Брачный контракт кентавра - Донцова Дарья

– Не могу, – призналась я.

– Почему? – пытаясь побороть конвульсии, осведомился приятель.

Пришлось дать исчерпывающее объяснение:

– Уши не пускают.

– Чьи? – задал глупый вопрос майор.

Я вышла из себя:

– Подумай как следует и сам ответь!

Жесткие пальцы схватили меня за плечи и дернули.

– Ой-ой! – завопила я. – Поосторожней!

– Мда… – крякнул Вовка. – Одного не пойму: за фигом ты решила втиснуться в эту нору, а?

– Лучше быстрее меня вытащи, а не занудствуй, – возмутилась я.

– Иногда перед тем, как начать действовать, не вредно и подумать, – затянул Вовка.

– Ты мужчина? – использовала я последний аргумент. – Вот и спаси женщину.

– Блондинку, – злорадно уточнил майор. – Причем, прошу отметить, наиболее редкий, даже вымирающий вид – девушка, которая не обесцветила волосы, а родилась светлой, словно… словно… Ладно, сейчас вернусь.

Я собиралась поехидничать насчет красноречия ментов, но мгновенно забыла про колкости.

– Эй, ты куда?

– За молотком, – сообщил Костин. – Расширю дыру – и конец забаве.

– Ни в коем случае! – испугалась я. – Кафель, которым обложена ванна, Катя купила очень дешево, взяла его в остатках, поэтому и цена упала. Запасных плиток у нас нет, если разнесешь отделку, придется заново ремонт делать.

– Глупости, – отрезал Вовка, – просто у вас получится широкая дыра.

– Нет, будет некрасиво, – чуть не заплакала я, – ты не сумеешь аккуратно сбить плитку. Придумай другой вариант.

– Знаю: надо тебе уши отрезать, – заявил Костин.

– С ума сошел? – дернулась я. – Вот уж классное предложение! Ну спасибо!

– В принципе можно обойтись одним ухом, – задумчиво протянул Костин. – Не бойся, на слух тот отросток, что торчит на голове, не влияет, отпустишь волосы подлиннее – и не будет заметно.

– Нет! – взвизгнула я. – Не подходит!

– Еще можно взять молоток, – по второму кругу завел майор, – и постучать…

– Плитку уродовать не позволю, – занервничала я, – хватит талдычить одно и то же.

– Вечно ты торопишься! – укорил меня приятель. – Дослушай до конца: и постучать по твоему черепу…

– Что? – заворочалась я.

– Чуток его сплющить – и готово! – договорил майор.

На мгновение я лишилась дара речи. Но потом паралич голосовых связок прошел:

– Издеваешься, да?

– Неужели ты считаешь, что я способен на хиханьки, когда ты лежишь мордой на полу? – возмутился Костин.

– Бить человека железякой по голове… – запоздало рассердилась я. – Ты всерьез такое предлагал?

– Всего-то на сантиметр изменить параметры, – не сдавался майор. – Ты даже не заметишь! Голова станет чуть уже и длиннее. На мой взгляд, это будет лучше смотреться, благородно, аристократично.

– Там мозг! – взвыла я.

– Где? – уточнил Вовка.

– В моей голове, – продолжала я поразительно глупый диалог.

– Уверена? – со вздохом поинтересовался майор. – Кстати, насчет мозга. Если он позволил тебе залезть в дырку, то имеет размер грецкого ореха. Так что мозг не повредится от легкой коррекции черепа.

– Слушай, – устало сказала я, – понимаю, что тебе смешно, но мне тут что, лежать до лета?

– А что, собственно, случится летом? – с неподдельным интересом осведомился Костин. – Полагаешь, твоя голова похудеет? Ладно, прости. Если говорить всерьез, то есть лишь две возможности: либо уродуем плитку, либо тебя, выбирай.

– Не знаю, – захныкала я. – Как подумаю о новом ремонте, вспомню прораба и плиточника, так готова уха лишиться, лишь бы никогда в жизни строителей не видеть!

– Ох, бабы… – вздохнул Вовка. – Аллу знаешь? Секретаршу из отдела наркотиков?

– Встречались, – ответила я. – А она тут при чем?

– Она решила похудеть, начала есть через день по одному яблоку и в обморок упала. Ребята врача позвали, а тот спокойненько заявил: «Жрать надо, иначе умрете». Алка села и говорит: «Лучше лежать стройной в гробу, чем жирной образиной двести лет на земле париться». Ты бы что выбрала, фигуру или жизнь?

– Фигуру, – автоматически сказала я.

– Ох, бабы… – повторил Костин. – Стой! Знаю, кто тебе поможет!

Я не успела рта раскрыть, как майор убежал.

Время словно замерло. Благодаря ровному теплу, исходящему от пола, мне было не холодно, но от неудобного положения заломило шею, по руке, по-прежнему сжимавшей фонарик, забегали мурашки, от отсутствия мягкого матраса заныли ребра, ноги и бок, захотелось пить и есть. Увы, я абсолютно не предназначена для жизни в экстремальных условиях, моими лучшими друзьями являются удобная кровать, ванна с теплой водой и ароматной пеной, коробочка шоколадных конфет, чашка крепкого кофе…

Из коридора раздались тяжелые шаги, и голос Вовки произнес:

– Вот, Аркаша, глянь – что можно сделать?

– Ну и ну… – вступил в разговор незнакомый баритон. – Зачем она туда полезла?

– Кольцо уронила, – лихо соврал майор. – Ты же акушер, легко ее башку вытащишь.

Пахнущие одеколоном мягкие ладони осторожно взяли меня за шею, слегка повернули, надавили на затылок, потянули. Уши нестерпимо заболели.

– А-а-а! – завопила я. – А-а-а!

– Плод жизнеспособен, – констатировал тот, кого Вовка фамильярно называл Аркашей. – Ох, прости, по привычке сказанул.

– Говори что хочешь, только помоги, – успокоил его Костин.

– Не стану скрывать, положение сложное, необычное, – завел акушер, – я не имею подобного опыта и не могу гарантировать успешное завершение процесса.

– Как бы ты на работе поступил? – не унимался Вовка. – Ножки наружу, а голова сам знаешь где…

– Невозможно дать четкие рекомендации, каждые роды индивидуальны, – занудил Аркадий.

– А в данном конкретном случае? – нажимал на него Вовка. – Включи фантазию.

– Я бы рекомендовал кесарево, – принял решение Аркадий. – Но не на этой стадии, а раньше. На этом, запущенном, этапе надо сделать выбор: кого спасать, мать или дитя. Обычно с таким вопросом обращаются к отцу.

– Я хочу сохранить и Лампу, и ванну, – порадовал меня приятель.

– Да, это мы чаще всего слышим в ответ, – вздохнул Аркадий. – Но ведь мы не ведем речь об альтернативе, если есть возможность благополучного исхода для роженицы и плода.

– Ну… наверное, лучше сохранить Лампу, – без особой радости выбрал майор.

– Тогда сделай разрез тут и здесь, – посоветовал Аркадий.

– Ни за что! – закричала я. – Испортится плитка! Вы идиоты!

– Господи… – залепетал акушер, – она разговаривает…

– Надеюсь, Владимир не представил вам меня немой? – окончательно разъярилась я.

– Простите, не хотел вас оскорбить, – залебезил Аркадий. – У меня удивительные способности к сопереживанию и весьма развито умение вживаться в ситуацию. Володя попросил представить, что я нахожусь на работе. Я мысленно очутился в родовой и вдруг слышу – плод разговаривает и активно ругается. Есть от чего впасть в изумление! В моей практике, правда, был случай, когда, увидев во рту у новорожденного четыре зуба…

– Так что нам делать? – прервал доклад Аркадия Вовка. – Теперь оцени ситуацию не как врач.

– Может, намылить ей голову? – предложил акушер.

– Дельное предложение, – обрадовался Костин, – вон как раз шампунь стоит. Лампа, чего молчишь?

– Начинайте, – сквозь зубы процедила я.

Послышались тихий свист, шуршание, и по затылку потекла жидкость.

– Уно моменто, – напевал Костин, возя рукой по моей голове, – ща как следует обработаем. Готово. Аркаша, приступай.

Я зажмурилась и стала отчаянно чихать – майор не пожалел моющего средства, щедро наплескал его на меня, и теперь шампунь стекал по лбу на щеки и капал с кончика моего носа. На секунду мне показалось, что я засунула голову в кастрюлю со сдобным тестом, такой резкий запах ванили витал в ванной.

Аркадий уцепил меня за шею и… уронил лбом об пол.

– Эй-эй, поосторожней! – закричала я и закашлялась, потому что часть пены незамедлительно забилась мне в ноздри и рот.

– Все равно не получается, – пропыхтел акушер. – Отказываюсь работать в таких условиях! Это хуже, чем принимать роды в самолете. Был у меня случай…

– Фу! Ну и гадость! – вдруг взвизгнул Костин.

– Нет, нет, – возразил Аркадий, – ничего омерзительного! Наоборот – было очень интересно работать в лайнере.

– Смотри, – перебил акушера Вовка, – тараканы ползут! Вон из-под ванны цепочкой лезут!

Я очень люблю животных. Собаки, кошки, хомячки, бурундуки, хорьки, черепашки, лягушки, мыши, крысы… – ко всем я отношусь мирно и спокойно беру на руки. Но вот насекомые! Комары, осы и пчелы не нравятся мне из-за острого жала, божью коровку я никогда не обижу, но и трогать ее не стану, больших «рогатых» жуков откровенно побаиваюсь. А тараканы вызывают у меня ужас, не спрашивайте, по какой причине. Я почти падаю в обморок, увидев вполне мирного прусака, который не способен ни укусить, ни ужалить. Меня прямо крючит, а потом я со свистом уношусь как можно дальше от усатого. Прихлопнуть таракана тапкой я не могу – от одной мысли об этом становится жутко и гадко.