Авоська с Алмазным фондом - Донцова Дарья

– Прекрасно знаю Нечаеву, она у меня на учете с рождения. Не стоит мучить ребенка, внезапно оставшегося без родителей. Майя регулярно проходила диспансеризацию, ни вшей, ни блох у нее нет. Она ведь не с улицы взята, не у алкоголиков отнята, а из приличной, обеспеченной семьи. О венерических заболеваниях в данном случае тоже думать не приходится. Забирайте ее в интернат спокойно.

Тогда Майя просто испугалась, что доктор поймет – у нее были сексуальные отношения, вот и устроила спектакль. А потом, обнаружив, что беременна, чтобы скрыть изменения в фигуре, решила облачиться в просторную одежду…

– Да-да, – пробормотал я, – Мария Алексеевна в нашем разговоре обронила фразу, что Нечаева носила балахоны. Воспитательница подумала, что она стесняется своих расцветающих девичьих прелестей. Белкина не давила на Майю, только ненавязчиво советовала сменить стиль. Через какое-то время Нечаева стала носить приталенные вещи, и проблема отпала сама собой.

– Ага, – кивнул Филов, – Нечаева скрывала беременность. Ей повезло, она не слишком растолстела, живот не вылез вперед, девочка раздалась в боках. Родила она ночью в подвале интерната.

– Господи! – перекрестился Борис. – Одна, без врача… Девочка ведь могла умереть!

– Как видите, жива осталась, – хмыкнул Глеб. – Никто в детдоме не догадался о тайне новенькой. Никто, кроме Светловой. Как Ольга выяснила правду, Майя не знает. А дальше было так…

Однокашница прикинулась добренькой, сказала:

– Переезжай к нам с Вилкиной, мы тебя никогда не выдадим. Те, с кем ты сейчас в комнате живешь, обязательно поймут, что с тобой, и мигом Марии Алексеевне доложат.

Майя переехала к лихим подружкам. Ирина ее успокоила:

– Все будет хорошо, мы тебе поможем. Когда младенец родится, положим его перед входной дверью, а Ольга не своим почерком записку напишет: «Отдаю государству». Вот люди и подумают, что ребенка подкинули. О тебе никто и не вспомнит.

Вилкина со Светловой помогли Майе во время родов. На свет появился крохотный мальчик, и Майя захотела подержать его на руках. Ребенок был слабеньким, тихо пищал. Нечаева лежала в подвале на каких-то тряпках, Ира положила младенца рядом с юной матерью. Та поцеловала крошку, потом сняла цепочку с ангелом, надела на шейку сына и прошептала:

– Пусть медальон его оберегает.

Дальнейшее Майя помнит смутно. Вроде она плакала, Светлова напоила ее какой-то микстурой, потом каким-то образом она очутилась у себя в спальне…

Я удивился и прервал рассказ Филова:

– Невероятная история! То, что воспитанница скрыла интересное положение, еще понять можно: широкая одежда, удачное течение беременности, когда живот ушел в бока. К тому же взрослым даже не пришла в голову мысль, что воспитанница может вот-вот стать матерью.

– Да-да, – кивнул Глеб. – И прибавка в весе имела объяснение – педиатр выписала Нечаевой успокаивающие таблетки, велела их пить полгода, опасалась, что у девочки, внезапно лишившейся родителей, случится нервный срыв. Те, кто сидит на таких препаратах, хорошо знают, что их прием способствует увеличению веса. Округлившиеся щеки Нечаевой не удивили Марию Алексеевну.

– С беременностью понятно. Но как можно незаметно родить? – недоумевал я.

– Так ведь Вилкина и Светлова увели Нечаеву в цокольный этаж, – напомнил Глеб, – а там хоть оборись, никто не услышит. И в коридорах детдома видеонаблюдение не велось.

– Да как же дети справились с родами, не испугались? – тоже стал удивляться Борис. – В этом случае и взрослые паникуют, а тут подростки.

Филов поднял пустую чашку.

– Свари еще кофейку, а? Майя рассказала, что они готовились. Ирина, мастер художественного воровства, сперла в книжном магазине учебник по акушерству и гинекологии, девочки его проштудировали. А то, что они подростки, в каком-то смысле даже помогло – им в голову не пришло, что Майя может умереть. А вот с ребенком получилось плохо. Проснувшись утром, Нечаева услышала от Иры: «Ты вчера опсихела. Когда стали забирать младенца, начала кричать, не хотела его отдавать, потом швырнула новорожденного на пол, тот умер, а ты сразу заснула. В учебнике о таком написано, твое поведение называется «агрессивно-депрессивное состояние роженицы». Майя зарыдала, но Вилкина приказала ей: «Молчи! Или хочешь на зоне очутиться за убийство? Я все улажу».

Филов взял у Бориса новую порцию капучино.

– Что сделала Ирина, Нечаева не знает. Тогда она считала соседок по комнате лучшими подругами, полагала, что они помогли ей выжить при родах и скрыли от всех совершенное ею убийство. Поэтому Майя стала изо всех сил помогать Светловой и Вилкиной. Например, когда ее на выходные забирали друзья родителей, просила: «Возьмите Иру с Олей тоже, мы в одной комнате живем, у них никого нет». Если дарили подарки, Нечаева отдавала их девочкам, а еще занималась с Вилкиной, готовила ее к поступлению в театральный вуз. Позже даже прикинулась больной, чтобы та сумела побороть страх перед сценой. Майя чувствовала себя в неоплатном долгу перед подругами. А Ольга с Ириной спокойно пользовались ее услугами.

– Что за порядки были в детдоме? – вскипел я. – Девочка рожает, воспитатели ничего не знают… Наутро Нечаева небось не встала с постели.

– Заговорщицам просто повезло, – пожал плечами Глеб. – Первые редкие схватки у Майи начались в субботу рано утром, в этот день детдомовцы должны были отправиться на двухдневную экскурсию. Вилкина побежала к Марии Алексеевне и сообщила: «Нечаева чем-то отравилась». Воспитательница поспешила к девочке и услышала от нее: «Утром я доела пирожное, которое мне вчера на прогулке мамина подруга купила, а оно было с кремом. Да вы не волнуйтесь, мне уже лучше. Ночью поносило и тошнило, а сейчас нормально. Жаль, не попаду на экскурсию». «Да уж, – вздохнула Белкина. – Мы уедем на два дня, а тебе придется лежать. Велю поварихе готовить для тебя диетическую еду». «Мы с Майей побудем, – заявила Светлова, – не бросим ее». Воспитанники вместе со взрослыми отбыли на двое суток на автобусную экскурсию, а троица осталась с поварихой. В воскресенье вечером, когда все вернулись, Майя уже хорошо себя чувствовала, в понедельник даже пошла в школу.

– Невероятно! – всплеснул руками Борис.

– Ты просто не знаешь, на что способны подростки, – хмыкнул Филов. – Было у меня как-то дело о задушенном младенце, которого пятнадцатилетка родила в общежитии в туалете, и никто ничего не заподозрил.

– Оставить заболевшую девочку с бабой, которая варит борщ? – не мог успокоиться я.

Полицейский потянулся к кексу.

– Майе же не пять дней от роду было, и она не выглядела умирающей. Ну случился у нее понос, эка невидаль. Однако слушайте дальше. Пока я говорил с Нечаевой, в отделение привезли Светлову. Отвлекусь сейчас ненадолго от Майи и объясню, что случилось с несчастным младенцем…

– Оказавшись в моем кабинете, – продолжал Филов, – Ольга сначала принялась рыдать. А когда поняла, что мне известно про роды, стала каяться: «После того как все закончилось, мы с Иркой оттащили Майку в спальню. Вилкина завернула трупик в тряпку, сунула в спортивную сумку, села на велосипед Марии Алексеевны и рано утром в воскресенье укатила на кладбище, где родители Нечаевой похоронены. Новорожденного она в их могилу закопала».

– Умело, – процедил батлер, – покойника лучше всего прятать на погосте.

Глеб запихнул в рот остаток кекса.

– Угу.

Проглотив, он выпил кофе и заговорил снова:

– Повариха за детьми не смотрела. Сварила утром кашу и крикнула: «Эй, кто-нибудь! Заберите завтрак!» Оля прибежала на кухню и взяла три порции, якобы на всех. А Ира-то в эту минуту катила назад в интернат. Она поставила велик в сарайчик, и… все было шито-крыто. Жизнь девочек шла по-прежнему. Майя первое время тихо плакала по ночам, потом перестала, повеселела. Соседки по комнате не напоминали ей о смерти крохотного мальчика. Нечаева была безмерно благодарна подругам и ради них готова на все. После спектакля в школе Ольга с Ириной пришли к Майе в лазарет и потребовали устроить их в московские вузы. Наивная Нечаева объяснила подругам, что у нее нет таких возможностей, и тогда…

– Они начали ее шантажировать убитым младенцем, – перебил я. – Выходит, Рая Форткина все верно поняла, Ольга мне врала, глядя в глаза.

– Дамочка с фантазией, – пробурчал Глеб. – В момент беседы с Майей вымогательницы ей напомнили: «У нас есть доказательство твоего преступления. Оно закопано, но можно и откопать».

– Медальон с ангелочком! – выдохнул Борис.

– Догадливый, однако, – похвалил батлера Филов. – Кстати, я сейчас тоже шантажистом выступлю: или ты варишь еще кофе, или я замолкаю.