Медовый месяц с ложкой дёгтя - Луганцева Татьяна

— Куда это — домой? Ты говори, но не заговаривайся. Мы с тобой…

— Муж и жена, — прервал ее Руслан. — Я же слышал, как ты кричала: «Это мой муж!» И мне это было приятно, черт побери.

— Так-то оно так… Но не забывай, что у нас просто пока не было времени дойти до загса, чтобы развестись.

— Да уж, с таким талантом влипать в различные истории, как у тебя, ни на что времени не хватит, — согласился Руслан. — Только и успеваем твою жизнь спасать. С кладбища на кладбище! Ты бы сбавила обороты…

— Слушай, Руслан… — она взяла его под руку.

— Да?

— А ты поезжай в загс один, подай заявление на развод. Скажи, что не знаешь, где я. Ну, затянется процесс на несколько недель, но потом-то все равно разведут, если я не появлюсь. Ведь так?

— Я не знаю… Наверное… — пожал плечами Руслан. — Но, если честно, я не хочу разводиться. С тобой прикольно! Привык я уже к тебе. Может, так и останемся мужем и женой? Чего уж там… Да и выручать тебя кто будет, когда в следующий раз поедешь на кладбище? А так — муж!

— Я бы хотела остановиться уже, если честно. Я ведь не экстремалка, — вздохнула Маруся. — Но я уже тоже привыкла. Если разведемся, не меняй телефон, я, если что, позвоню из крематория. Шутка!

— Давай вместе держаться, ладно? Я впервые в такой ситуации, — засмеялся Руслан.

— Что? В какой ситуации?

— Я не успеваю за тобой даже поухаживать. То ты куда-то пропадаешь, то меня по голове шарахнули, память отбили.

— Бедненький…

— Кстати, о памяти… — вдруг вспомнил Руслан.

— Что? — напряглась Маруся. — Может, тебе надо к врачу?

— Может, — он грустно покачал головой. — Я забыл всех женщин, что были до тебя. Думаю только о тебе. Это опасно?

— Да ну тебя! Я думала, что-то серьезное, — улыбнулась она.

— Я с завтрашнего дня начну за тобой ухаживать, ты не против?

— Нет. Попробуй, это всегда приятно и ни к чему не обязывает.

— А сейчас… — Руслан обнял ее за талию.

— А сейчас ты отвезешь меня домой! И пожелаешь спокойной ночи, — подсказала ему Маруся.

— Ну ты и командирша! — вздохнул Руслан, убирая руку с ее талии. — Да и строгая к тому же.

Маруся приехала на работу раньше, чем обычно, и на минуту задержалась в холле издательства, где уже повесили портрет Олега с траурной лентой. Сотрудники успели положить под портретом цветы. И выглядело это жутковато и очень неожиданно.

— Жаль… — выдохнула она.

— Это все, что ты можешь сказать? — раздался голос позади.

Маруся оглянулась и увидела Антонину Нефедову.

— Тоня?

— Да вот заехала! Совсем забыла про свою подругу? Кстати, выглядишь ты ужасно.

— Спасибо на добром слове. Пойдем в столовую, кофе выпьем. Я дома не успела Хорошо, что приехала, замоталась я совсем.

В столовой было, как всегда, много народа, но тихо. Сотрудники старались разговаривать негромко. Чувствовалось, что все обсуждают гибель Олега. Еще бы! Когда подруги вошли в столовую, возникла какая-то гнетущая тишина. Маруся пыталась делать вид, что ничего не замечает. Они с Тоней купили кофе, пару бутербродов и фруктовые салаты.

— Мне кажется, или все на нас смотрят? — спросила Антонина, закидывая ногу на ногу.

— Я тоже об этом подумала, — согласилась Маруся, — но это же естественно. Коллектив потерял руководителя, а для нас обеих он бывший муж. Люди невольно оценивают нашу реакцию.

— Может быть, — согласилась Тоня, — так нам что? Может, поплакать для приличия? Я что-то не очень расстроена, то есть мне его жалко, но не так, чтобы плакать на виду у всех, — честно призналась Антонина.

— Давай вести себя естественно. Я тоже не собираюсь рыдать.

— Так ты еще не знаешь новость? — спросила Тоня.

— Какую?

— Меня в нотариальную контору вызвали. Она тут рядом. А ты что, думала, что я к тебе в гости решила зайти в трагический момент? Олег, оказывается, составил завещание, и тебя тоже вызывают. Ты в почтовый ящик заглядывала?

— Нет, не до того как-то было.

— Ну вот, теперь знаешь. Слушай, а тебе не кажется странным, что Олег составил завещание? Это так на него не похоже… Если нас с тобой вызывают, значит, Олег завещал имущество бывшим женам, а это мы с тобой, — сказала Антонина.

— Шутишь? — Маруся перестала жевать.

— Совсем нет. Ты и я, две подружки — бывшие жены. Может быть издательство он тебе отписал, а?

— Обалдела? Я не хочу ничего возглавлять! — Маруся даже в лице изменилась.

— Ты журналистка. Не я же этим буду заниматься. А для тебя это дело чести! Ты же не хочешь, чтобы дело Олега погибло?

— Нет, подожди… Я — главный редактор? Нет, чепуха какая-то… Тонька, это твои фантазии!

— Ты не рада? Олег был не бедный человек. Мы знаем, что он любил по бабам шляться, и его завещание — это словно просьба о прощении. Я, например, с удовольствием получу наследство. От денег не отказываются, — хищно улыбнулась Антонина.

— Твое дело, поступай как хочешь, а я за себя говорю.

— Не строй из себя святошу. Тебе что, деньги не нужны, которые сами в руки плывут? Или ты теперь упакована? Завела себе богатенького буратино и забила на бедность?

Маруся разозлилась:

— Не хами. Это не твое дело. Я же в твои дела нос не сую, вот и ты веди себя подобающим образом. Олег трагически погиб, то, что было между нами и им, превратилось в прах. Давай вести себя достойно. Денег я никогда у Олега не просила и сейчас не очень-то на них надеюсь.

— Как будто я просила! Но мне деньги не помешают, и я честно об этом говорю, — заявила Антонина. — Очень вовремя он помер. Очень вовремя…

— Страшно слышать такие вещи от тебя, — хмыкнула Маруся.

— Да брось ты! — нахмурилась Антонина. — Смотри, когда речь идет о деньгах, может и дружбе прийти конец.

— Не я это сказала, и не я считаю, что нашей дружбе должен прийти конец, — ответила Маруся, допивая кофе и вставая.

— Ты куда? — тут же всполошилась Тоня.

— Работать! Дела принимать, я же теперь боссом буду, — ответила Маруся и вышла из столовой.

Меньше всего на свете она хотела ссориться с Антониной, но, похоже, что подруга была другого мнения, что-то с ней произошло. Сочинила какое-то наследство… Сначала надо дойти до нотариальной конторы, а потом деньги считать…

Маруся направилась в службу охраны — частное предприятие, без которого в издательстве никак не обойтись. Плечистые парни пытались отсекать не только графоманов с толстыми романами в заплечных сумках, которые таскались по редакциям, пытаясь всучить измученным редакторам свои творения, но и форменных психов и идиотов, которые грозили сотрудникам кровавой расправой, если те не напечатают их гениальные творения.