Контроль - Суворов Виктор

– Тут ничего не придумаешь.

– Нет, Ширманов, придумать можно. Жалко, что Вашингтон, в отличие от европейских столиц, сразу после окончания рабочего дня пустеет. Но ничего. В общем так: мистер Стентон должен сам умереть. Умереть сегодня. Естественной смертью. На глазах десятков свидетелей.

– Товарищ Холованов, уже вечер. Умереть естественной смертью сегодня в Вашингтоне на глазах десятков свидетелей – это только на вокзале. Невозможно, товарищ Холованов.

– Ширманов!

– Я.

– Займись.

Глава 14

1

Старший майор государственной безопасности Бочаров развернул бумагу. Серьезная бумага: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Центральный Комитет ВКП(б)».

Бочаров глазом цыганским сразу в самый низ: уж не сам ли Гуталин подписал? Нет. Не сам. Маленков. Тоже, признаться, не слабо. А что в бумаге? Вот что: «Совершенно секретно. Особой важности. Старшему майору государственной безопасности Бочарову лично. После ознакомления документ вернуть подателю для немедленного уничтожения».

– А удостоверение личности у вас есть?

– Есть. – Подает Настя шелковый платочек с печатью ЦК и несмываемой подписью товарища Сталина.

Только обрадовался Бочаров, что сталинской подписи нет, а вот и она. Ладно. Что там в бумаге дальше?

«В Куйбышевское управление НКВД направляется спецкурьер ЦК ВКП(б) Анастасия Стрелецкая, в последующих документах – Жар-птица. Цель: пройти тренировку по особой, ей известной программе. Основные направления: совершенствование испанского языка, парашютная подготовка, ориентирование на местности и способы выживания, длительные пешие переходы, стрельба, самбо. На время пребывания в Куйбышевском НКВД обеспечить Жар-птицу всем необходимым для жизни и успешного освоения программы. По ее требованию обеспечивать самолетом и парашютами для совершения учебных прыжков на любой из районов по ее выбору в пределах государственных границ СССР. Процесс подготовки не контролировать и не вмешиваться в него. По первому требованию обеспечить Жар-птице связь с Москвой по закрытым правительственным каналам. На вас возлагается личная ответственность за безопасность Жар-птицы и сохранение тайны ее пребывания в Куйбышевском НКВД. Вместе с ней разработать правдоподобную легенду и неукоснительно придерживаться ее. Кроме вас, никто не должен знать истинных целей командировки. Особо подчеркиваю, что Жар-птица находится только в подчинении Центрального Комитета. Вопросов Жар-птице не задавать. На вопросы могу ответить только я. Маленков. Москва. Кремль. 1 сентября 1938».

Прочитал старший майор государственной безопасности такую бумагу и на Настю уставился: что за птицу прислали? И зачем? Мордочка знакома из газет. Самому Сталину цветы вручала. Абы кого на такое дело не ставят. С другой стороны, мордочка – глупенькая. Пронюхал Гуталин что-то? Или? Если бы пронюхал, не стал бы такую глупенькую посылать. На морде написано: дурочка. Только с гонором. В бумаге, конечно, какой-то тайный смысл, но так написана, чтоб не понять, что именно ее интересует. А ведь может она быть самой обыкновенной контролершей. Прислали, чтоб вынюхала что-то. И не похоже. На контроль прислали бы кого посолиднее…

Улыбнулся старший майор государственной безопасности:

– Милости просим, Жар-птица, в Куйбышевское управление НКВД.

2

От центра города, от областного управления, до спецучастка – три часа дороги. Выскочили из города и лесом вдоль ветки железнодорожной. Пока в зеленые ворота не уперлись. Вправо заборы несокрушимые, проволокой оплетенные, влево – заборы несокрушимые, той же проволокой оплетенные. Перед забором – ров. Чтоб машиной забор не проломить. Во рву колючие кусты колючей же проволокой окручены. Перед воротами – грозные надписи. Рядом – еще ворота. Те для поездов.

Раскрылись створки ворот, «Эмку» пропуская, и закрылись. Механизация. Как у товарища Сталина на секретной подземной станции метро. Снова – лесом. Снова ветка железнодорожная рядом. Распекло солнышко сентябрьское сосновый лес, смолой пахнет.

Вот и Волга из-за бугра блеснула. Простор необозримый. Дали лесные. На той стороне – откосы Жигулей. На Волге белый пароход зовет кого-то гудками.

Повернула машина, на холме – величавый храм. Брошен давно, колокольня снарядами еще в Гражданскую пробита, весь кустами колючими зарос. Но величие не ушло. Ах, умели раньше строить. И места для храмов выбирать умели.