Мачеха в хрустальных галошах - Донцова Дарья

…Прошел год, как Олег ушел от приемной матери, и вдруг в дверь Сергеевой позвонила женщина, которая, едва хозяйка ей отворила, воскликнула:

– Помните меня?

Нина Сергеевна вгляделась в смутно знакомое лицо и ахнула:

– Наташа! Ты постарела, но я тебя узнала. Вот уж не ожидала снова встретиться. Если хочешь пообщаться с Олегом, ничем не могу помочь. Он тут больше не живет, и где находится, понятия не имею. Уж извини, но твой сын вырос настоящим бандитом. Мы с мужем никогда его плохому не учили, подавали лишь хороший пример: правильные книги читали, не пили, не курили, не гуляли, к чужому добру даже взглядом не прикасались. Наверное, Олегу плохая генетика от отца-преступника досталась. Много слез я из-за мальчишки пролила, горькой для меня ягодой оказался приемный сынок, ядовитой. Ступай домой и более никогда здесь не появляйся.

Наталья зарыдала.

– У меня он поселился. Зачем мой адрес негодяю дали? Кто вас просил ему правду про комнату, мне подаренную, сообщать?

Нина Сергеевна попятилась.

– Олег о тебе ничего не знает.

– Ошибаетесь, – возразила Евсюкова. – Снегом на голову свалился. Я на звонок дверь открыла, а на площадке парень стоит, улыбается: «Привет, мать! Я вернулся. Меня теперь Олегом зовут. Что, не рада? Мне жить негде, придется тебе подвинуться». Оттолкнул и шасть в дом. Живу теперь в аду. Он меня ненавидит, со свету сживает, прямо говорит: «Чтоб ты сдохла за то, что отдала меня чужим людям, на комнату обменяла!» Вот, смотрите…

Наташа вытянула вперед руки.

– Господи, что это? – испугалась Сергеева, глядя на подживающие и свежие порезы на них.

Гостья снова заплакала.

– Коля, то есть Олег, поздно ночью возвращается и ножиком меня, спящую, режет. Я проснусь, а он хохочет: «Приятно? Вот и я так же у чужих людей мучился, издевательства терпел. Знай теперь, каково малышу, из родного дома выгнанному, пришлось. Ты отлично в красивой квартире живешь, а я в собачьей конуре во дворе спал».

Услышав последнюю фразу, Нина Сергеевна закричала:

– Олег врет! Мы ему лучшее отдавали, самый сладкий кусочек на тарелку клали! Ни в чем ни я, ни муж мой покойный перед мальчишкой не провинились! Ты его от негодяя родила, а воспитанием генетику не исправить, ее лишь лаком покрыть можно, научить столовыми приборами пользоваться да нос кулаком не вытирать, душу же никак не переделаешь. Смени замки, не пускай его в квартиру. Зачем сюда заявилась?

– Не знаю, – прошептала Наташа. – Надеялась, что вы его назад заберете. Замки бессмысленно менять: Олег любой откроет, у него отмычки есть. По всем моим шкафам прошелся, шкатулку с деньгами враз распотрошил.

– Дневник! – ахнула Нина Сергеевна. – Я с детства привыкла записывать по вечерам все, что за день случилось.

Сергеева бросилась к книжному шкафу, сняла с шеи цепочку с ключиком, открыла замок, распахнула створки и показала гостье ряды толстых тетрадей, на корешках которых были фломастером выведены годы.

– Здесь все записано, – частила хозяйка квартиры, – как мы с тобой встретились, как договорились, вся твоя история, имя, фамилия, отчество, адрес жилья, которое ты получила.

Наталья заплакала.

– Зачем чужие секреты на бумаге запечатлели? Да еще в шкафу на виду держали?

– Это моя жизнь, – объяснила Нина. – Время идет, многое забывается. Я иногда перечитываю дневники, вспоминаю хорошее, они мое утешение. И ведь всегда запирала свои откровения под ключ. В голову не приходило, что Олег будет в моих записях рыться. Это подло, у нас в доме так не принято.

– Ну и дура же ты, – прошептала Наташа. – Олег совсем бессовестный, он излияния твои прочитал, отсюда мои беды и выросли.

– Сама дура, – огрызнулась вдова Эдуарда Юрьевича. – Следовало аборт сделать, вот тогда ни у кого из нас горя бы не случилось.

– М-да… Услышишь такое и невольно подумаешь, что дети не всегда приносят родителям радость, – пробормотала я.

– Да уж, по-разному бывает, – кивнул Никита. – Однако пойдем далее. Наталья Михайловна и Нина Сергеевна больше не встречались. Но в том же две тысячи пятом году, когда Олегу удалось сбежать, они обе, не сговариваясь, сменили жилье. Приемная мать преступника перебралась из четырехкомнатных хором в двушку, а родная, как я уже говорил, вновь оказалась в коммуналке.

– И у Евсюковой с того времени стало семимильными шагами развиваться психиатрическое заболевание, – осенило меня. – Когда бедолагу забирали в пансионат, обитатели квартиры сказали медикам, что соседка им особых неудобств не доставляла. Она ни с кем в дружеские отношения не вступала, не любила выходить на улицу, скромно жила на пенсию, вела себя приветливо, аккуратно мыла в свою очередь санузел, не скандалила, не вредничала. А потом к одной из женщин вернулся после прохождения воинской службы сын, и Наталья Михайловна очень испугалась, заперлась у себя, стала выходить из комнаты только по ночам.

– Молодой человек напомнил ей Олега, – вздохнул Харитонов. – Может, внешне похож оказался, хотя Кораблеву на момент ареста давно уже не двадцать было. Но в больном-то мозгу своя логика. Очень уж Евсюкова сына боялась. Но, думаю, она была с детства психически нестабильна, а от переживаний совсем умом тронулась.

– В приюте у нее был приступ агрессии, – продолжала я. – Она смотрела в гостиной какой-то детектив и вдруг разбила телевизор.

– Когда это случилось? – заинтересовался Харитонов.

– Год-полтора назад. Если нужна точная дата, можно позвонить в пансионат, – предложила я.

– Надо бы проверить, – кивнул Никита. – Примерно двенадцать месяцев назад по телику тот сериал повторяли. Помню, смотрел его и злился. Наверное, Евсюкова кое-что соображает и поняла, что серия «Кровавые серьги» повествует об Олеге, поэтому страшно перепугалась. Степа, уничтожение жидкокристаллической панели – это не припадок злобы, а приступ дикого страха. Больная женщина разбила телевизор, чтобы Олег из него не вылез.

– Евсюкова сначала показалась мне умалишенной, – вздохнула я, – но сейчас я думаю, что ее слова были правдой. Она действительно отвела мальчика в дом с колоннами, и сынок в самом деле резал ей руки ножом. Наталья даже сообщила о преступлениях сына, говорила: «Он их всех убил, сбежал». Но только тогда я не понимала, о чем речь, и сочла ее слова бредом безумной. Ой! Вспомнила! Шкатулку с фотографиями детей Евсюковой, как утверждает больная, подарила ей некая Елена Ивановна. Надо бы поискать ее, она может знать, куда подевался Мика.

– Полагаю, усилия не увенчаются успехом, – остановил меня Никита. – «Елена Ивановна» распространенное имя-отчество, и мы понятия не имеем, где и когда судьба свела с ней Евсюкову. До того как поменять Колю на жилье, Наташа снимала комнату в коммуналке. Елена Ивановна могла быть соседкой, у которой она мыла полы, или женщины вообще в магазине познакомились. Дохлый номер, фамилию-то ее мы не знаем.

У Харитонова зазвонил телефон, он взял трубку. Выслушал, что ему сообщили, и ответил:

– Да, да, да, понял… Еду…

– Подождите! – воскликнула я. – У меня еще тысяча и один вопрос. Почему украшения убитых девушек спрятаны в чулане Монаховых? Я видела фото у Анастасии в телефоне. В коробке лежали фиолетовые серьги, очень похожие на те, что дал мне Купер, и на те, о которых шла речь в сериале. А еще там были подвески в виде куколок и кожаных ленточек с бусинками, о которых тоже рассказывалось в фильме. Кто прислал Монаховым «презент» с куриной печенью и кольцом? Олег отправлял родителям жертв точь-в‑точь такие посылки, вкладывал в них субпродукт, обручальное кольцо и сообщение: «Она замужем за смертью». Он был садист, ему нравилось мучить людей физически и морально, поэтому он и издевался над теми, кто потерял дочерей. Где сейчас Кораблев, неизвестно, ведь так?

Никита посмотрел на Костю, после короткой паузы кивнул:

– Местонахождение беглого маньяка пока точно не установлено.

Я ощутила прилив страха.

– Значит, именно он мог принести Монаховым «сюрприз». Но в семье, слава богу, все живы. Кирилл, Антонина, Настя и Родион в порядке. Глаз был не настоящим, это конфета… Что хотел сказать этим Олег? Или коробка с потрохами дело рук шутника-идиота? Но почему ее прислали Антонине?

Поднявшись с места, Харитонов взял свою сумку.

– Степа, меня срочно вызывают, я должен идти. Да и пока не готов ответить на все вопросы. Обещаю, мы встретимся попозже, думаю, тогда я смогу внести ясность. У тебя, кстати, телефон мигает.

Я схватила трубку и услышала знакомый голос:

– Кисточка, возникли проблемы.

– Купер! – обрадовалась я. – Ну почему ты не отвечаешь на вызовы?