Если вы не влюблены - Куликова Галина Михайловна

– Все, разговор закончен, – твердо заявил он. – Я сегодня унижался в последний раз. Снова хотел дать тебе шанс помириться, но твое упрямство, конечно, превыше всего. А я не какой-нибудь Петрушка, чтобы меня за веревочки дергать. Пожалуйста, не звони мне больше. С этого момента у нас только рабочие отношения. Как к коллеге обещаю относиться к тебе уважительно, но как женщина ты для меня больше не существуешь. Если бы ты действительно меня любила, ты бы меня выслушала. И поверила…

Он отключился, а у Тани задрожал подбородок. Бедолага упала на диван, зарылась лицом в подушки и разревелась от всей души. Именно в этот момент кто-то бодро принялся звонить в дверь.

– Господи, когда меня наконец-то оставят в покое? – воскликнула девушка, решив, что сейчас увидит перед собой соседку или почтальона. – Кто там? – крикнула она, вытирая нос рукавом и потуже затягивая пояс халата.

– Открывай без разговоров! – донесся до нее голос подруги Белинды. – Еда пришла.

Таня потянулась к замку, и через секунду на пороге возникло чудное видение: рост – метр с кепкой, красно-рыжая копна волос, юбочка, скорее напоминающая набедренную повязку, и босоножки на высоченной платформе. В руках видение держало бумажный пакет и прижимало его к животу.

Удивительно, но при всем минимализме облика внушительное имя Белинда прилепилось к Белле Ярцевой накрепко. Они с Таней почти одновременно пришли работать в театр «Тема», сразу же познакомились и подружились, хотя и принадлежали к разным цехам. Таня – к актерскому, а Белинда – к гримерному.

– У-у! – протянула гостья, оттолкнув хозяйку квартиры плечом и ввалившись внутрь. – Так я и знала. Отмечаем день скорби? А у тебя сегодня пробы, между прочим.

– Я знаю, знаю, – с отчаяньем в голосе бросила Таня, пытаясь пригладить волосы обеими руками.

Волосы торчали в разные стороны, как у малолетнего хулигана, хотя глазастой Тане короткая стрижка очень шла.

– Немедленно причешись, – приказала Белинда. – Ты похожа на ежа в предынфарктном состоянии. И умой фейс. Я тебе сырники принесла, сейчас будем кофе пить.

– Где ты взяла сырники? – поинтересовалась Таня, по-детски шмыгая носом.

– Изготовила их собственноручно, из творожной массы. Получилось безумно сладко, а внутри – изюм. И вообще – какая тебе разница? По наблюдениям психологов, страдающие женщины едят все подряд – вкуса они все равно не замечают. Так что ты, судя по всему, тоже ничего не заметишь. Слушай, да ты собираешься приводить себя в порядок или нет? Ходить днем в халате имеют право только будущие матери и бывшие жены. А ты пока что ни то, ни другое.

Белинда обладала командным голосом и повелительным взглядом. «Такой шмакодявке, как я, без этого в жизни не обойтись. Нужен характер», – объясняла она, когда ее в очередной раз пытались смягчить или утихомирить.

– Иду, иду, – проворчала Таня и отправилась в ванную.

Посмотрев в зеркало, она увидела свою угрюмую физиономию, которая ей категорически не понравилась. Страдать в одиночестве, ощущая себя обманутой, покинутой и несчастной было, признаться, даже упоительно. Однако с появлением подруги настроение как-то сразу изменилось, и упоение ушло безвозвратно. Криво улыбнувшись своему отражению, Таня решила прекратить все эти вологодские страдания и снова «вернуться в семью, в коллектив, в работу». Она быстро умылась ледяной водой, почистила зубы и пригладила волосы щеткой. Вновь обретя после этих несложных процедур душевное равновесие, Таня предстала пред светлы очи подруги.

Белинда сидела за кухонным столом и пила кофе. На тарелке перед ней высилась масляная горка сырников. Сверху повариха щедро и неаккуратно полила их сметаной. Красиво сервированный стол она считала «буржуйством», искренне презирая вазочки, соусницы и менажницы.

– Пять минут под горячим душем и хороший крем для лица творят чудеса, – констатировала Белинда и с сожалением добавила: – Сегодня чуда не произошло. Ты выглядишь отвратительно.

– Что, правда?

– Кривда. И ты еще говорила, что покончила с прошлым.

– Покончила, – заверила ее Таня, засунув сырник в рот. – М-м, вкусно!

– Я помню, какой сегодня день. Год назад вы с Тарановым разругались окончательно и бесповоротно. Интересно, он сегодня в таком же состоянии?

– Мне все равно.

– Разумеется! Тебе настолько все равно, что ты даже не беспокоишься об орудии производства. – Таня посмотрела на нее вопросительно, и Белинда пояснила: – О физиономии своей, я имею в виду. Вот как ты сейчас поедешь?

– Не знаю, – промямлила Таня. – Что-нибудь придумаю.

– Тебе ведь предлагают не роль Марфушеньки-душеньки, которая только к финалу превращается в принцессу. Ты с самого начала должна быть конфеткой, чтобы соблазнить… кого ты там должна соблазнить?

– Мужа главной героини. Миллионера и красавчика.

– Вот видишь. А сейчас на тебя не клюнет даже слабовидящий сторож консервного завода.

– Не ругай меня. На самом деле я решила не участвовать в пробах.

– С какой это стати? – спросила Белинда, облизывая пальцы.

Ногти у нее были длинными и крепкими. Ярко-красный лак символизировал женское господство над миром вещей, с которым Белинда находилась в состоянии непрекращающейся войны. Благодаря оптимизму, упорству и дерзости каждое дело эта энергичная женщина доводила до конца, однако в ходе боевых действий часто несла невосполнимые потери. Она азартно мыла посуду, но при этом обязательно разбивала чашку. О сумку старушки-соседки, поднятую к лифту, рвала новые чулки. В ее руках разваливались кофемолки и мобильные телефоны. Из зонтов вылетали спицы, а в застежки-«молнии» попадали шарфы и воротники. Однако Белинда не верила в неудачи и вела себя, как полководец – отдавая распоряжения, исправляя, починяя и зашивая. Зато в профессии ей не было равных. В гримерке у нее царил идеальный порядок. Все вещи здесь были приручены и благоговели перед своей хозяйкой.

– Я сегодня хотела помириться с Тарановым, – вместо ответа сказала Таня.

Белинда от неожиданности поперхнулась последним куском сырника.

– Чего? – просипела она, откашливаясь. – Чего ты сейчас сказала?

– Лешка приходил сюда утром. Вон, цветочки принес, – Таня мотнула головой, указывая подбородком на вазу с крепкими розами. – Я его выгнала. Потом опомнилась, стала звонить, а он…

– А он? – переспросила Белинда, расширив глаза.

– А он сказал, что поезд ушел. И что теперь он будет общаться со мной только как с коллегой. И отключил связь.

– Ха! – воскликнула Белинда торжествующе. – Это значит, что еще не все потеряно. Когда мужчина хочет тихо слинять, он не делает громких заявлений. А если он говорит «баста!», это означает, что все только начинается. Держи хвост дудкой! Нам предстоят большие гастроли.

Им действительно предстояли большие гастроли. Им – это маленькой антрепризной труппе, состоящей из семи артистов, администратора, осветителя и гримера. Ради экономии средств Белинда исполняла еще и обязанности костюмера.

Гастроли организовал Алексей Владимирович Будкевич, для своих – Алик. В прошлом – заслуженный артист, он неожиданно для многих обнаружил еще и талант администратора, превратившись в оборотистого, цепкого и успешного продюсера. Так или иначе, но именно Будкевич собрал этот небольшой коллектив из актеров, которых знал лично, и предложил им рвануть в провинцию на заработки. Таню Прияткину он пригласил на главную роль. Ему была очень симпатична эта девочка. Главное, она умела ладить с людьми, потому что не была ни заносчивой, ни злопамятной. Она боготворила свою профессию, прекрасно знала цену тяжелому актерскому ремеслу и адекватно относилась ко всему происходящему в театральном мире, включая стремительные взлеты и такие же скоростные падения. Хотя главных ролей у нее было пока что не слишком много, Таня относилась к данному факту вполне философски, не слишком переживая и не принимая участия в закулисных склоках. Эффектная брюнетка с прекрасной фигурой, она никогда не пускала в ход это грозное оружие, чтобы добиться новой роли или зарубежных гастролей. В общем, Будкевич был рад, что Таня согласилась участвовать в его предприятии, хотя нетрудно было догадаться, чего ей это будет стоить – о ее скандальном разрыве с Тарановым было известно каждому.

– Дети мои, – заявил Будкевич на собрании, посвященном выезду новоиспеченной труппы на гастроли. – Если у большинства населения начались каникулы, то у нас с вами – страдная пора. Не мне вам рассказывать, что жалованье за вашу безупречную службу в театрах не имеет права называться таковым в силу своей мизерности. Что остается творческому человеку, дабы не умереть голодной мучительной смертью и не бегать голым по улицам столицы? Телевизионные сериалы, озвучивание и, естественно, антреприза. Я бы даже сказал – в первую очередь антреприза. К тому же я не разделяю известную теорию о том, что актер должен быть голодным. В создании сценического образа должна участвовать душа, а не желудок.