Тайна замка Вержи - Михалкова Елена

И тогда случилось им знамение: лес застонал посреди полного безветрия, небо днем потемнело, а на крышу часовни с высокого дуба спрыгнула белка. Черен был ее хвост, и левое ухо черно, как копыто дьявола. Белка трижды крутнулась вокруг себя, вспыхнула ярким пламенем и сгорела без следа.

Тогда бы и прислушаться людям к голосу разума! С божьей помощью беду удалось бы отвести. Но никто не внял предостережению…

Бернадетта тяжело вздохнула. Где-то в печной трубе взвыл ветер, словно упрашивая ее продолжать.

– Белка с черным хвостом в один недобрый день явилась снова. Первым наткнулся на нее кюре, выйдя из церкви. На кладбище за часовней по надгробиям метался рыжий зверек и на каждом оставлял грязный след. Бесовское отродье спрыгнуло вниз, вспыхнуло в траве, но на сей раз не исчезло: из огня вышла молодая прекрасная девушка с распущенными рыжими волосами.

Потрясенный кюре застыл, не в силах отвести от нее глаз. А девушка направилась к лесу, избегая выходить на тропу, куда падала тень от часовни.

Но когда она проходила мимо священника, налетел порыв ветра и разметал ее длинные волосы. И тогда старик увидел, что одно ухо у девушки черное: черное, как гнилое дупло, как нутро утопленника, как копыто дьявола!

Вскрикнув, кюре осенил ее крестным знамением. Девушка завыла, завертелась волчком и предстала перед ним в своем истинном облике – в облике старухи, древней, как смерть.

– Это и была ведьма? – спросил Венсан. Рассказ ключницы, как он ни противился, захватил его.

– Да. Не ведунья, что в песнях подземных ручьев слышит отзвуки того, чему только суждено случиться, и не знахарка, что врачует полевыми цветами и лесными травами. Настоящая ведьма – порождение глухой чащи, наколдовавшее себе человеческий облик или укравшее его у одной из тех несчастных, что бесследно сгинули в дальних болотах. Она скрылась в дубраве, на прощанье швырнув в перепуганного старика несколько рыжих волосков. На лету они превратились в острые иглы, и каждая вонзилась священнику в грудь.

– Он умер? – не удержался лекарь.

– Его нашли лежащим в беспамятстве у ограды. На сутане кюре пламенели рыжие беличьи шерстинки. В тот же вечер охотники принесли пугающую весть: в полутора лье от деревни посреди леса словно из-под земли выросла хижина: венцы покрыты плесенью, а двери нет вовсе. Рядом струится из-под корней высохшего дерева черный ручей, источая невыносимое зловоние.

Быть может, и тогда еще не поздно было опамятоваться людям. Но кто слеп, тот не прозреет, коли не случится чуда, а жители Левен не заслужили чудес.

Охотники привели разъяренную толпу туда, где среди расступившихся стволов притаилась лачуга. Крышу ее, словно живой ковер, покрывали белки. Самые глупые начали стрелять по ним и не угомонились, пока не извели все стрелы, а прочие обложили убежище ведьмы сухим сеном и подожгли.

Когда от поляны остался только дымящийся круг, охотники вернулись домой, поздравляя друг друга. В честь отважных мужчин, не убоявшихся колдуньи, устроили целый пир. Левен заполнилась хвалебными речами и песнями.

И вдруг случилось странное. Свежее жареное мясо начало вонять тухлятиной, от вина разило прокисшим пойлом, пирог невозможно было поднести ко рту – он смердел кошачьей мочой. Люди испугались. Но страх перерос в ужас, когда кто-то заметил черную струйку воды.

Оборвались песни, смолкли крики и пьяный смех. В молчании смотрели люди, как растекается под их ногами черная жижа, как подбирается к домам, просачивается внутрь… Лишь когда поток хлынул из окон, жители с воплями бросились спасать свой скарб.

Но очень скоро людям стало не до пожитков. Черная вода тянулась к ним, как живая, и тот, на кого попадала хоть капля, опускался на землю без сил. Один за другим люди падали, как подрубленные деревья, и никого не миновала страшная участь – ни детей, ни стариков.

Чудовищный мор наслала ведьма на жителей Левен! Те, кто пытался выбраться из деревни, сгинули в лесу. Оставшиеся умирали в мучениях, и тела их после смерти объедала белая плесень.

Одна из женщин сумела спастись: она бросилась бежать прочь из гиблого места и добралась до Божани. Но жизни в ней осталось лишь на то, чтобы поведать о страшной напасти.

На помощь немедленно снарядили отряд. Всадники везли самое необходимое, чтобы облегчить страдания умирающих; с ними были лекарь и священник.

Но на полпути из-под корней деревьев хлынула на дорогу черная вода. При виде нее лошадей охватило безумие. Не слушаясь ни поводьев, ни шпор они вскидывались в страхе и убегали. Люди задумали соорудить переправу, но доски гнили в их руках, ветки ломались, из только что срубленных крепких стволов выползали тысячи жуков, и стволы на глазах рассыпались в труху. Отряд вынужден был отступить.

Оставшиеся в живых жители Левен, впав в отчаяние, решили вместе вознести молитву об избавлении от злых чар. Но когда они приблизились к церковным вратам, налетела буря, какой прежде не случалось в тех краях. В ее вое слышались крики тысяч глоток, словно грешники голосили в аду. Ураган выдрал с корнем исполинский старый дуб и обрушил его на церковь; церковь рухнула, и под ее обломками погиб несчастный кюре.

Однако и этого ведьме показалось мало. Когда смолкли последние стоны, лес сомкнулся кольцом вокруг деревни. Многолетние дубы склонились над крышами и протянули к ним ветви; когда же они распрямились, от деревни Левен не осталось и следа. Лишь кладбище не тронула ведьма, ибо не мертвые разгневали ее.

Бернадетта замолчала. Венсан подождал, не последует ли продолжение, но в каморке был слышен только сухой перестук орехов.

– Что потом случилось с ведьмой и ее лесом?

Старуха ссыпала орехи обратно в карман и отряхнула ладони.

– Лес прозвали Черным вместо Беличьего, – уже своим обычным голосом сказала она. – А колдунья… Что ей станется! Живет себе в своей лачуге, не боясь ни людей, ни зверей. Гибельный ручей ушел под землю, и больше его не видели. Но говорят, черные воды можно разбудить снова.

– Если побывать на кладбище Левен, – медленно проговорил Венсан.

– Если прогневать ведьму, – поправила Бернадетта. – Она владеет этими лесами, а вовсе не граф де Вержи, да простит меня его милость за такие слова.

Старуха перекрестилась и со вздохом поднялась.

– Я рассказала вам то, что вы хотели узнать, месье Бонне?

Венсан тоже встал.

– Я слышал, люди ходят к ней лечиться.

Бернадетта усмехнулась:

– Если у тебя болит зуб, пойдешь за исцелением к самому дьяволу, продашь ему душу и будешь считать, что дешево отделался. Но разве кто признается по доброй воле, что шастал к колдунье в Черный лес?

– Ты видела ее своими глазами? – прямо спросил он.

Старуха растянула губы в улыбке, но взгляд ее остался недобрым.

– А вот о себе я не подряжалась чесать языком. Не забудьте вечерком занести мне мою мазь, месье Бонне.

Стоило Венсану вернуться, как в его нору заглянул гость. Должно быть, лекарь выглядел еще мрачнее обычного, поскольку открывший было рот помощник кузнеца выдавил что-то невнятное и мгновенно исчез – только сквозняк успел свистнуть в приотворенной двери.

Как зовут этого паренька с нахальной рожей?

Матье, вот как. Это его Николь уговорила сходить на кладбище Левен.

Во всяком случае, храбрости мальчишке не занимать.

Вопреки ожиданиям Венсана, рассказ Бернадетты почти ничего не добавил к тому, что он знал и без нее, и не принес ясности в терзавший его вопрос: отчего все так истово верят в старую легенду.

И что, черт побери, случилось с несчастной Николь? Не ведьма же ее утащила, в самом деле, как пытаются убедить маркиза перетрусившие глупцы.

Бонне развернул стул и сел, хмуро уставившись на шкаф.

Слишком много всего намешано в котле прошедших событий. Но, как говорил Анаксагор из Клазомен, вместе все вещи были, ум же их отделил и привел в порядок.

Итак, по порядку.

Элен выпила настой элесии и скончалась на месте. Венсана не схватили лишь потому, что подозрения пали на Николь. Все решили, что отраву подсунула горничная, и ее побег только подтвердил это.

Венсан доставал бутылочку не чаще двух раз в месяц, когда Алису де Вержи начинали мучить мигрени. Он никогда не приносил ее в замок: всякий раз, когда за ним посылали, отмерял требуемую дозу, разводил и отливал в отдельный пузырек. Средство не могло храниться дольше суток, но за это время боли у Алисы отступали.

Бонне был первым человеком, сумевшим избавить графиню от мучений. Кто мог слышать, как он предупреждал Алису быть осторожной с лекарством?

Кто угодно.

Венсан раздраженно мотнул головой и встал. Подумав, подошел к шкафчику и пересчитал свои склянки. Да, сорок семь вместо сорока восьми: сорок семь самых ценных, самых дорогих эликсиров, большую часть которых он изготовил лично. Одни покрылись тонким слоем пыли, другие использовались так часто, что пыль не успевала оседать на стекле. Каждая склянка подписана, на одних наклейка плотно обхватывает пузырек, на других узкая желтая полоска бумаги обвивает горлышко, как шарф тощую шею рыбака.