Покер с акулой - Донцова Дарья

Потом мы перешли к обсуждению финансовой стороны вопроса. Я постаралась не измениться в лице, услыхав подтверждение о получении десяти тысяч долларов, и потребовала две тысячи в качестве задатка и еще одну на расходы.

– Естественно, я представлю вам счет и квитанции, впрочем, наверняка придется пользоваться такси, а это усложняет отчетность.

– Умоляю вас, – махнул поленообразной рукой работодатель, – забудьте об этой ерунде!

Он вытащил роскошное портмоне из змеиной кожи и принялся сосредоточенно отсчитывать зеленые бумажки. Когда приятно шуршащая пачка оказалась у меня в руках, я мысленно перекрестилась. Все, обратной дороги нет, придется приниматься за работу.

Следующую неделю я провела в бестолковой суете. Сначала договорилась с тихой бабулькой, окна квартиры которой выходили как раз на подъезд дома, где жили Олег Яковлевич и Ксюша. За пятьдесят долларов пенсионерка разрешила мне целый день проводить у подоконника и даже угощала чаем.

К вечеру у меня заболела голова. Олег Яковлевич снабдил фотографией жены, но никто даже отдаленно напоминающий худощавую, коротко стриженную брюнетку из подъезда не выходил. В старинном доме, стоящем в тихой улочке, было только три этажа и шесть квартир. К концу недели я знала всех. Девочку-школьницу, уходившую из дома с завидной аккуратностью ровно в восемь и возвращавшуюся в три, няню, прогуливающую младенца, пока мать уезжала в шикарном «Вольво», элегантную пару, ведущую «артистический» образ жизни, и, конечно, Олега, работавшего день-деньской. Узнала всех, кроме Ксении. Она не показывалась, высунулась только один раз в ближайший супермаркет. Если у дамы и был любовник, то она, очевидно, перестала с ним встречаться.

По ночам тоже не происходило ничего интересного. Тринадцатилетний внук приветливой бабки пришел в полный восторг, когда я предложила ему пятьдесят долларов за страшно интересное дело. Не спать несколько ночей, а сидеть у окошка и методично записывать всех, кто входит и выходит из подъезда. В случае появления Ксюши следовало моментально звонить мне.

Но по ночам дом спал. Только пара молодых супругов веселилась, раскатывая на шикарном автомобиле. Я загрустила. Простая на первый взгляд задача начинала принимать характер неразрешимой. На всякий случай я завела дневник и скрупулезно отмечала все перемещения жильцов дома. Если Олег Яковлевич потребует отчета, хоть будет что показать.

В четверг вечером бензинщик позвонил и сообщил, что они с женой идут в театр, а потом в ресторан, домой предполагают вернуться около двух часов. Я посчитала себя свободной от наружного наблюдения и, велев помощнику-подростку глядеть в оба, преспокойненько осталась дома.

В квартире стояла тишина. Катя дежурила в больнице, Сережка задерживался, а Юлечка поехала к сокурснице готовиться к экзамену. Лишь несчастный Кирюшка маялся над уроками. Изредка он выбегал на кухню, делал бутерброд и ныл:

– Повезло же Маше Галкиной, у нее мама учительница математики, а тетя преподает русский, никаких проблем. А у нас в семье кругом бесполезные люди, врачи да журналисты! Вот и мучайся теперь с уравнениями…

Около десяти вечера он, устав, засобирался спать. Влез под одеяло, схватил книгу «Смерть на чердаке» и вдруг заорал:

– Лампуша! Катастрофа!

Испугавшись, что мальчишка поранился, я влетела в детскую. Кирюшка судорожно рылся на полках.

– Что случилось?

– Катастрофа, – убивался Кирка, – совсем забыл, русичка велела завтра принести на урок литературы «На дне» Горького…

– Ну и что?

– А я забыл сходить в библиотеку…

– Подумаешь, завтра возьмешь!

Кирюшка уставился на меня круглыми глазами.

– Лампудель, ты не поняла, завтра на первом уроке книга должна лежать на парте. Иначе вломит два балла.

– Да уж, – вздохнула я, – не повезло. Впрочем, тебе наука.

– Ну забыл, забыл, – стонал Кирюшка, – скоро четверть заканчивается, а у меня по литре и так драма.

– Какая?

– Четыре тройки и две двойки.

– Да, в такой ситуации не рекомендуется игнорировать требования учителя.

– Ну придумай что-нибудь, Лампушечка! – взмолился Кирюша. – Ты у нас умная, сообразительная, талантливая…

Я усмехнулась: ну, хитрец.

– Ладно, так и быть, загляну к соседям, может, у них есть.

На нашей лестничной клетке пять квартир. В двух живут молодые бездетные пары, зато в 47-й квартире есть школьники, и я позвонила в дверь. Высунулась растрепанная голова. Соседка Анна Сергеевна, довольно милая дама, всегда вежливо здоровается, гладит наших собак и никогда не торопится уехать в лифте, а ждет, пока вы подойдете к кабине. Впрочем, она иногда заглядывает вечером к нам померить давление, а когда ее сын, тринадцатилетний Антон, сломал руку, Катя поехала с парнишкой в травматологию. Словом, совесть меня не мучила, когда палец жал на звонок.

– Добрый вечер, Анна Сергеевна.

– Здравствуйте, Евлампия Андреевна, – пропела дама и уставилась на меня.

– Понимаете, тут у нас такое дело вышло, – забормотала я, – нет ли у вас случайно «На дне», просто позарез нужно!

Анна Сергеевна секунду помолчала, потом улыбнулась:

– Конечно, есть, заходите, сейчас дам, идите, идите прямо на кухню, холодильник там.

Не понимая, при чем тут холодильник, я вошла в небольшую кухоньку и села на табуретку. Анна Сергеевна открыла новехонький «Аристон», достала бутылку «Гжелки» и протянула мне:

– Вот.

Окончательно растерявшись, я проблеяла:

– Мне «На дне».

– А здесь как раз на дне и осталось, граммов пятьдесят, не больше, – мило улыбнулась соседка, – впрочем, если не хватит, могу дать непочатую, но вы вроде на дне просили…

С трудом сдерживая смех, я пояснила:

– Пьеса М. Горького «На дне», Кирюшке завтра в школу надо!

Анна Сергеевна всплеснула руками и захохотала, я следом за ней. Но, к счастью, у соседки дома была не только бутылка, но и хорошая библиотека. Получив вожделенный томик, я отнесла его Кирюшке и улеглась на диван перед телевизором, намереваясь приятно провести время. И тут затрезвонил телефон.

– Немедленно приезжайте, – велел Олег Яковлевич.

– Куда?

– Ко мне домой, – отрывисто сообщил мужик и бросил трубку.

Недоумевая, я взглянула на часы – без пятнадцати одиннадцать. Интересно, что у него случилось? И потом – зовет в квартиру, ведь договаривались, что я с его женой пока знакомиться не буду!

Писемский распахнул дверь сразу. Я шагнула в просторный холл. Сразу было видно, что человек не так давно получил богатство и теперь хочет его продемонстрировать. Или это убранство на Ксюшин вкус?

С потолка свисала чудовищная люстра – бронза с хрусталем. Нечто подобное находится в Колонном зале и вполне уместно там, в квартире же подобный светильник просто подавляет. На полу, прямо от дверей шел белый мохнатый ковер. Я с сомнением покосилась на свои сапоги.

– Где у вас тапочки?

Но хозяину, очевидно, было плевать на полы, потому что он буквально вытряхнул меня из куртки и велел:

– Идите в кабинет.

Уж не знаю, как он ухитрялся работать в подобной комнате! Все стены сплошь завешаны картинами, причем не было ни одного по-настоящему ценного полотна. Скорей всего их покупали для души, по принципу «мне это нравится». Штук пять отвратительных пейзажей, сильно смахивающих на увеличенные почтовые открытки, два натюрморта и тройка полотен с изображением щенков и котят. Здесь опять на полу лежал белый ковер, по стенам выстроились книжные шкафы с собраниями сочинений А. Дюма, В. Пикуля, Л. Толстого и Майн Рида. Очевидно, художественные вкусы Писемского оформились в коммунистические времена. На письменном столе, чудовищно огромном и вульгарно-дорогом, высился новехонький компьютер, и везде, куда ни взгляни, стояли безделушки – бронзовые зажигалки, всевозможные пепельницы, глобусы, писающие мальчики, фарфоровые балерины и позолоченные фигурки собак…

– Вот, – сунул мне Олег в руки листки.

Я развернула первый.

«Дорогой, верь, я полюбила тебя всей душой и не смогла сделать подлость. Не ищи меня, это бесполезно. Оформи развод и живи счастливо. Хочу предостеречь – будь осторожен с красивыми молодыми девушками, которые станут с тобой знакомиться, скорей всего ими будет руководить корысть. Прощай, очень люблю, Ксюша». Следующая бумага – заявление в суд о разводе.

– Что это? – удивилась я.

– Как видите, – пожал плечами Олег.

– Где вы это нашли?

Писемский нервно закурил и сообщил:

– В театре.

– Где?

– Мы пошли сегодня во МХАТ, – начал объяснять бензинщик, – там была премьера. Хороший спектакль, но очень тягостный.

В антракте они сходили в буфет, съели несколько бутербродов, выпили шампанского… Потом прозвенел звонок, и Ксюша внезапно сказала:

– Прихвати мою сумочку и иди в зал, я загляну в туалет.

Олег Яковлевич взял расшитый бисером мешочек и сел на место. Тут же потух свет и началось действие. Шли минуты, но жена не появлялась. Писемский подумал, что она опоздала к началу и тетки, стоящие на входе, не пустили супругу в зал во время действия. Мхатовские билетерши крайне ревностно относятся к своим обязанностям. Скорей всего, думал Олег, Ксюша сидит в буфете. Он даже хотел встать и уйти, но места у них были во втором ряду, в самом центре, пришлось бы на глазах у старательно изображающих трагедию артистов поднимать из кресел десять человек, и Олег Яковлевич постеснялся.