. Но когда Зина училась на пятом курсе института, Оксана забеспокоилась и спросила у Нади:

– Твоя сестра девушка?

– Отличный вопрос, – засмеялась Надежда, – только не говори, что до сего дня считала ее юношей и лишь сейчас определила пол дочери.