Великое избaвление - Джордж Элизабет

В поисках еще более убедительного подтверждения Джонас взглянул на цветы, приютившиеся на подоконнике. Больше всего на нее похожи африканские фиалки, такие изящные, деликатные, тонкий стебелек и нежные лепестки, защищенные плотными зелеными листьями. Обманчиво хрупкие, они были необычайно выносливы и прекрасно приспособились к суровому лондонскому климату.

Глядя на эти цветы, Джонас наконец осознал истину, с которой тщетно боролся. Он не мог более сдерживать слезы, из груди его вырвалось рыдание. С трудом вернувшись к стулу, Джонас рухнул на него и безутешно заплакал.

В этот момент послышался стук в дверь.

— Уходите! — всхлипнул он. Снова настойчивый стук.

— Уходите! Уходите!

Стук не стихает. Словно голос его совести. Его не заглушишь.

— Убирайтесь, будь вы прокляты! — заорал он, бросаясь к двери и настежь распахивая ее.

Перед ним стояла женщина в изящном черном костюме с белой шелковой блузой, с пеной кружев на груди. Черная сумочка на плече, в руках — большая книга в кожаном переплете. Спокойное лицо, ясные глаза. Она готова приласкать, утешить. Кто она — миссионер? Видение? Женщина протянула руку и представилась: — Меня зовут Хелен Клайд.

Линли выбрал угол потемнее — свечи мерцали достаточно далеко, и свет почти не проникал в эту часть церкви. В храме чувствовался запах благовоний, но еще сильнее здесь пахло пылью столетий, оплывшими свечами, горелыми спичками, ветхостью. Было тихо и мирно. Голуби, на миг встрепенувшиеся при его приближении, вновь затихли. Ночь была безветренной, ветки деревьев не скрипели, не царапали стены и окна.

Он был здесь один. Компанию ему составляли вырезанные на решетках исповедален юнцы и юницы, переплетавшиеся на греческий манер в безмолвном и вечном танце.

Тяжело на сердце, тоскливо. Старинная история, римская легенда пятого столетия оказалась и ныне столь же реальной, как и во времена Шекспира, превратившего ее в сюжет своей драмы. Царь Тирский приезжает свататься к дочери царя Антиоха, разгадывает загадку, но вместо свадьбы ему приходится спасаться бегством.

Линли преклонил колени. Хотел помолиться, но молитва не шла с языка.

Он знал, что почти уже нащупал тело гидры, но это знание не приносило ни удовлетворения, ни облегчения. Он с радостью бежал бы от последней схватки с чудовищем. Даже если все головы будут отрублены и тело расчленено, эта схватка и на нем оставит шрамы.

«Не страшись нечестивых», — послышался какой-то призрачный, бестелесный голос. Он шел ниоткуда, неуверенный, дрожащий, словно его породил туман, клубившийся в холодном воздухе. Линли не сразу разглядел фигуру в черной сутане.

Отец Харт стоял на коленях у подножия алтаря, склонившись, упираясь лбом в пол.

"Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие,

Ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут.

Уповай на Господа и делай добро; живи на земле и храни истину.

Утешайся Господом, и Он исполнит желание сердца твоего.

Предай Господу путь твой и уповай на Него, и он совершит.

Ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю.

Еще немного, и не станет нечестивого".

Линли прислушивался в этим словам с мукой, отвергая открывавшийся в них смысл. В колеблющейся темноте храма вновь воцарилась тишина, слышалось лишь хрипловатое дыхание старого священника, Линли собирался с мыслями, нащупывая ту нить, которая приведет его к окончательной разгадке.

— Вы пришли исповедаться?

Линли вздрогнул. Он не заметил, как священник внезапно возник из скопления теней прямо перед ним. Линли поднялся на ноги.

— Нет, я не католик, — сказал он. — Я просто пытался сосредоточиться.

— Церковь помогает в этом, верно? — просиял отец Харт. — Я всегда молюсь перед тем, как запереть церковь на ночь. Конечно, я сперва тщательно проверяю, не остался ли кто-нибудь внутри. Неприятно было бы остаться тут на ночь в такой мороз, правда?

— Да уж, — признал Линли, — это было бы ни к чему. — Он последовал за низкорослым священником к выходу из церкви, в поджидавшую их ночную тьму. Тучи заслонили и луну, и звезды. Спутник казался ему тенью без облика и человеческих черт.

— Вы хорошо помните «Перикла», отец Харт? Священник помедлил с ответом, нащупывая в кармане ключи, затем запирая дверь.

— «Перикла»? — задумчиво повторил он, проходя мимо Линли в сторону кладбища. — Это Шекспир, не так ли?