Третья - Кристи Агата

– Видимо, вам приснился кошмар. В бреду люди вдруг превращаются в кого-то еще.

– Это не был кошмар. Я же подобрала с полу револьвер… Он лежал у моих ног…

– В коридоре?

– Нет, во дворе. Она подошла и взяла его у меня.

– Кто она?

– Клодия. Отвела меня наверх и дала выпить чего-то горького.

– А где была ваша мачеха?

– Тоже там… Нет, ее не было. Она была в «Лабиринте». Или в больнице. Это там установили, что она отравлена… и что это все я.

– Почему обязательно вы? Это же мог быть кто угодно еще.

– Больше некому.

– А… ее муж?

– Папа? Но почему вдруг папа отравил бы Мэри? Он на нее не надышится. Она для него все!

– Но ведь в доме живут и другие?

– Дядя Родрик? Чепуха!

– Как знать? – сказал Пуаро. – Вдруг у него аберрации. И он вообразил, что его долг отравить красавицу шпионку. Или еще что-нибудь.

– Это было бы интересно! – заметила Норма, отвлекшись и переходя на обычный тон. – Во время прошлой войны дядя Родрик, правда, имел много дел со шпионами и все такое прочее. Кто еще остается? Соня? Ну, может быть, она красавица шпионка, хотя я их вижу совсем другими.

– Пожалуй. Да и зачем бы ей понадобилось отравлять вашу мачеху? Но ведь, наверное, есть слуги? Садовники?

– Нет, они приходящие. И мне кажется… ну, какая у них может быть причина?

– Ну а если она сама?

– Хотела покончить с собой, вы про это? Как так?

– Такая возможность не исключена.

– Не представляю, чтобы Мэри была способна на самоубийство. Она слишком уж уравновешенна. Да и с какой стати?

– Да, вам кажется, что в таком случае она сунула бы голову в газовую плиту или красиво улеглась бы на постели и приняла большую дозу снотворного, не так ли?

– Ну, это было бы более естественно. Так что видите, – сказала Норма мрачно, – отравить ее могла только я.

– Ага! Вот это интересно! – сказал Пуаро. – Впечатление такое, что вам прямо-таки хочется, чтобы это были вы. Вас привлекает мысль, что это ваша рука тайно подлила роковую дозу того, сего или этого. Да, вам эта мысль нравится.

– Как вы смеете говорить такие вещи! Как вы смеете!

– Смею, потому что, мне кажется, это правда, – ответил Пуаро. – Почему мысль о том, что вы могли совершить убийство, возбуждает вас? Приятна вам?

– Неправда!

– Не знаю, не знаю, – сказал Пуаро.

Она схватила сумочку и принялась шарить в ней дрожащими пальцами.

– Я не намерена оставаться здесь и слушать ваши гадости! – Она подозвала официантку, та подошла, почиркала в блокнотике и положила листок у тарелки Нормы.

– Позвольте мне, – сказал Пуаро.

Он ловко перехватил листок и хотел достать бумажник. Норма забрала листок.

– Нет, я не согласна, чтобы вы за меня платили!

– Как угодно, – сказал Пуаро.

Он узнал то, что хотел узнать. Счет был на двоих. Следовательно, Дэвид в павлиньих перьях охотно позволял влюбленной девочке платить за себя.

– А, так вы, как вижу, угощали кого-то кофе?

– Откуда вы знаете, что я была здесь не одна?

– Я ведь говорил вам, что знаю довольно много.

Она положила деньги на стол и встала.

– Я ухожу, – сказала она. – И не смейте идти за мной!

– Сомневаюсь, что это в моих силах, – сказал Пуаро. – Вспомните мою дряхлость. Стоит вам только ускорить шаг, и я останусь далеко позади.

Она встала и направилась к двери.

– Вы слышали? Не смейте идти за мной!

– Но хотя бы дверь перед вами открыть вы разрешите? – И он распахнул дверь галантным жестом. – Au revoir[13], мадемуазель.

Она бросила на него подозрительный взгляд и быстро пошла по улице, время от времени оглядываясь через плечо. Пуаро стоял на пороге и смотрел ей вслед, но не вышел на тротуар и не попытался догнать ее. Когда она скрылась из виду, он вернулся в зал.

– Только дьяволу известно, что все это означает, – сказал он себе.

На него надвигалась официантка. На ее лице было написано негодование, и Пуаро вновь опустился на стул, заказав для ее умиротворения чашечку кофе.

– Что-то здесь кроется очень любопытное, – бормотал он себе под нос. – Да, весьма и весьма любопытное.

Перед ним появилась чашка со светло-бежевым напитком. Он сделал глоток, поморщился и вдруг спросил себя, где сейчас может быть миссис Оливер.

Миссис Оливер сидела в автобусе. Она несколько запыхалась, но с наслаждением предавалась охотничьему азарту. «Павлин», как она мысленно его окрестила, задал довольно большую скорость. Она шла за ним по набережной шагах в тридцати позади. На Чаринг-Кросс он спустился в метро. И миссис Оливер спустилась туда же. Он вышел на станции «Слоун-сквер», и миссис Оливер вышла. Он встал в автобусную очередь, и она встала, пропустив впереди себя четырех человек. Он сел в автобус, села в автобус и она. Он вышел у Уорлдс-Энд, вышла и миссис Оливер. Он закружил по путанице улочек между Кингз-роуд и рекой, затем свернул в ворота какого-то склада. Миссис Оливер заняла наблюдательный пост в тени подъезда. Он скрылся в проулке, миссис Оливер выждала несколько секунд и пошла за ним, но он исчез бесследно. Миссис Оливер оценила общую обстановку. Вокруг царило запустение. Она прошла дальше по проулку, от которого ответвлялись другие – по большей части тупички. Она совсем утратила представление, куда идет, как вдруг опять оказалась перед воротами склада и вдруг даже подскочила немножко, потому что позади нее чей-то голос произнес:

– Надеюсь, я вас не совсем загнал?

Она поспешно обернулась, веселый азарт охоты угас, то, что минуту назад было развлечением, почти шуткой, обернулось совсем другим. Ее охватил страх. Да, она испугалась. Атмосфера стала угрожающей. А ведь голос был приятным, вежливым, но она чувствовала, что в нем прячется гнев – слепой нерассуждающий гнев, и ей разом припомнилось все, что она читала о таких ситуациях в газетах: пожилые женщины, на которых нападали шайки подростков – жестоких, беспощадных ребят, движимых ненавистью и потребностью портить и вредить. Она выслеживала этого молодого человека. Он догадался, ускользнул от нее, а потом нагнал ее в тупике и теперь стоит перед ней, загораживая выход. В Лондоне почва под ногами всегда зыбкая: сейчас вокруг тебя всюду кишат люди, а минуту спустя нигде никого не видно. Конечно, и здесь есть люди – на соседней улице, в домах, но между ними и ею эта грозная фигура, эти сильные жестокие руки. Она не сомневалась, что он примеривается, как пустить их в ход… Павлин. Чванный павлин. В бархате, в узких черных элегантных брюках в обтяжку, говорящий тихим, ироничным, насмешливым голосом, который прячет гнев. Миссис Оливер судорожно вздохнула раз, другой, третий и с внезапной решимостью прибегла к тут же придуманному оборонительному маневру. Она без колебаний села на мусорную урну, стоявшую рядом у стены.

– Как вы меня напугали! – сказала она. – Я понятия не имела, что вы сзади. Надеюсь, вы меня извините.

– Так вы все-таки за мной следили!

– Боюсь, что да. Конечно, вам это вряд ли приятно. Но, видите ли, я подумала, что мне представляется такая отличная возможность… Конечно, вы страшно рассердитесь, но, право же, напрасно. Дело в том, – миссис Оливер уселась на урне поудобнее, – видите ли, я пишу книги. Детективные романы. И нынче утром я очень расстроилась. Даже зашла в кафе, чтобы за чашкой кофе разобраться и обдумать. В книге я застряла на месте, где веду слежку. То есть мой герой ведет. И вдруг мне пришло в голову: «Я ведь ничего о слежке не знаю!» То есть в романах я часто пользуюсь этим приемом и читала множество книг, где кто-то за кем-то следит, и вдруг подумала, а так ли это просто, как рисуется многими авторами, или, наоборот, практически невозможно, как это выглядит в других книгах. И я подумала: «Собственно говоря, есть только один выход: попробовать самой». Ведь пока не примеришь на себе, невозможно понять, как это бывает на самом деле. То есть как себя при этом чувствуешь, очень ли боишься упустить того, за кем следишь. А в тот момент я как раз посмотрела по сторонам, а вы сидели за столиком напротив меня, и я подумала – опять прошу у вас извинения, – я подумала, что лучше вас человека для выслеживания не найти.

Его странные холодные голубые глаза все еще вперялись в нее, но ей показалось, что напряжение в них смягчилось.

– Почему же я так подхожу для слежки?

– Ну, вы же такой живописный! – объяснила миссис Оливер. – Ваш костюм, в сущности, очень красив. Чистая эпоха Регентства, вот я и подумала, почему бы не воспользоваться тем, что вас легко отличить от большинства прохожих. Ну, и когда вы ушли из кафе, я пошла за вами. И оказалось, что это совсем не легко. – Она посмотрела на него. – Можно вас спросить, вы с самого начала меня заметили?

– Нет, не сразу. Вовсе нет.

– Ага, – задумчиво произнесла миссис Оливер. – Но, с другой стороны, я ведь не так бросаюсь в глаза, как вы. Я хочу сказать, что вам непросто было отличать меня от других пожилых женщин. Я же не очень выделяюсь, правда?