Расплата кровью - Джордж Элизабет

– Вот как, – ответил Линли. – Что ж, по крайней мере, я могу быть благодарен судьбе за то, что у меня выбор есть. И я делаю его сейчас.

Лицо Уэбберли покраснело от гнева. Но голос остался спокойным.

– Ты рассуждаешь не очень здраво, мальчик. Обдумай несколько моментов, прежде чем твой благородный праведный гнев выведет тебя на стезю непонятого мученика. Я ничего не знал о Стинхерсте. И до сих пор не знаю, так что, если ты расскажешь мне, буду рад послушать. Одно я могу сказать: как только Хильер пришел ко мне с приказом направить тебя, и только тебя, на это дело, я почуял недоброе.

– И все равно назначили меня.

– Ну не будь же таким дураком! У меня не было другого выхода! Но я хотя бы попытался тебя подстраховать. Назначил Хейверс. Ты же не хотел этого, верно? Как ты меня отговаривал, помнишь? Так какого же черта, по-твоему, я настоял, чтобы именно она помогала тебе? Потому что знал: уж кто-кто, а Хейверс прилипнет к Стинхерсту, как репей к собаке, если представится возможность. И она представилась, верно? Отвечай, черт возьми! Да или нет?

– Да.

Уэбберли ударил своим кулачищем в ладонь другой руки.

– Мерзавцы! Я знал, что они пытаются его защитить. Я только не знал от чего. – Он мрачно посмотрел на Линли. – Но сдается мне, ты мне не веришь.

– Вы правы. Не верю. Вы не так уж беспомощны, сэр. Я-то вас знаю.

– Ошибаешься, мальчик. Именно беспомощен, когда речь идет о моей работе. Я подчиняюсь приказу. Легко быть несгибаемым, когда можешь позволить себе в любой момент убраться отсюда, как только унюхаешь что-то неприятное. Но у меня такой роскоши нет. Ни капиталов, ни поместья. Эта работа для меня не забава. Это мой хлеб с маслом. И когда мне отдают приказ, я его выполняю. Независимо от того, нравится мне это или нет.

– А если бы Стинхерст был убийцей? Если бы я закрыл дело, не произведя ареста?

– Но ты же этого не сделал, верно? Я положился на Хейверс, чтобы она этого не допустила. И я доверял тебе. Я знал, что твое чутье в конце концов выведет тебя на убийцу.

– Но они этого не знали, – сказал Линли. Эти слова стоили ему хорошей порции гордости, и он спросил себя, почему его так задело то, что он оказался таким глупцом.

Уэбберли посмотрел на него приницательным взглядом.

Когда он заговорил, его голос звучал уже по-доброму, с полным пониманием.

– Поэтому-то ты и бросил удостоверение, да, сынок? Не из-за меня и не из-за Стинхерста. И не потому, что какие-то шишки посчитали тебя за человека, которого можно использовать в своих целях. Ты бросил его, потому что сам совершил ошибку. Не смог быть объективным в расследовании, верно? Гонялся не за тем человеком. Вот так-то. Добро пожаловать в наш клуб, инспектор. Вы больше не идеальны.

Уэбберли взял удостоверение, повертел его в руках. Потом без церемоний сунул его в нагрудный карман Линли.

– Мне жаль, что произошел этот случай со Стинхерстом, – сказал он. – Не могу обещать, что подобного не повторится. Но если повторится, полагаю, вам больше не понадобится сержант Хейверс, чтобы вы не забывали, что вы прежде всего полицейский, не пэр, черт возьми. – Он повернулся к своему столу и обвел взглядом завалы бумаг. – Вам положены выходные, Линли. Так что возьмите их. Отпускаю вас до вторника. – И затем, посмотрев Линли в глаза, очень тихо добавил: – Надо научиться прощать себя – это часть нашей работы, мой мальчик. И это единственная часть, в которой полный успех попросту исключен.

Выезжая по пандусу из подземного гаража на Бродуэй, он услышал приглушенный крик. Нажав на тормоза, он глянул в сторону станции метро «Сент-Джеймс-парк» и увидел среди пешеходов Джереми Винни: тот шел размашистым шагом, и полы его пальто хлопали вокруг колен, как крылья нескладной птицы. Он приближался, размахивая блокнотом на спиральке. Исписанные страницы трепетали на ветру. Линли опустил стекло, когда Винни подошел к машине.

– Я написал про историю Джеффри Ринтула, – тяжело дыша и выдавив улыбку, сказал журналист. – Господи, какая удача, что я вас поймал! Вы нужны мне как источник. Не для записи. Только подтвердить. И все.

Линли смотрел, как мельтешат над улицей снежинки. Узнал группу секретарш, бегущих по окончании рабочего дня к станции метро, их мелодичный смех зазвенел в воздухе.

– Нет никакой истории, – сказал он.

Лицо Винни сразу изменилось, став холодно-официальным.