Рыбка по имени Зайка - Донцова Дарья

Вот хирург, щелкая щипцами, приближается к креслу.

– Доктор, – в ужасе кричите вы, – отпустите, умоляю. Вы уже удалили один резец, я лучше пойду домой!

– Ну уж нет, – с кровожадной улыбкой сообщает стоматолог, – у нас замечательная акция, платите в кассу за один клык, а мы выламываем два.

Крепкие руки хватают вас за плечи, бесполезно плакать и напоминать, что остальные зубы абсолютно здоровы, все равно вырвут еще один в качестве подарка участнику акции.

Право, не знаю, так ли обстоит дело в действительности. Может, реклама составлена коряво? Я бы просто предупредил людей: «Дорогие, приходите в нашу лечебницу. Если вам надо удалить никуда не годные зубы, в сентябре месяце эта нехитрая операция обойдется нашим клиентам в половину своей обычной цены». Длинно, зато звучит не пугающе.

– …а еще, – продолжал захлебываться от восторга продавец, – можно купить…

– Мне требуется всего лишь дистанционное управление, пульт, – вклинился я.

– Да? – разочарованно протянул парнишка, но тут же вновь обрел профессиональную приветливость. – Сейчас объясню все про пульты.

Через пару секунд я начал испытывать угрызения совести. Юноша вовсе не собирался «раскручивать» меня на крупную покупку. Просто он очень старателен и хочет угодить посетителю, про пульты он рассказал все, посоветовал мне взять один из самых недорогих, выписал чек, вставил батарейки и все время говорил, говорил, говорил…

У меня стала кружиться голова. В зале, до отказа набитом ярко светящимися экранами, было очень душно. Вот уж не предполагал, что одна и та же картинка, повторяющаяся несколько десятков раз, может довести нормального человека почти до обморока.

– Как вы тут работаете? – вырвалось у меня.

– Очень даже хорошо, – удивился мальчик, – зарплата достойная, ребята все классные, товар первосортный.

– У вас голова от света и звука не кружится?

Продавец засмеялся:

– Сейчас уже нет, а первые дни действительно я не очень хорошо себя чувствовал. Но иначе нельзя, люди должны сами увидеть телики. Вон у того все в розовый оттенок уходит, а у этого в сероватый. Кому какой больше нравится. Я сейчас уже так остро мерцающую стену не воспринимаю. Вот не поверите, стою в зале, и если спросят: «Что показывают?», я не отвечу, не вижу.

Правда, такой ужас, как сейчас, может и зацепить. Не люблю я криминальную хронику, но Сергей Петрович, старший по смене, от нее тащится, вот и включает постоянно, ну и кошмар! Вы только гляньте, зачем они подобное во весь экран показывают, не поздно еще, вдруг дети увидят, да и взрослым неприятно, сели ужинать и наткнулись на такое!

Я невольно повернул голову в сторону ярко горящих экранов и вздрогнул. Камера демонстрировала изуродованное женское тело. Зрелище было кошмарным, похоже, несчастная попала то ли под трамвай, то ли под колеса поезда. Нижняя часть туловища отсутствовала, верхняя представляла собой сплошную рану. Оператор изменил план, теперь перед шокированными зрителями предстала голова, лицо оказалось практически не тронуто. Тонкий заострившийся нос, искаженный судорогой рот, открытые глаза, смотрящие прямо на меня, безжизненные, остановившиеся зрачки…

– Господи! – воскликнул я, ощутив, как тяжелая плита упала на сердце. – Надя!

– При пострадавшей не оказалось документов, – звучал спокойный голос комментатора, – того, кто узнал погибшую, просим позвонить по телефону…

– Бумагу, – закричал я, – дайте скорей листок и ручку.

Кто-то быстро вложил в мои пальцы карандаш, я нацарапал на услужливо подвинутом обрывке бумаги цифры и пробормотал:

– Нет! Не может быть! Надя.

– Вы ее знаете? – испуганно спросил женский голос.

Я вздрогнул, моргнул и понял, что около меня сгрудились почти все продавцы.

– Да, кажется, да! Это Надя, сестра убитой Риммы Победоносцевой, везу ей деньги на похороны и поминки. Но как же так? Что случилось?

– Хотите чаю? – заботливо спросила одна из девочек-продавщиц.

– Спасибо, я лучше пойду.

– Пульт возьмите, – сунул мне коробочку продавец.

Я прижал к себе сверток и вышел на улицу. По асфальту текла весело гомонившая толпа, на углу бойко торговали шаурмой, жизнь продолжалась, только Надя в ней больше не участвовала.

Через четверть часа я пришел в себя и набрал записанный номер.

– Алло, – недовольно сказал мужской голос.

– Сейчас по телевизору показывали фото девушки.

– Ну и?

– Там был указал телефон.

– И чего?

– Я знаю ее!

– Кого?

– Девушку.

– Какую?

– Погибшую.

– Где?

– Ну… фотография…

– Чья?

Я растерялся.

– Это милиция?

– Нет, психлечебница, – рявкнули в ответ, – научись пальцем в нужное место тыкать, болван!

Я схватил бутылку минеральной воды, которую всегда вожу с собой, отхлебнул противно теплую жидкость и предпринял еще одну попытку. На этот раз откликнулась женщина.

– Соколова слушает.

– Наверное, я не туда попал.

– Случается.

– Простите.

– Не беда.

Я опять отсоединился, хлебнул воды, по температуре напоминавшей слегка остывший чай, и начал с предельной осторожностью набирать номер.

– Соколова слушает.

– Извините, снова я, ей-богу, не нарочно.

– Вы с мобильного звоните?

– Да.

– Попробуйте со стационарного аппарата с нужным человеком связаться, мобильники часто глючат.

– Уж простите меня.

– Ради бога.

Вода закончилась, я вытер лоб бумажным платком и медленно стал нажимать на кнопки: два, ноль, три…

– Соколова слушает!

– Это ужасно!

– Вам не нравится моя фамилия или голос? – ехидно осведомилась дама.

– Я опять к вам попал!

– Ну… случается.

– Ей-богу, не хотел.

– Вас как зовут? – засмеялась Соколова.

– Иван Павлович Подушкин.

– Давайте поступим таким образом, вы мне сейчас продиктуете номер человека, с которым желаете поговорить, я позвоню ему и сообщу, что господин Подушкин пытается с ним связаться. Пойдет?

– Не совсем. Я собирался пообщаться с незнакомым лицом.

– Все равно, давайте номер.

Я сообщил комбинацию цифр.

– Интересно! – воскликнула Соколова. – Это же мой телефон.

– Ваш?

– Именно так.

– Представляете, – возмутился я, – какая неприятность! Только что программа, рассказывающая о криминальных новостях, дала его бегущей строкой под фото погибшей Нади! Вас же замучают звонками!

– Вам известно имя погибшей?

– Да, Надежда, – растерянно ответил я.

Имя погибшей! Звучит ужасно!

– Иван Павлович, я Елена Ивановна Соколова, следователь, вас не затруднит сейчас подъехать? Запишите адрес. Паспорт у вас при себе? Я закажу пропуск, – спокойно говорила собеседница.

Я потряс головой. Женщина – следователь! Хотя чего странного, эмансипация в разгаре. Милые дамы таскают шпалы, летают в космос, служат в армии, отчего бы им не искоренять преступность? Нечему удивляться, я же сам работаю с Норой. Одно лишь непонятно.

– Откуда вы узнали мое имя?

Елена Ивановна хихикнула:

– Сами только что представились. Так едете?

– Уже в дороге, – ответил я, чувствуя себя круглым идиотом.

Столкни меня судьба с Еленой Ивановной где-нибудь на улице, я решил бы, что она работает в банке или служит менеджером в преуспевающей компании. Уж не знаю, по какой причине я считал, что женщина, выбивающая из преступников признание, должна быть этакой мужеподобной особой: коротко стриженной и без всяких признаков декоративной косметики. Квадратные плечи, пятьдесят второй размер одежды, желтые от табака зубы, мешковатый костюм и грубый, сиплый голос.

Но сейчас передо мной сидела особа совершенно иного вида: маленькая, хрупкая дама в симпатичном, правда совершенно закрытом платье. Тотальная измятость одеяния говорила о его модности и высокой стоимости. Красивые волосы Елены Ивановны были стянуты в хвост, на лоб падала детская челка, из-под нее блестели умело подкрашенные глаза, да и все лицо было, похоже, покрыто ровным слоем пудры, а губы, хоть и имели естественный цвет, слишком блестели. В кабинете пахло ландышами, нежный аромат цветов окутывал посетителя с порога. Я машинально окинул взглядом стол: никаких вазочек с букетами или цветов в горшках, значит, это духи. Вот уж и предположить не мог, что в милиции могут работать подобные дамы.

– Проходите, – приветливо улыбнулась Соколова, – присаживайтесь.

Я опустился на жесткий стул. Потекла беседа. Сначала я изложил известные мне факты, причем сообщил абсолютную правду, в рассказе не было и капли лжи. Просто я сказал не всю, а только часть истины. Вкратце история звучала так. В общество «Милосердие», ответственным секретарем коего я имею честь быть, обратилась девушка по имени Надежда. Она просила оказать ей материальную помощь в связи с похоронами старшей сестры, заменившей Наде мать. Я побывал у нее дома, увидел, что просительница живет в крайне стесненных обстоятельствах, и как человек, имеющий право принимать решения, взял деньги из банка. Собственно говоря, это все. Ассигнации находятся при мне, но передать их я не смог, потому что Нади не оказалось дома, решил связаться с ней после ужина, стал заниматься своими делами, заехал в магазин, где торговали телевизорами…