Инстинкт Бабы-Яги - Донцова Дарья

Сколько же я вчера выпил, если совсем ничего не помню?

— Эй, — ткнула меня ногой сокроватница, — может, кофейку сделаешь?

Я встал, натянул брюки и, старательно борясь с тошнотой, пошел по коридору в поисках кухни. Квартира, оказавшаяся огромной, не навевала никаких воспоминаний, я явно был тут впервые.

Пошарив бесцельно на полках, я вновь вернулся в спальню.

— Будьте любезны… э… я никак не могу найти кофе.

Женщина, стоявшая перед зеркалом, резко обернулась. Сейчас она выглядела намного лучше, чем пять минут назад. Лицо приобрело здоровый цвет, очевидно, дама воспользовалась косметикой.

— Посмотри на полке под подоконником, — велела она и добавила: — Меня зовут Инга, если тебя не смущает факт знакомства после бурной ночи.

В моей голове мигом все стало на место. Инга! Жена Головкина! Вчера я привез ей полуторалитровую бутыль «Хеннесси», и мы «уговорили» емкость минут за двадцать.

— Ты вообще кто такой? — удивилась Инга. — Как сюда попал?

— Наверное, нам лучше сначала выпить кофе, — ответил я и лучезарно улыбнулся.

Если вы думаете, что Инга захлопотала у плиты, готовя для неожиданного любовника питательный завтрак, то глубоко ошибаетесь. Кофе варил я, а в огромном, напоминающим подводную лодку холодильнике не нашлось никаких продуктов.

— Так как ты сюда попал? — спросила дама, отхлебнув арабики. — Фу, горько!

— Сахара нет, — развел я руками, — вы сами меня пригласили.

В глазах хозяйки промелькнула легкая настороженность.

— Не волнуйтесь, — быстро сказал я, — я не имею никакого отношения к маньякам и убийцам, вот смотрите…

Инга повертела в руках удостоверение, потом со злобой швырнула его на пол и прошипела:

— Все понятненько! Вот почему ты тут оказался, ищейка продажная! Ну и сколько он тебе заплатил?

— Кто?

— Кто-кто, — скривилась Инга, — Ленька, муженек мой.

— Я, к сожалению, с ним незнаком.

— Да, — она скорчила гримасу, — брешешь!

— Нет, говорю правду, и мне нужно с ним поговорить об одном деле.

Инга засмеялась:

— Тогда езжай в Шереметьево.

— Зачем? — не сразу понял я.

Мозг, отравленный алкоголем, работал не слишком надежно.

— Затем, что Ленька в Англии, — веселилась Инга, — смотался туда со своей доченькой, пасет малолетнюю проститутку, боится, что она опять фортель выкинет. А меня тут оставил да пригрозил денег лишить, если пить стану.

Пошарив рукой под столом, Инга извлекла на свет бутылочку «Хеннесси», на дне которой болтались остатки содержимого, вылила коньяк в пустую чашку и собралась поднести к губам, но я быстро отнял у нее «дозу».

— А ну отдай, — обозлилась дама, — между прочим, больше дома ни капли нет, все кончилось!

— Вот и хорошо, давай поговорим.

— Дай допью!

Я вылил содержимое чашки.

— Погоди, ответь на пару вопросов, а потом я принесу тебе целую бутылку.

— Две, — быстро сказала она.

— Хорошо, а если будешь откровенна, получишь три.

— Спрашивай, — оживилась хозяйка, — только свари еще кофе, сушняк замучил.

Я вновь поставил джезву на огонь.

— Значит, Леонида Михайловича в Москве нет.

Инга тяжело вздохнула:

— Он и раньше-то нечасто тут бывал, все работал, а теперь и вовсе уехал, Соньку решил до ума довести, хотя, думаю, не удастся ему это. Совсем дурная девка выросла. Знаешь, почему он в Лондон умотал? Его дочурка в порнухе снималась. Ленька в такой ужас пришел и отправил шельму в закрытый пансион, сам рядом поселился.

— Почему же вас не взял?

Инга опустила вниз уголки губ.

— Сама бы не поехала! Чего мне там делать?

«Коньяк пить», — чуть было не ответил я, но удержался и продолжил расспросы:

— Вы в деталях знаете эту историю с дочерью?

Инга с шумом выдохнула воздух.

— Ну… пришла как-то раз домой. Ба, Ленька сидит. Никто его не ждал. Злой такой, прямо шипел, а не разговаривал. Меня во всем обвинил, дескать, я за его дочерью не углядела.

— Простите, — перебил я даму, — Соня дочь Леонида Михайловича от другого брака?

Инга замолчала, потом с удивлением воскликнула:

— Кто вам такую глупость сказал? Ленька всю жизнь, как МГИМО[8] окончил, в Министерстве иностранных дел работает, а там разводы не поощряют. Женился — живи. Никаких предыдущих браков у него не было.

— Значит, Соня и ваша дочь?

— Конечно, а что тут странного?

Ничего, кроме того, что заботливая мамочка все время повторяет «его дочурка».

— Наорал на меня, — как ни в чем не бывало продолжила Инга, — дескать, не усмотрела, ну я ему и ответила.

Разгорелся страшный скандал, в ходе которого супруги припомнили друг другу все. Один кричал о пьянстве, полном пофигизме, лени и нежелании смотреть за ребенком, другая не преминула отметить постоянные командировки, вечное отсутствие дома отца, позволившее дочери чувствовать себя безнаказанной. Ни до чего хорошего не договорились, бурная семейная сцена завершилась безобразной базарной дракой. Леонид Михайлович, не сумев сдержать себя, отвесил жене оплеуху. Инга не растерялась и швырнула в него фарфоровую вазу, привезенную мужем из Китая. Успокоились к двум часам ночи под завывания и рыдания Сони, испуганной до крайности. На следующее утро Леонид Михайлович объявил жене свое решение: он увозит дочку в Лондон и отдает ее в закрытый колледж.

— Сам прослежу за ребенком, — сурово чеканил Головкин, — виданное ли дело, сиротой без присмотра при родной матери живет.

— Только не заводись по новой, — отмахнулась Инга, — забирай свое сокровище, она мне до трясучки надоела, хамит через слово, никого не слушает, учиться бросила, шляется по компаниям, пить начала…

— Так пример перед глазами достойный, — вскипел Головкин.

— Хватит, — отмахнулась Инга, — у меня голова болит.

Леонид Михайлович неожиданно замолчал, потом вдруг заявил:

— Тебя с собой не возьму.

— Больно надо, сама не поеду.

— Вот пройдешь курс лечения в клинике, тогда пожалуйста.

— Я не алкоголичка, — обозлилась Инга.

— Значит, в больницу не ляжешь?

— Ни за что!

— Ладно, — кивнул муж, — тогда слушай. Получишь месячное содержание, его станут вручать тебе по двадцатым числам, не рассчитывай, что дам хоть копейку сверху, впрочем, если отучишься глушить цистернами коньяк, тебе хватит на нормальную жизнь.

— Офигел совсем? — завопила жена, когда узнала, сколько муж определил ей доходов.

— По-моему, вполне достаточно, — не дрогнул Леонид Михайлович.

— Идиот, — затопала ногами женушка, — зайди в магазин, пара приличных туфель стоит дороже, что мне, босой ходить?

Головкин усмехнулся:

— У тебя по шкафам пар сорок найдется, хватит до конца жизни. Впрочем, можешь пойти работать, насколько помню, у тебя диплом филфака.

— Обалдел, да?! Работать?! Я похожа на дуру?

Головкин молча пошел к двери, но на пороге обернулся и грустно сказал:

— Я с себя вины не снимаю. Надо было не создавать тебе тепличные условия, а отправить делать карьеру, да что теперь говорить. Мой совет — бросай пить, если можешь, конечно.

Больше они не виделись. Я разочарованно спросил:

— Это все?

— Да.

— Ваш муж не упоминал имен Олега Колпакова и Алены Шергиной?

— Не помню, вроде нет.

— А про газету «Микроскоп» не вспоминал?

— Он читает из российских изданий только профессиональные журналы.

— Может, знаете его лондонский телефон?

Инга покачала головой.

— Он вам его не дал?

— Нет, впрочем, адрес тоже.

— Как же вы общаетесь?

— Никак, двадцатого числа он вечером звонит, спрашивает: «Получила деньги?» — и бросает трубку.

— Содержание по почте приходит?

— Баба привозит, — скривилась Инга, — курьерша.

— Кто ей дает деньги?

— А мне за каким хреном знать?

Чувствуя, как головная боль от висков спускается к затылку, я без всякой надежды на ответ спросил:

— Естественно, вы не в курсе, как зовут курьершу и в какой фирме она работает?

— Почему? — возразила хозяйка. — Девка, когда приходит, всегда говорит: «Откройте, Инга Владимировна, это Зинаида Колобкова, принесла вам конверт».

— Кто? — подскочил я. — Зинаида Колобкова? Точно припоминаете?

— Чего же странного, — недовольно протянула Инга, — Зинаида Колобкова, простое имя. Ладно, хватит трепаться, дуй за коньяком.

Я вышел из подъезда, сел в машину и поехал домой. Конечно, нехорошо нарушать данное обещание, но коньяк Инге покупать не стану, хватит ей пить. Женщине явно пора обратиться к наркологу, правда, милые дамы с трудом признают себя алкоголичками, и им намного труднее избавиться от пьянства, чем мужчинам.

Не успел я войти в прихожую, как из комнаты выехала на кресле Нора.