Дед Снегур и Морозочка - Донцова Дарья

– Нет, конечно, – пообещала Альбина, – да вы и сами звоните.

– Телефон у вас не работает, – напомнила я.

– Очнется Вера Кирилловна, я его оживлю, – пообещала домработница.

Договорившись с прислугой, я отправилась на квартиру, где жили Эстер с Тимофеем, и снова потерпела неудачу. Ротшильд не открывала дверь, я воткнула палец в звонок и тупо держала его, слыша, как внутри раздается мерное блям-блям-блям.

– Прекратите немедленно, – послышалось сбоку.

Я повернулась: из соседней квартиры высунулась девушка лет восемнадцати.

– Неужели непонятно, что нет там никого? – сердито сказала она. – Эстер уехала.

– Куда? – поразилась я. – К родителям?

– Мы не настолько знакомы, чтобы обмениваться подобными сведениями, – фыркнула соседка, – просто здороваемся при встречах. Эстер ревнива, всех подозревает в желании у нее мужа отнять, он типа актер. Гамлет недоделанный, в телике маячит, рожи корчит.

– Если вы не поддерживаете отношений, откуда узнали, что Эстер уехала? – попыталась я поймать девчонку на лжи.

– Мастера по квартирам ходят, – пожала она плечами, – нам домофон меняют, Эстер им не открыла, хотя нас предупреждали, чтобы сидели дома, иначе останемся не подключенными. Сначала они к ней рвались, потом ко мне зарулили и сказали: «Передайте соседке, раз она уехала, нам претензий не предъявлять».

Девушка осеклась, потом спросила:

– А вам чего от нее надо?

– Я хотела у Тима Моркова автограф попросить, – жалобно заныла я.

Соседка повертела пальцем у виска.

– Дура, да? Газет не читаешь? Он умер!

Я постаралась натурально изобразить удивление:

– Не может быть!

– Внезапно в ящик сыграл, – ввела меня в курс дела девушка, – хорошо, что ты Эстер не застала.

– Да уж, – протянула я, – могло некрасиво получиться.

– Лучше уходи, – посоветовала соседка, – Эстер на всю голову больная, она бы тебя никогда к Тиму не подпустила! У меня одна преподша от Моркова фанатеет. Когда он сюда переехал, я подумала: попрошу у мужика для нее автограф, получу за подпись зачет автоматом. Дождалась, когда Морков прикатил, подстерегла его во дворе, он меня оглядел и говорит: «Некрасиво на бумажке фамилию чиркать, тебя как зовут, соседка?» Ну, я представилась «Анюта», а он продолжил: «Анюта, загляни ко мне через часок, дам фото и постер». Здорово, да?

– Тебе повезло, – согласилась я с Анютой.

– Как бы не так, – скривилась она, – когда я в их дверь звякнула, открыла Эстер, я ей про снимок, автограф и плакат сказала. Не поверишь, она меня толкнула и зашипела: «Не трогай Моркова! Хочешь остаться в живых – не приближайся к нему!» Психованная совсем. Зря они сюда переехали, раньше здесь приятные люди жили.

– Морковы тут недавно живут? – проявила я любопытство.

– Несколько лет, два или три года, не помню, – ответила Анюта, – в Интернете пошарь, там все и вычитаешь.

Девушка захлопнула дверь, я села на подоконник и позвонила Коробкову.

– Офис Аладдина, заявки принимаются без предоплаты, – промурлыкал Димон, – блондинкам скидка.

– Немедленно проверь, куда исчезла Эстер Ротшильд, – приказала я, – а заодно раздобудь все сведения о ее родственниках: папе, маме и остальных. Вероятно, она подалась к кому-то из них.

– Есть, босс, – гаркнул Коробок, – вашему ничтожному слуге понадобится время на исполнение приказа.

– Лучше сразу начинай работать, – остановила я его, – извини, у меня вторая линия в телефоне. Алло.

– Слышишь меня? – спросил Чеслав.

– Да, очень хорошо, – подтвердила я.

– Сегодня ночью в больнице Алаева скончалась от сердечного приступа Софья Меркулова, – сказал начальник.

Я чуть не рухнула с подоконника.

– Как?

– Будь крайне осторожна, – предупредил Чеслав, – мы и раньше знали, что Егор Кириллович Бероев не ангел, но сейчас стало ясно: он намного более опасен, чем мы предполагали.

– Софья умерла, – повторила я, – может, у нее просто инфаркт? Естественная смерть?

– Пока никаких уточнений дать не могу, – ответил Чеслав, – тебе перезвонит Леня. Вероятно, местный царек заподозрил неладное. Либо ты прокололась, и его московский шпион вычислил Софью, либо она сама проявила неосторожность.

– Погоди-ка, – занервничала я, – лабораторный анализ показал, что Галина Юдаева, которая называла себя Еленой Кротовой, наврала нам с три короба. Она никогда не занималась проституцией и не имела дела с наркотиками, была физически не истощена, на ее теле отсутствуют следы, свидетельствующие о тяжелой работе, похоже, она не была рабыней. Значит, Бероеву нечего опасаться!

– И тем не менее Софья мертва, – мрачно повторил Чеслав. – Работай!

Я замерла с замолчавшей трубкой в руке. Соединим в логическую цепочку известные данные. Елена Кротова приезжает в Алаево на съемки к мужу и в первый же день погибает, упав в пропасть. Несчастье происходит на глазах у многих людей, ущелье глубокое, изуродованное тело достают через несколько дней, труп уже начал разлагаться, но Тим опознает его. Морковкин Николай Ефимович, к слову сказать, не общавшийся ни с невесткой, ни с сыном, который женился на Елене вопреки желанию родителей, неожиданно проявляет крайнюю озабоченность и просит сделать анализ ДНК погибшей, для экспертизы он предоставляет ее щетку для волос. Эксперты подтверждают, что покойница пользовалась именно этой вещью. Спустя короткое время Тим женится на Эстер, на этот раз он исполняет желание матери, невесту выбрала для сына Вера Кирилловна.

Проходит время, и из Алаева начинают приходить письма. Софья ухитряется узнать новый домашний адрес Тимофея. Я привожу в Москву Елену, ее опознают и Эстер, и Вера Кирилловна, и сам актер. Кротова поведала душераздирающую историю про публичный дом и нарколабораторию. Но потом открываются невероятные факты: Елена Кротова оказывается психически больной Галиной Юдаевой, и вообще, настоящая Лена мулатка. Тимофей, движимый угрызениями совести, принимает огромное количество снотворного и умирает. Юдаева впадает в странное состояние, которое я, человек далекий от медицины, могла бы назвать психологической комой: она двигается, принимает пищу, но эмоционально недоступна. А сейчас, в придачу ко всему, Эстер Ротшильд куда-то уехала. Вся история напоминает салат, который состряпал повар-идиот, он смешал свеклу, бананы, селедку, шоколадный соус, куриную печень, арбуз, сливы и кефир. По отдельности все продукты вкусные, но, соединившись, образуют редкое по мерзости блюдо. Я понимаю только одно: я ничего не понимаю.

Из тяжелых размышлений меня вырвал звонок телефона.

– Эстер Ротшильд ездила в Алаево, – отрапортовал Димон, – поезд-экспресс идет быстро, всего-то шесть часов.

– Не может быть, – подскочила я.

– Вот списки пассажиров, – уточнил Коробков, – мадам ехала в купе СВ, приобрела оба места, безо всяких приключений сошла в городе Хмарске, оттуда можно на автобусе добраться до Алаева.

– Значит, она отправилась в Хмарск, – пришла я в себя, – почему ты заговорил про Алаево?

– Экспресс не останавливается в маленьком городишке, там тормозят только нескоростные составы, хочешь быстро доехать, кати до Хмарска, – объяснил Димон.

– А что, из Хмарска в другие места направиться нельзя? – спросила я.

Коробок чихнул.

– Солнце, папа никогда не косячит. Эстер воспользовалась службой консьержей, знаешь о такой? Не путать с консьержками, которые сидят в подъездах.

– Прекрати разговаривать со мной, словно с идиоткой, – рассердилась я. – Консьержи современные волшебные палочки, вноси годовую плату за их услуги и получишь обслуживание по высшему классу. Консьержи могут исполнить любое твое желание, весь вопрос упирается исключительно в сумму, которую готов отстегнуть заказчик.

– Браво, – похвалил Димон, – даже Карц не смогла бы объяснить лучше. Тимофей и его жена вип-клиенты агентства «Вихрь», сотрудники их прекрасно знают. Эстер велела купить ей билет до Хмарска, а потом забронировать место в автобусе на Алаево. Сегодня рано утром она вернулась в Москву.

– Ничего не понимаю, – прошептала я, – вероятно, у Ротшильд есть там родственники.

– Нет, – отмел мое предположение Димон, – мать Эстер, Сара Яковлевна, живет в Москве, у нее, кроме дочери, еще четыре сына.

– Жена, вернее, вдова Моркова сейчас находится в отчем доме, – сообразила я, – давай скорее адрес!

Уж не знаю, имела ли Сара Яковлевна хоть малейшее отношение к банкирской семье Ротшильдов, но, даже если пожилую москвичку и связывали родственные узы с иностранным богачом, он не торопился помогать российским «кузенам». Дверь квартиры Сары Яковлевны украшала записка «Осторожно, падает». Я поискала звонок, не обнаружила его и с предельной аккуратностью нажала на ручку. Створка беспрепятственно распахнулась, я увидела длинный коридор, ощутила запах чего-то противного и прошла в прихожую, выкрикнув: