Великое избaвление - Джордж Элизабет

Она уже поела, уже несколько минут как перестала есть и откинулась на подушки. На них виднелись пятна ее крови. Джонас поднялся,

— Джо…

— Пойду поищу, чем лечить порезы. Скоро вернусь.

Он порылся в шкафчике в ванной, стараясь не смотреть по сторонам. Сама ванна выглядела и пахла так, словно в ней резали курицу. Кровь повсюду, в каждой щели, в каждой трещине. Ослабевшими руками он нащупал пузырек с перекисью водорода. Ему стало дурно.

— Джонас?

Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и вернулся в комнату.

— Запоздалая реакция. — Он попытался улыбнуться, но бутылочку сжал в руках так крепко, что испугался, как бы стекло не треснуло. Присел на край кровати. — Порезы в основном поверхностные, — успокоительно произнес он. — Утром посмотрим повнимательнее. Если есть и глубокие, поедем в больницу. Хорошо?

Он не дожидался ответа. Начал промывать перекисью царапины, продолжая решительно излагать свой план:

— Наверное, хорошо бы поехать на выходные в Пензанс, дорогая. Приятно будет выбраться на несколько дней из города, верно? Я поговорил с одной из девушек насчет гостиницы, в которой она когда-то останавливалась с родителями. Если этот отель еще существует, это просто сказка. С видом на гору Сент-Майкл. Поедем на поезде, а там уж возьмем напрокат автомобиль. Или велосипеды. Хочешь проехаться на велосипеде, Нелл?

Он погладил ее рукой свою щеку. От одного прикосновения сердце его растаяло, и Джонас со страхом почувствовал, как подступают слезы.

— Джо, — шепнула она, — Нелл умерла.

— Не говори так! — яростно воспротивился он.

— Я делала ужасные вещи. Я не могу допустить, чтобы ты о них узнал. Я думала, я спаслась от всего этого, я думала, я навсегда убежала.

— Нет! — Он все так же сосредоточенно, ни на что не обращая внимания, продолжал промывать порезы.

— Я люблю тебя, Джонас.

Тогда он остановился, закрыл руками лицо.

— Как же мне называть тебя? — прошептал он. — Я даже не знаю, кто ты.

— Джо! Джонас! Любовь моя, единственная моя любовь.

Ее голос стал пыткой, которую он не мог больше переносить. Жена потянулась к нему, но тут Джонас вскочил и опрометью выбежал из комнаты. Захлопнул за собой дверь, будто навсегда отрезая то, что осталось по другую сторону.

Добрался до стула и упал на него, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию, чувствуя, как порожденные паникой спазмы сжимают желудок и низ живота. Глаза его, ничего не видя, скользили по предметам привычной домашней обстановки, отвергая, отталкивая единственный факт, который приводил его в состояние животного ужаса. Три недели назад — так сказала женщина-полицейский. Он солгал ей, повинуясь мгновенной потребности защититься от ее чудовищного, ни с чем не сообразного обвинения. Но три недели назад он отнюдь не был с женой в Лондоне, он уезжал на четыре дня на конференцию в Эксетер, а затем еще два дня потратил на сбор средств для фонда. Нелл собиралась ехать с ним, но в последний момент слегла с гриппом. Во всяком случае, так она сказала. А может быть, она использовала эту возможность для того, чтобы навестить Йоркшир?

— Нет! — Короткое слово само по себе, непроизвольно вырвалось из-за стиснутых зубов, Он готов был презирать самого себя за то, что хоть на мгновение заподозрил жену. Нужно успокоить дыхание, расслабить мышцы.

Джонас дотронулся до гитары. Ему бы и в голову не пришло сейчас играть, но это прикосновение возвращало его к реальности их общей с Нелл жизни. Он сидел на крыльце Тестамент Хауса, перебирая струны, играя любимую мелодию, когда Нелл впервые заговорила с ним.

— Как красиво! А что, каждый может научиться? — Она устроилась на крыльце рядом с ним, не сводя глаз с ловких пальцев, перебиравших струны. Она улыбнулась, улыбнулась как дитя, не скрывая радости и удовольствия.

Научить ее играть было нетрудно. Она обладала даром подражания и никогда не забывала того, что ей довелось увидеть или услышать. Теперь она сама нередко играла ему, правда, не так уверенно, как он, и не так страстно. Ее музыка была полна сладостной печали, которая могла бы давно поведать ему о том, чего он не желал признать — даже сейчас.

Джонас резко поднялся. Он открывал книги, ее книги, одну за другой. Каждая из них была надписана ее аккуратным почерком: «Нелл Грэхем». «Она хотела утвердить право собственности на книгу — или на вымышленное имя?» — гадал он.

— Нет!

Он достал с нижней полки альбом с фотографиями, прижал его к груди. Вот документальное подтверждение существования Нелл, ее реальности. Не было у нее никакой другой жизни, кроме той, которую она разделила с ним. Нет даже надобности открывать альбом, проверять, что хранят его страницы. Это история их любви, застывшие воспоминания, стежок за стежком переплетшиеся в единый узор их совместной, нераздельной жизни. Неопровержимое доказательство, наглядная иллюстрация — вот как живет Нелл, вот что она любит.