Не называй меня малышкой - Лютикова Люся

Директор открыл дверцу автомобиля и бросил на меня взгляд, полный превосходства. Интересно, как бы шеф отреагировал, если бы узнал, что скромный электрик может купить и такую машину, и водителя-негра, и, пожалуй, его самого в придачу? Просто мне не нужна вся эта крысиная возня. Мне нужна только моя малышка.

Тысячи мужчин во всем мире платят деньги, чтобы посмотреть, как она улыбается, ест, занимается любовью. И я их прекрасно понимаю. Когда она смотрит в объектив, у меня перехватывает дыхание.

Лично мне больше всего нравится фотографировать ее в белье. Есть у нее старенькие трусики и лифчик, обычные, хлопковые, белого цвета. Когда мы познакомились, белье было ей впору. Постепенно оно становилось все теснее. Теперь трусики врезаются в нежную кожу бедер, оставляя красные полоски. А груди с трудом помещаются в чашки лифчика, готовые в любой момент вывалиться наружу. Лямки на плечах натянуты до предела, а горизонтальная застежка утопает в валиках жира.

Когда я думаю о том, что это творение моих рук, что это я создал такую красоту, – я готов целовать каждую складочку на ее теле.

Именно это я делал сегодня, когда малышка спросила:

– А где похоронена твоя мама?

Я не смог сразу ответить, комок застрял в горле.

– В Ленинграде. Ну, то есть сейчас это Санкт-Петербург.

– А родственники у тебя есть?

– Сестра, – неохотно отозвался я, – и тетка.

– Ты с ними общаешься?

Я покачал головой.

– Почему?

– Да так… У них своя жизнь.

О том, что мама умерла, мне сказала тетя Вера, мамина сестра. Она специально прилетела в Ленинград, чтобы забрать нас с сестрой к себе в Москву. Я не мог поверить: ведь мама ничем не болела! Правда, за день до этого ее увезли на «скорой». Но мама была со мной ласкова, улыбалась, сказала, что скоро у меня появится братик или сестричка. Она была очень полной женщиной, и ее беременность никто не замечал.

Она действительно родила девочку. Но сама умерла. И моя жизнь превратилась в ад.

Когда сестру принесли из роддома, она оказалась красной, сморщенной и очень маленькой. Звереныш, который убил мою маму. Я ее ненавидел. Меня бесило, что вокруг нее все суетятся, что она постоянно орет и что ее назвали Леной в честь мамы.

Через полгода тетя Вера сказала, что отправляет меня в интернат.

– Двоих мне не вытянуть, сам понимаешь. А ты уже большой, будешь приезжать домой на выходные. Ты справишься.

Думаю, она просто хотела устроить свою личную жизнь. С младенцем на руках у нее еще был какой-то шанс выйти замуж. А мне было восемь лет, я ей мешал.

Кстати, замуж тетка так и не вышла. Ничего удивительного. Кому нужны тощие выдры, у которых камень вместо сердца?

От воспоминаний меня оторвал голос малышки:

– А твой отец? Ты знаешь, кем он был?

Я покачал головой. Очевидно, какой-то случайный мужик, который воспользовался доверчивостью мамы. Так же, как и отец сестры. Мама была очень доброй, подкармливала бездомных кошек, однажды у нас жила ворона с перебитым крылом. Любому мерзавцу ничего не стоило втереться к ней в доверие.

– Когда ты в последний раз был на маминой могиле?

– Недавно, – буркнул я.

Я не был там четыре года. С тех пор как умерла моя первая малышка. Это произошло случайно. Я вливал в нее сливки через зонд, и она захлебнулась. Очевидно, сливки попали в легкие. После этого случая я купил медицинский стетоскоп, чтобы слушать, куда льется жидкость.

У нее были большие карие глаза с длинными ресницами, как у коровы из мультфильма. Она быстро набирала вес, только грудь была маловата. Я не помню, как ее звали. Для меня они все – малышки.

Глава 4

Отказ от мяса дался мне легче, чем я ожидала. Собственно, никаких неудобств я не испытывала. Просто если раньше на завтрак я съедала бутерброд с колбасой и шоколадный батончик, то теперь – два шоколадных батончика. На работе тоже не возникло проблем. В столовой всегда есть на выбор и рыба, и тушеные овощи, так что голодной я не остаюсь.

Да, кстати, я по-прежнему тружусь корреспондентом в газете «Работа». На меня, нищую провинциалку, чудесным образом свалилось наследство в виде квартиры в Москве и загородного дома, но я как-то по-дурацки им распорядилась. Дом, расположенный в коттеджном поселке по Новорижскому шоссе, я сдаю многодетной семье из Сирии. За дикие деньги. Однако лично мне из них не перепадает ни копейки – все уходит на содержание квартиры. Четырехкомнатные апартаменты в центре столицы – удовольствие дорогое. На охрану, слесарей, уборщиков, собственную котельную и прочие атрибуты элитного жилья каждый месяц требуется кругленькая сумма. Плюс еще взносы в какой-то загадочный попечительский фонд. Банкир Артамонов, проживающий по соседству, возвел глаза к небу, когда я поинтересовалась, что это такое. Ювелирша Изюмова с пятого этажа забормотала нечто несусветное, но так и не раскололась. В общем, судя по всему, это обыкновенное выкачивание денег из состоятельных граждан.