Золотая всадница - Вербинина Валерия

– Ах, условие! – уронила Амалия. – На что мы спорили – на желание? Ну так вот, я желаю сыграть с вами в теннис, ваше высочество. Надеюсь, вы не откажетесь от своего слова?

И она стала глядеть на небо, на котором мастер фейерверков как раз в эти мгновения изобразил инициал короля и золотую корону.

– Должна признаться, я не вижу в этом никакого смысла, – сказала Лотта.

– А между тем он есть, – отозвался Кислинг. – Милорад Войкевич очень любит женский пол, и никого не удивит, если он начет ухаживать и за вами. Главное – обставить дело так, чтобы об этом узнал король, во-первых, и чтобы в результате его величество удалил от себя не вас, а этого выскочку, во-вторых.

Балерина вздохнула.

– Вы предлагаете мне завлечь полковника? – будничным тоном спросила она.

– Не совсем. Полагаю, достаточно будет получить доказательства, что он интересуется вами. Потом вы пожалуетесь королю, предъявите ему подтверждение, и герр Войкевич на веки вечные отправится стеречь крепость в Дубровнике. Если ему повезет, конечно.

Лотта задумалась. По правде говоря, ей не слишком хотелось участвовать в очередной интриге Кислинга, и не потому, что адъютант был ей настолько неприятен. Просто Стефан в последнее время был с ней так мил, преподнес ей роскошные драгоценности, чтобы компенсировать утрату колье с розой, и вдобавок подарил дворец в старой части Любляны. Лотта очень хотела дворец с парком, как у баронессы Корф, чтобы заткнуть эту гордячку за пояс, но, увы, второго такого парка, как Тиволи, в Любляне не нашлось. Балерина объявила во всеуслышание, что заново обставит свой дворец в десять дней и по истечении этого срока даст такой бал, что небу будет жарко. И мало того что ей надо заниматься обстановкой и заодно держать в поле зрения соперницу, которая покушается на ее любовника, теперь на ней новая обуза – Войкевич. Она капризно поджала губы.

– Томас, а вы не можете справиться с Войкевичем своими силами? В конце концов… – она мгновение поколебалась, но все же договорила фразу: —…нет такого человека, от которого нельзя было бы избавиться.

– Это может вызвать ненужные осложнения, – усмехнулся Кислинг, – а в случае, если король поймет, откуда дует ветер, наши отношения с Иллирией будут безнадежно испорчены. Другое дело, если полковник сам подставится и вызовет гнев его величества. А король Стефан, что бы про него ни говорили, очень дорожит вами, мадемуазель. И он никогда не возвращает свое доверие людям, которые его разочаровали.

– Это будет не разочарование, дорогой Томас, – уронила Лотта, – а предательство.

– Рад, что мы так хорошо понимаем друг друга, – серьезно произнес резидент и поцеловал ей руку.

Случайно или нет, но под открытым окном гостиной как раз в эти мгновения оказался старый, грязный, глухонемой нищий, на которого слуги Лотты никогда не обращали особого внимания. На самом деле нищий был куда моложе, чем казалось, и вовсе не утратил ни слуха, ни членораздельной речи, что и доказал этим же вечером, когда представлял полковнику Войкевичу свой отчет о королевской фаворитке.

– К даме заезжал Кислинг, что для него довольно необычно, потому что, как правило, его поручения Лотте передает Ракитич. Но на сей раз дело серьезное. Берегитесь, господин полковник, они задумали вас погубить.

– Да? И каким же образом?

– Насколько я понял, Лотта собирается вас завлечь, а потом пожаловаться королю.

Войкевич мрачно посмотрел на своего шпиона.

– Интересно, с чего они взяли, что мне будет приятно валяться на той же подстилке, что и Стефану, – зло проговорил он, переходя на местный диалект. Лженищий был его родственником, и перед ним адъютант не боялся обнаружить свои истинные чувства.

Шпион вздохнул.

– Может, Кислинга собьет карета? – ненавязчиво предложил он. – Совершенно случайно, само собой.

– Или в него ударит молния, – хмыкнул полковник. – А что? Весной у нас часто бывают грозы.

– Так мне заняться этим? – настойчиво спросил его собеседник.

– Нет, – ответил Войкевич, подумав. – Пока нет. Будем держать его в поле зрения. И эту даму, баронессу Корф, тоже.

– И Оленина?

– Само собой.

Не подозревая, какие о них ведутся речи, Петр Петрович и Амалия сидели в большой гостиной замка Тиволи и занимались делом. Под внимательным взглядом Бонапарта резидент подводил итоги, вычисляя, сколько денег им принес приснопамятный благотворительный аукцион. Амалия, опершись подбородком на руку, рассеянно смотрела на фонтан за окном, струи которого в солнечных лучах вспыхивали золотыми искрами. Закончив подсчеты, Петр Петрович поморгал глазами и решил для очистки совести пересчитать все заново. Однако и повторный пересчет дал тот же самый результат.

– Поразительно! – пробормотал резидент. – Госпожа баронесса, мы сумели выручить на аукционе больше, чем потратили на вечер. Я, правда, не включил в счет строительство беседок и создание новых фонтанов, но…

– Отправьте в благотворительный комитет ее величества королевы-матери остаток в двойном размере, – распорядилась Амалия.

– Но это очень большие деньги! – вскричал Петр Петрович. – Амалия Константиновна, кому вы думаете оказать этим услугу? Здесь же, как в России, все разворуют, и… и на этом точка, финал!

– Вы, Петр Петрович, не понимаете, – Амалия устало поморщилась. – Благодаря этому комитету я вхожа в самые высокие придворные круги. Королева Шарлотта после вечера послала мне крайне любезное письмо. Королева-мать также ко мне благоволит, и я не могу позволить себе терять эти связи из-за каких-то никчемных денег.

– Понимаю, – сказал резидент после паузы. – Думаю, ваш план может сработать. Лотта Рейнлейн купила не только лошадей у Ивановича, подражая вам, – она уговорила его величество купить ей и дворец на главной площади.

И сообщники обменялись крайне красноречивым взглядом.

– Лучше, если она купит еще несколько дворцов, – заметила Амалия. – Вот что, Петр Петрович. Отправляйтесь-ка вы в город да присмотрите там самые дорогие особняки. Можете также съездить в Сплит и в Дубровник, я не возражаю. И, когда будете разговаривать с владельцами, дайте им понять, что в приобретении заинтересована баронесса Корф. Можете также завести речь о покупке целых имений от моего имени, это ваше дело. Главное, чтобы они были побольше и стоили как можно дороже.

– А чем будете заниматься вы? – с любопытством спросил резидент.

– А я буду играть в теннис с его высочеством, – безмятежно отозвалась Амалия.

У Оленина вертелся на языке следующий вопрос – какая роль в комбинации Амалии отведена наследнику, – но он не стал задавать его, памятуя о том, что лишние разговоры могут только навредить. Впрочем, баронесса Корф сама давно собиралась расспросить его кое о чем.

– Кстати, Петр Петрович… Я смутно помню, что князь Михаил женат, а между тем я до сих пор не слышала упоминания ни о его супруге, ни о детях. Почему?

– О, это весьма печальная история, – оживился резидент. – Князь Михаил женился, как женятся все в его кругу, на равной ему по крови баварской принцессе Луизе. Было это, когда наследнику сравнялось 20 лет… стало быть, уже 9 лет тому назад. Молодые жили сначала вполне мирно, но, к сожалению, этот брак оказался трагически неудачным. У княгини один за другим случилось несколько выкидышей, а потом с ней стали происходить странные вещи. Она уверяла, что она из стекла и ее зовут цветочницей Бертой. Словом, она сошла с ума, и, хотя было известно, что в ее роду наблюдалась склонность к меланхолии и подобные отклонения, такой развязки никто не ожидал. Доктора, конечно, пытались сделать все, что только возможно, но… Когда разум блуждает в сумерках, посторонние бессильны помочь. Последний раз я видел княгиню три года назад, но ее уже тогда держали под присмотром. Она находится в одном из замков недалеко от Любляны, потому что князь Михаил по понятным причинам считает невозможным жить с ней под одной крышей. Забыл вам сказать, что у нее бывают приступы буйства, и тогда она вполне способна убить человека. Детей у них не было, возможно, к счастью, и все же это осложняет положение наследника. Представьте себе, что со Стефаном что-то случится и Михаил станет королем. Возникает сразу же масса вопросов по поводу наследования, да и душевнобольная королева страну не украсит.

– А князь не пытался добиться развода? – спросила Амалия.

Петр Петрович поднял брови. Интересно, почему баронесса Корф вдруг так заинтересовалась этой темой?

– Они католики, Амалия Константиновна, – тихо напомнил резидент. – Королевская семья в Иллирии всегда была католической, хотя значительная часть населения исповедует православие. Боюсь, что вопрос о разводе может быть поставлен только в самом крайнем случае.