Тьма над Петроградом - Александрова Наталья

– Куда же вы, господин хороший? Это уже не ваше! Мы заключили сделку…

– И не ваше! – раздался за спиной у Вольдемара хриплый голос. Над ним возвышался мрачный ассистент Филимонова с вороненым револьвером в руке. Щелкнув курком, он направил ствол в затылок Баранова и прохрипел: – Ты что, чижик, не слышал, что сказал маэстро? Никакого шухера, иначе четыре сбоку, ваших нет!

С этими словами бандит взял бумажник американца и бросил в свой саквояж.

В ту же секунду Василий Лазоревский, который до сих пор молча наблюдал за происходящим, вскочил со стула и выхватил свой револьвер. Но он не успел даже навести свое оружие на бандита – прогремел выстрел, револьвер Лазоревского упал на пол, а сам Василий завыл, тряся простреленной рукой.

– Я же просил – без шухера! – проговорил Филимонов, опуская дымящийся ствол своего «кольта». – Для первого раза ограничусь строгим выговором, но следующий раз – вычеркну из списка живых, хотя лично мне эта процедура глубоко неприятна! Я вообще человек интеллигентный, люблю кино, а хамства не терплю, считаю его буржуазной отрыжкой далекого прошлого…

Румынский оркестр затих, напоследок первая скрипка издала какой-то душераздирающий звук.

– А это у вас что? – сурово осведомился бровастый бандит, резко дернув завернутую в ткань картину, которую Баранов крепко прижимал к груди.

– Это ничего… это так… это портрет моей покойной бабушки, который дорог мне как память… – забормотал Вольдемар.

– Бабушки? – переспросил бандит и насмешливо уставился на картину. – Слушай, ты, селедкин внук, ты меня сильно раздражаешь! Семе-эн Степанович! – Он обернулся к Филимонову. – Тут картинка какая-то. Брать?

– Бери все, Филин! – распорядился маэстро.

Филин не без труда засунул картину в саквояж и хотел уже перейти к следующему столику, как вдруг входная дверь ресторана снова с ужасным грохотом распахнулась, и в заведение ворвались трое людей в черных кожанках. Один из них тут же навалился на Филимонова, приставив «наган» к его затылку. Двое других встали по сторонам, направив на посетителей оружие.

– Всем оставаться на местах! – рявкнул старший. – Кто шелохнется – стреляю без предупреждения! В особенности это касается граждан налетчиков. Если будет шухер – пристрелю вашего главаря за милую душу, у меня давно руки чешутся!

– ГПУ! – вскрикнула в наступившей тишине какая-то дама.

Филин опустился на колени, вскинул револьвер и выстрелил в одного из чекистов, но промахнулся. В ответ прогремели два выстрела, Филин упал, выронив револьвер.

– Я сказал – стреляю без предупреждения! – проревел чекист. – Всем сей момент лечь на пол! Кто не подчинится – пеняй на себя! Мозги вышибу на счет раз!

– Безобразие! – раздался из зала истеричный выкрик. – Вы должны нас защищать, а вместо этого…

– Мне некогда разбираться, кто тут налетчик, а кто так – буржуй недорезанный! Кто не ляжет на пол – считаю бандитским пособником и расстреливаю на месте!

Задвигались стулья, перепуганные посетители ресторана бросились исполнять приказание.

– А вас что, мои слова не касаются? – Человек в кожанке подошел к столу Баранова.

– Я сам из ГПУ… – заторопился Вольдемар и полез в карман за удостоверением.

– Руки на стол! – заорал на него чекист. – Это мы разберемся, из какого ты ГПУ! Наши сотрудники по ресторанам не шляются, с нэпманами компанию не водят!

– Я здесь по служебной надобности! – забормотал Баранов, вытянув перед собой дрожащие руки. – Провожу секретную операцию…

– На пол, сука! – рявкнул на него чекист. – Все на пол!

Вся компания сползла со стульев и улеглась на полу. Чекист подобрал саквояж Филина.

– Вещественные доказательства! Приобщим к делу!

Вольдемар застонал, провожая саквояж страдальческим взглядом. Вместе с этим саквояжем от него уплывала надежда на светлое, безбедное будущее.

Следя за саквояжем, он совсем забыл про Павла Аристарховича. Тем временем сероглазый молодой человек из-за соседнего столика и его бледная спутница ползком перебрались ближе, подхватили Ртищева под руки и потащили к служебному выходу из ресторана.

– Кто вы? Куда вы меня ведете? – бормотал искусствовед, безвольно переступая ногами.

– Вы не узнаете меня, Павел Аристархович? – проговорил Борис, поддерживая старика и помогая ему подняться по лестнице.

– Господи, Борис Андреевич! – выдохнул Ртищев. – Как же это… там ведь ГПУ… нас догонят…

– Не бойтесь, это ряженые, – успокоил его Ордынцев. – Они из одной шайки с Филимоновым. Нам пришлось договориться с бандитами, чтобы вытащить вас из заключения. Впрочем, они внакладе не останутся, возьмут сегодня хороший куш…

Ртищев дышал тяжело, со свистом и держался за сердце.

– Стар я для таких приключений! – проговорил он, преодолевая последние ступеньки.

Мари открыла дверь, выглянула на улицу, обернулась:

– Чисто, можно выходить!

Борис буквально вынес Ртищева на себе.

Они находились в темном переулке позади ресторана. Вдруг из темноты послышался стук копыт, появилась пролетка.

– Садись, вашбродь! – донесся с козел довольный голос. – Прокачу с ветерком!

– Молодец, Саенко! В самый раз подоспел! – выдохнул Борис, подсаживая Павла Аристарховича в пролетку. Мари вскочила следом, Борис встал на подножку, и Саенко тут же хлестнул лошадь:

– Пошла, родимая!

Пролетка сорвалась с места, промчалась до угла, вывернула на соседнюю улицу. Вдруг навстречу метнулись яркие фонари автомобиля, грохнул выстрел.

– Это еще что за новости? – воскликнул Борис, настороженно вглядываясь в темноту.

– Это ГПУ, – проговорила Мари, приподнимаясь. – Настоящее!

– Черт! Саенко, разворачивай! – крикнул Борис, торопливо вытаскивая «наган».

– Ох ты! – Саенко натянул вожжи. – Что ж делать-то, ваше благородие? Не уйдем на лошадке-то! Хорошая лошадка, но супротив этой автомобили не сладит!

Пролетка, с трудом развернувшись, завернула за угол и оказалась перед главным входом ресторана. Здесь стояли извозчики, дожидающиеся загулявших седоков. Чуть в стороне темнел автомобиль Баранова, на переднем сиденье дремал Костя Лейкин. Сзади рычал мотор приближающейся погони.

– Стой! – Борис спрыгнул с подножки, бросился к машине Баранова.

– Не поймешь его – то гони, то стой… – ворчал Саенко, но тем не менее натянул вожжи и остановил пролетку возле самого автомобиля.

Борис подбежал к авто. Лейкин поднял голову, протирая глаза.

– Срочная депеша тебе от Владимира Орестовича! – выпалил Ордынцев.

– Какая еще депеша? – удивленно проговорил Лейкин, поднимаясь.

– А вот какая! – Борис ударил его английским апперкотом, какому научился у моряков с эсминца «Мальборо» в Феодосии в далеком девятнадцатом. Костя охнул и повалился на сиденье.

– Чистый нокаут! – пробормотал Борис и выволок бесчувственного Лейкина из машины.

Саенко помогал Павлу Аристарховичу пересесть в машину, Мари уверенно села за руль. Из-за угла уже показалась машина погони.

– Вот навязались на нашу голову! – пробормотал Саенко и, легонько хлестнув лошадь, торопливо забрался на заднее сиденье барановского автомобиля.

– Мари, вы умеете водить такую машину? – опасливо поинтересовался Борис.

В ответ Мари только фыркнула:

– Чем задавать глупые вопросы, лучше поторопитесь завести мотор!

Борис схватил заводную ручку, крутанул ее. К счастью, сильный мотор завелся с первого раза, и машина тронулась, Борис едва успел вскочить в нее на ходу.

Автомобиль чекистов подкатил из-за угла и остановился: пролетка Саенко встала поперек дороги, перегородив проезд.

– Черт! Да уберите же куда-нибудь эту колымагу! – кричал старший группы, размахивая «маузером».

Однако пока его подручные управились с заупрямившейся лошадью и освободили дорогу, автомобиль с беглецами успел скрыться в неизвестном направлении.

– Как вы, Павел Аристархович? – спросил Борис, когда шум погони и яркие огни ночного Невского остались далеко позади.

– Ничего, – проговорил Ртищев, вымученно улыбнувшись.

Даже в темноте было видно, как он бледен, и дыхание с хрипом вырывалось из его груди.

– Ничего… главное, что я снова на свободе. Не хотелось умереть в тюремной камере…

– Все будет в порядке! – попытался успокоить его Борис. – Вы отдохнете, мы найдем вам хорошего, надежного врача…

– Самое главное – я должен рассказать вам, как найти Сашеньку… – снова заговорил старик.

– Это успеется! – махнул рукой Ордынцев. – Сейчас приедем в одно надежное место, вы придете в себя…

– Что вы его останавливаете? – раздраженно проговорила Мари, отвернувшись от дороги. – Пусть рассказывает, а то не ровен час отдаст Богу душу, и мы останемся ни с чем…