Рыбка по имени Зайка - Донцова Дарья

Большое, пятиэтажное здание, наверное, построили когда-то для обеспеченных людей, в подъезде на лестничную клетку выходила всего одна дверь. Но косяки были щедро усыпаны звонками с табличками: «Семеновы, после 23.00 не беспокоить», «Антоновы, звоните дольше» и так далее. Я вздохнул и побрел по необъятной лестнице вверх. Когда Елена Ивановна Соколова зачитала вслух адрес Петра Победоносцева, я успел зафиксировать в памяти и название переулка, и номер дома с квартирой. И ведь я наивно полагал, что дверь с цифрой 5 окажется на первом, максимум на втором этаже. Кто ж знал, что придется лезть под самую крышу в подъезде, где лестничные пролеты состоят, похоже, из сотни ступенек?

Запыхавшись, я наконец-то добрался до нужной квартиры и удивился. На стене было всего две кнопки: «Алеутова» и «Победоносцев». Впрочем, похоже, в апартаментах когда-то обитали и другие жильцы, вон пустые места, где раньше были прикреплены звонки.

Я нажал крохотную кнопку, раздался пронзительный звонок. Но никто не спешил открывать. С той стороны двери не слышалось ни звука, квартира казалась пустой. Я не стал нервничать. Небось там полно комнат и извилистых коридоров, хозяину быстро не добежать до двери. Я продолжал звонить.

Но уже через пять минут в душу закралось сомнение. На дворе жаркое лето, вполне вероятно, что Победоносцев уехал на дачу, сидит себе на шести сотках, собирает урожай, ей-богу, в деревне сейчас намного лучше, чем в очумевшем от духоты городе. Меня просто преследуют неудачи, я не сдвинулся с мертвой точки в деле поиска убийцы Риммы. Про меня, правда, слава богу, пока забыли все. Следователь Роман Андреевич более не вызывает к себе и не обвиняет во всех смертных грехах, Макс тоже пропал, пару раз я пытался связаться с приятелем, но потерпел неудачу. На его работе разные люди сухо сообщали:

– Воронова нет.

На вопрос:

– Когда вернется? – следовал равнодушный ответ.

– Звоните в течение дня.

Дома Макс, похоже, даже не ночует, во всяком случае, в квартире у него работает автоответчик и мобильный предлагает: «Оставьте сообщение после звукового сигнала».

Вообще-то я даже рад такому положению вещей, слава богу, никто не мешает самостоятельно заниматься поисками убийцы девушки, но вот то, что до зарезу нужный свидетель испарился невесть куда, мне не по душе.

Бац! Дверь с треском распахнулась, на пороге появилась дама в широком халате, на голове у нее громоздилась чалма из полотенца.

– Сколько можно трезвонить! – рявкнула она. – Воду через час обещали отключить! Я помыться пошла.

– Простите! – воскликнул я. – Вообще-то мне нужен Петр Победоносцев.

Женщина отступила на пару шагов в глубь темнеющего за ее спиной коридора.

– Петька?

– Да, он дома?

– Нет.

– Значит, на даче, так я и думал. Может, адресок подскажете? – вздохнул я.

– А вы кто такой? – настороженно поинтересовалась женщина, придерживая одной рукой сползающий тюрбан из махры.

Я достал удостоверение сотрудника «Ниро».

– Иван Павлович Подушкин.

– Милиция, – протянула тетка, – и зачем? Петька никому ничего плохого не сделал. Если Надька с Римкой ерунду отчебучили, то отец не виноват. Да и не живут они тут, только числятся в домовой книге.

– Вы знаете сестер Победоносцевых! – обрадовался я. – Можете рассказать о них?

– Да уж, – усмехнулась женщина, – входите. Я Валя, вернее, Валентина Сергеевна Алеутова, но лучше без отчества, как-то мне привычней.

Я вдвинулся внутрь хором.

– Пошли на кухню, – велела Валя, – там можно спокойно поговорить. Петька в свое время кондиционер установил, не так жарко. Вот ведь ума у человека гора, трудолюбия немерено, только о работе и думал, а жизнь не удалась. Зря считают, что талант плюс усердие вас обогатят и прославят. Петьку это до психушки довело, себе жизнь сломал, жене-покойнице, да и девкам тоже досталось.

– Извините, не могли бы вы изложить историю последовательно, – попросил я, – сначала скажите, где Петр?

– А в психушке, – ответила Валя, – в Подмосковье. Не стать ему, похоже, нормальным. Ладно, слушайте.

Валя и не помнила, когда впервые увидела Петю. Ничего странного в этом нет, дети с младенчества жили в одной квартире. Валины предки очень давно, еще в двадцатые годы прошлого века получили тут три комнаты. Алеутовы были, как тогда говорили, пролетарского происхождения, приехали в Москву из города Шуя и стали работать на ткацкой фабрике. За короткий срок семья разрослась, появилось восемь детей, ну и пошло, поехало. На момент рождения на свет Вали в их комнатах проживало аж четырнадцать человек. Бабушка с дедушкой, Валина мама, ее сестра с мужем и детьми, брат, женившийся вторично и существовавший бок о бок с бывшей и нынешней супругами, дядя бабушки… всех и не перечислить, люди сидели друг у друга на головах. При этом учтите, что их три комнаты когда-то были большим залом, потом его перегородили хлипкими стенами из прессованного картона. Если бабушка чихала, то вздрагивали все, а ежели какая-нибудь из семейных пар искала уединения, то даже дети понимали, чем сейчас будут заниматься родичи. Впрочем, у жильцов из других комнат необъятной квартиры жизнь была не лучше.

У Победоносцевых все было по-другому. Начнем с того, что это их предкам и принадлежали некогда все апартаменты. Именно к прабабке и прадеду Петра подселили революционных ткачей Алеутовых. Первое поколение коммунальных жильцов не разговаривало друг с другом, но потом история квартиры стала покрываться паутиной забвения, и до Вали и Пети она дошла в виде короткого сообщения: Победоносцевы и Алеутовы живут вместе со времен царя Гороха, первые были богатыми, вторые бедными, но теперь это уже не имеет никакого значения, потому как все равны.

Но лет в семь Валя поняла, что равенства-то нет. Она спит на полу, на надувном матрасе, поставить кровать для нее негде. Ее родичи пьют, матерятся и несколько раз в неделю дерутся. За пару суток до получки у Алеутовых начисто заканчивались деньги, и Валины родители принимались разыскивать по всей необъятной квартире пустые бутылки и выпрашивать у многочисленных соседей мелочь. А еще окна Алеутовых выходили на улицу, и шум мешал Вале спать.

Победоносцевы же имели всего две комнаты, зато какие?! Квадратные двадцатиметровки, с эркерами и причудливо украшенными потолками. Очевидно, раньше в них находились спальни хозяев, потому что располагались они в самом укромном углу квартиры. Мимо дверей Победоносцевых никто не шастал. Между этими замечательными комнатами зачем-то был сделан странный чулан с крохотным круглым, располагавшимся под самым потолком окошком. Войти в него можно было только из комнаты. В этом чулане родители оборудовали Петьке личную комнату, куда никто, кроме него, доступа не имел. Представляете, как ему завидовали остальные юные обитатели коммуналки, не имевшие подчас, как Валя, даже кровати! Окна жилья Победоносцевых выходили в тихий дворик, семья состояла всего из четырех человек. Уже упомянутый не раз Петя, его бабушка Ангелина Федоровна, мама Зоя Петровна и папа Георгий Юрьевич. Женщины обитали в спальне, Петька в кладовке, а Георгий Юрьевич жил один в гостиной.

Мама у Пети была самая обычная, работала медсестрой, приходила с работы, таща на себе сумки, варила на кухне обед, делилась с соседками рублями, охотно давала в долг соль и сахар, особенно не гордилась, нос не задирала и никогда не отказывала никому в медицинской помощи. Зоя Петровна умела мерить давление, могла сделать укол, обработать рану и вправить выбитый палец. Причем денег от соседей она не брала, а вот шоколадки принимала, и у Петьки всегда водились вкусные конфеты.

В отличие от Зои Георгий Победоносцев был совершенно непонятной личностью. Он преподавал математику в техническом вузе, не пил, не курил, не бил жену. По коридорам он скользил тенью, вежливо здороваясь с соседями. Даже крохотным детям Георгий Юрьевич говорил церемонное «вы», и никто никогда не видел его в гневе, как и в тренировочном костюме с потерявшими всякую форму подштанниками.

Соседки жалели Зою. Да и понятно почему, муженек ей достался никчемушный. Ни в магазин послать, ни на рынок отправить, задумается и принесет вместо картошки с капустой табуретку или книг накупит. Можно подумать, их у него не хватает, все стены в комнатах увешаны полками. Да и руки у Георгия были пришиты не к тому месту. Молоток и гвозди вызывали у него оторопь, а от швейной машинки, на которой Зоя споро строчила себе и домашним обновки, он просто шарахался.

– Ну и чё, что ученый? – спросила один раз мама Валечки. – Какой толк с мужика? Один разор! Зойка ломается, на семью зарабатывает, а этот в белой рубашке с портфелем ходит.

– Зато не пьет, – тихо сказала бабушка Евдокимова, – не буянит, не дерется, чистенький и вежливый.

– От скуки с ним сдохнешь, – засмеялась Алеутова, – прямо скулы от его правильности сводит, и не понять: любит тебя или нет! Вот я живу, как на гранате, интересно ведь!