Инь, янь и всякая дрянь - Донцова Дарья

– Устя доведет, ей полезно ноги размять, – сурово отмела мои возражения Домна. – Хороших вам снов!

– Спасибо, спокойной ночи, – кивнула я и вышла из избы.

Девушка поплелась за мной.

– Суровая у тебя мама, – сказала я, когда мы миновали пруд.

– С ребенком сиропиться нельзя, – отозвалась Устя, – только вожжи отпустишь, он обнаглеет.

– Ты уже взрослая.

– Коли незамужняя, должна мамоньку слушать, – смиренно ответила Устя, – вот свадьбу сыграем, тогда надо мной муж будет начальник.

– Устя, сколько тебе лет? – поинтересовалась я.

– Не помню, – через минуту ответила провожатая. – А какая разница?

– Действительно, – согласилась я, – глупые формальности. Вы здесь давно живете?

– Ага, – кивнула Устя.

– Года два?

– Ага.

– Может, три?

– Ага.

– Или десять?

– Ага, – Устя спокойно согласилась и с этим предположением.

– Помнишь вашу прежнюю квартиру?

Устинья спустила платок пониже и вздохнула:

– В городе много домов и люди противные.

– Тебя обижали?

Устинья шмыгнула носом.

– Девки тряпками били, а парни один раз хотели в кустах раздеть, да мамочка пришла. Потом мы сюда переехали, здесь хорошо. Мне конфет дают.

– Спасибо, мы пришли, спокойной ночи!

– И вам на кровати не маяться, – заулыбалась Устя. – К завтрему мамонька пирогов испечеть, а я принесу.

– Спасибо, милая.

– Прощевайте, – сказала Устя и, подергав в очередной раз свой темно-синий свитер, исчезла в кустах.

Я вошла в избу, на ощупь добралась до кровати, сорвала с себя футболку, брюки и рухнула на жесткий комкастый матрас. Интересно, сколько все же лет Устинье? Не по уму, а по паспорту? Лицо девушки разглядеть трудно, лоб постоянно прикрыт платком. Однако я заметила две предательские морщинки, тянущиеся вниз от уголков рта. Вероятнее всего, Усте и правда за тридцать. А Домне, похоже, подкатывает к шестидесяти. Бедная Устя… таким, как она, не суждено создать семью. Хотя девушка уже второй раз упоминает про жениха. Может, ей повезло, Домна отыскала человека, который оценит по достоинству ее дочку?

Утром я внимательно изучила свою одежду. С джинсами ничего плохого не случилось, футболка, как ни странно, тоже выглядела относительно прилично. Хорошо, что она была не светлой, вот тогда бы пятнышки крови выделялись на ткани. Но белый цвет полнит, поэтому я старательно избегаю его, мой гардероб состоит в основном из вещей темных. Вчера я нацепила коричневую майку, а капли крови спустя некоторое время теряют красный цвет. И сейчас я могла преспокойно натянуть ту же футболку. Конечно, она немного помята, но это ничего.

Я стала выворачивать одежду. Хорошо, что вчера на мне не блузка с пуговицами была, не то я бы непременно растеряла их. Внезапно в голове зашевелились мысли: пуговицы… темная футболка… кровь…

– Татьян! – донеслось со двора.

Я высунулась в окно.

– Пирожки на крыльце, – крикнула Устя, убегая, – мамонька принесть велели.

Тронутая до глубины души заботой Домны, я взяла тарелку, слопала удивительно вкусную выпечку, вышла из избы и направилась к выходу из деревни. Погода обещала быть прекрасной, на не по-московски голубом небе не было ни облачка. Хоть и жаль кардиган, сдернутый бродячей собакой, но он мне не понадобится.

Улыбаясь солнышку, я добралась до магазина «Рюи Блаз», ткнулась в запертую дверь и увидела объявление: «Торговая точка ликвидирована».

Маленькая неудача не испортила отличного настроения. Решив не сдаваться, я вышла на проспект, дошла до метро, нашла киоск с прессой и попросила продавщицу:

– Можно посмотреть вон тот журнал, с актрисой на обложке?

– Гляди, – милостиво разрешила торговка.

Я быстро пролистала чуть липнувшие к пальцам страницы. Точно, память редко меня подводит – вот реклама с курносым парнем. Сейчас куплю издание, сяду в кафе, закажу себе чашечку капучино, выну из сумки украденное фото…

– Сумка! – закричала я. – Моя сумка!

– Украли? – забеспокоилась киоскерша. – Вроде никто не подходил, ты одна стоишь!

– Вот черт… – чуть тише сказала я. – Сумочку потеряла!

– Ну, не повезло тебе, – всплеснула руками газетчица. – И где ж ты ее посеяла? Дорогая вещь? Денег там много было?

Я машинально кивала. Ридикюльчик, по моим меркам, недешевый. Хотя Марта даже щипцами не прикоснется к подобному. И у госпожи Карц тьма аксессуаров, я еще ни разу не видела ее с одной и той же сумкой. Переодеваясь, наша светская львица меняет и дополнение к наряду: туфли, клатчи, украшения. Я же в основном хожу с одной объемистой сумкой из черной кожи. Мне нравятся такие – туда входят все необходимые вещи: кошелек, документы, косметика, зонтик, фонарик, книжка, бутылочка воды и прочее. Вот только мобильный я чаще всего засовываю в карман, и Гри постоянно ругает меня за эту привычку.

– Странно, что ты до сих пор не потеряла аппарат, – сказал мне на днях супруг, – он так стремно высовывается из брюк. Либо сам вывалится, либо «добрый» человек приделает ему ноги. На мой взгляд, лучше носить сотовый в сумке.

И вот вам анекдот: я потеряла ридикюль, а не мобильник, который по-прежнему лежит в кармане. Представляю, что скажет Чеслав, когда подчиненная проблеет:

– Простите, убегая от собаки, я уронила сумку, а в ней лежали паспорт и кошелек с кредиткой.

Да уж, хорошо я себя проявила на первом же самостоятельном деле. Прямо-таки в лужу села. После такой оплошности ходить мне еще десять лет в ученицах, начальник опять заставит меня перекладывать бумажки, рассматривать снимки с места происшествия и заваривать отвратительный, отдающий почему-то рыбой чай, который Чеслав пьет литрами.

На глаза навернулись слезы. Ну надо же так осрамиться!

– Не расстраивайся, – загудела киоскерша, – у меня тоже кошелек пропадал. Любая потеря к удаче. Знаешь, как я считаю? Судьба двух бед сразу не подсовывает. Махни рукой на деньги. Жаль их, конечно, не даром достались, но если бы рублики остались при тебе, может, другое несчастье случилось бы. Считай, что откупилась ерундой от серьезного горя. После грозы всегда сияет солнце! К вечеру тебе в чем-то повезет. Забирай журнал, ну тот, что листаешь. Даром. Дарю.

– Спасибо, – я попыталась улыбнуться. – Не надо, он не ваш, его продавать надо.

– Пустяки, – замотала головой продавщица, – мне не жаль. Кстати, ты попытайся вспомнить, где сумочку оставила. Если она не очень приметная и не дорогая, может, так и лежит там, где ты ее бросила.

Я чихнула и неожиданно выплыла из-под волны отчаяния, накрывшей было меня с головой. Киоскерша права. Не стоит преждевременно рыдать, надо сообразить, куда могла подеваться сумка.

Ну-ка, сосредоточимся… В дом престарелых я пришла с ней, потому что платила охранникам за вход. И медсестре доставала купюру. Затем, побывав в домике Оксаны, спрятала в сумку фотографию парня, пошла в глубь участка, застряла в заборе, удрала от собаки… Стоп! Когда бежала к избе Домны, я раздвигала кусты двумя руками.

– Вспомнила? – обрадовалась продавщица, следившая за выражением моего лица.

– Похоже, да, – кивнула я.

– Теперь живо возвращайся на то место, – велела киоскерша. – А журнал бери непременно, в подземке почитаешь.

Я взяла издание, поблагодарила приветливую женщину и в ту же секунду услышала писк мобильного. Номер, высветившийся на экране, был мне незнаком, но это ничего не значило.

– Алло, – бойко произнесла я, поднося к уху мобильный.

– Доброе утро, – сказал звонкий голос.

– Здравствуйте.

– Простите, вы Татьяна Сергеева?

– Слушаю вас.

– Еще раз здрассти, – запищал голосок. – Мы с вами не знакомы. Понятно объясняю?

– Пока да, – усмехнулась я.

– Я сначала в ваш паспорт поглядела, а когда увидела визитку…

– Вы нашли мою сумку? – заорала я.

– Да. Решила позвонить, но подождала до девяти утра, вдруг вы спите допоздна и…

– Как вас зовут?

– Роза, – бойко отрапортовала девушка, которой, судя по голосу, едва ли исполнилось шестнадцать лет.

– Огромное спасибо! Где мне вас найти?

– Уж извините, не могу уйти с работы, – зачастила она, – начальник заругается.

Значит, моя собеседница не ребенок, а очень молодая женщина, вероятно, студентка.

– Это я должна к вам мчаться, – сказала я, – говорите скорей адрес.

– В больнице служу, вернее, в доме престарелых.

– Знаю! – закричала я. – Коммерческое отделение?

– Нет, – возразила собеседница, – муниципальное. Первый этаж, комната двадцать девять. Если потеряетесь, спросите Розу, меня все знают. Когда придете?

– Через пятнадцать минут максимум.

– Здорово! – бурно обрадовалась Роза. – Все как раз на летучку уйдут.

Я запихнула мобильный в карман и бросилась бежать вдоль забора. Насколько помню, вход в дом престарелых с параллельной улицы, расположенной с другой стороны лесного массива.

Через пятнадцать минут, запыхавшись и вспотев, я очутилась на первом этаже здания, явно построенного в конце сороковых годов прошлого века. И ремонт, очевидно, тут в последний раз делали еще при коммунистах.