Прах к праху - Джордж Элизабет

— У меня все хорошо. Все отлично. Я купила холодильник, который доставили к квартире моих соседей, а в остальном все по-прежнему. Как мама, миссис Фло? Ей лучше?

— Да у нее все животик побаливал, так что она совсем не ела, и меня это немножко беспокоило. Но сейчас она как будто поправляется. Правда, она по тебе скучает.

— Да, я знаю, — ответила Барбара. — Черт, мне так жаль.

— Тебе не стоит беспокоиться и винить себя, — твердо, но с теплотой в голосе сказала миссис Фло. — Ты делаешь все что можешь. Сейчас мама чувствует себя нормально. Температура по-прежнему немного повышена, но мы убедили ее съесть тост с пастой.

— Ей нужно поесть поплотнее.

— Пока она прекрасно обойдется и этим, дорогая. — Можно с ней поговорить?

— Конечно. Она так обрадуется, услышав твой голос.

Прошла минута.

— Дорис? Дорри? — Голос миссис Хейверс неуверенно дрогнул на том конце линии. — Миссис Фло говорит, что затемнения больше нет. Я сказала, что мы должны завесить окна, чтобы немцы нас не нашли, но она сказала, что не нужно. Больше нет войны. Ты об этом знаешь? Мама сняла шторы с окон в доме?

— Здравствуй, мама, — сказала Барбара. — Миссис Фло сообщила мне, что вчера и сегодня тебе нездоровилось. Живот все болит?

— Я видела тебя со Стиви Бейкером, — сказала миссис Хейверс. — Ты думала, что нет, а я видела тебя, Дорис. Он залез к тебе под юбку, и вы занимались сама знаешь чем.

— Мам, — перебила Брабара. — Это не тетя Дорис. Она умерла, ты забыла? Во время войны?

— Но ведь войны нет. Миссис Фло сказала…

— Она имела в виду, что война закончилась, мам. Это Барбара. Твоя дочь. Тетя Дорис умерла.

— Барбара. — Миссис Хейверс с такой задумчивостью повторила ее имя, что Барбара отчетливо представила, как в голове у матери болезненно поскрипывают колесики ее распадающегося сознания. — Что-то я не припоминаю…

— Мы жили в Эктоне, — мягко напомнила Барбара. — Вы с папой. Я. Тони.

— Тони. У меня наверху есть карточка.

— Да. Это Тони, мама.

— Он ко мне не приезжает.

— Нет. Понимаешь… — Барбара вдруг осознала, с какой силой она сжимает трубку, и приказала себе расслабиться. — Он тоже умер. — Как и ее отец. Буквально все, кто когда-то составлял маленький мир ее матери.

— Да? А как он?.. Он умер в войну, как Дорис?

— Нет. Тони был слишком юн для этого. Он родился после войны. Много лет спустя.

— Значит в него не бомба попала?

— Нет-нет. Ничего подобного. У него была лейкемия, мама. Это когда что-то нарушается в крови.

—Лейкемия? О! — Она повеселела. — Этого у меня нет, Барби. Только живот болит. Миссис Фло хотела, чтобы в полдень я поела супу, но я не могла. Я не хотела спускаться вниз. Но сейчас я ем. Мы сделали тосты с пастой. И у нас есть ежевичный джем. Я ем белковую пасту. А миссис Пендлбери ест джем.

Мысленно возблагодарив небеса за минуту просветления, Барбара быстро ухватилась за нее, прежде чем ее мать снова погрузится во тьму.

— Хорошо. Это очень хорошо для тебя, мама. Ты должна есть, чтобы поддерживать свои силы. Послушай, я ужасно сожалею, что не смогла выбраться к тебе сегодня. Прошлой ночью меня вызвали на работу. Но еще до следующих выходных я попытаюсь до тебя доехать. Хорошо?

— А Тони тоже приедет? А папа, Барби?

— Нет. Только я.

— Но я так давно не видела папу.

—Знаю, мам. Но я привезу тебе кое-что интересное. Помнишь, как ты мечтала о Новой Зеландии? Об отдыхе в Окленде?

— Лето в Новой Зеландии — это зима, Барби.

— Конечно. Правильно. Это великолепно, мама. — Как странно, подумала Барбара, факты память удерживает, а лица стираются. — Я припасла для тебя проспекты. Когда я в следующий раз к тебе приеду, ты сразу же сможешь начать составлять маршрут. Мы сделаем это вместе, ты и я. Что скажешь?

— Но мы же не сможем поехать отдыхать, если будет затемнение…

— Барби? — раздался мягкий голос миссис Фло. — Она что-то разволновалась, дорогая. Но для беспокойства повода нет. Просто возбуждение из-за твоего звонка. Она успокоится, как только выпьет еще витаминного напитка и съест тост с пастой. Потом почистит зубы и ляжет спать. Ванну она уже приняла.

Барбара проглотила комок в горле. Легче так и не станет. Она всегда готовила себя к худшему. Заранее знала, чего ожидать. Но периодически — с каждым третьим или четвертым разговором с матерью — она чувствовала, как часть сил покидает ее, словно размывается утес из песчаника, о который слишком долго бились океанские волны.