Немой свидетель - Кристи Агата

– Но это мое личное мнение, – заметил адвокат.

– Само собой, уважаемый мистер Первис. Вы, я надеюсь, не представляете интересы мисс Лоусон?

– Я посоветовал мисс Лоусон обратиться к другому адвокату, – сухо ответил мистер Первис.

Пуаро протянул ему руку, горячо благодаря за помощь и сведения, которые он нам дал.

По пути из Харчестера в Маркет-Бейсинг, составившему добрых десять миль, мы обсудили ситуацию.

– Пуаро, у вас были хоть какие-то основания, чтобы высказать подобное предположение?

– О том, что мисс Аранделл подсунули фальшивое завещание? Нет, mon ami, если честно, нет. Но я был обязан – вы, наверное, заметили – выдвинуть такое предположение. Мистер Первис – человек проницательный. И не сделай я подобного шага, он сразу стал бы думать о том, с какой стати я ввязался в эту историю.

– Знаете, кого вы мне напоминаете, Пуаро?

– Нет, mon ami.

– Жонглера, работающего с разноцветными шариками! Да еще когда все они одновременно в воздухе.

– Разноцветные шарики – это разного рода небылицы, которыми я потчую окружающих, да?

– Что-то в этом роде.

– И в один прекрасный день, по-вашему, они все упадут и с замечательным треском разобьются об пол?

– Нельзя же держать их все время на лету, – заметил я.

– Верно. Но наступит замечательный миг, когда один за другим они очутятся у меня в руках и я с поклоном удалюсь со сцены.

– Под гром аплодисментов из зала.

Пуаро подозрительно посмотрел на меня.

– Вполне вероятно.

– Мы не очень-то многое узнали от мистера Первиса, – заметил я, ускользая от опасной темы.

– Да, не очень, зато он подтвердил наши основные предположения.

– И удостоверил заявление мисс Лоусон о том, что до смерти мисс Аранделл ей ничего не было известно о завещании.

– Лично я не слышал никакого подтверждения.

– Но ведь Первис посоветовал мисс Аранделл ничего не говорить мисс Лоусон, и та ответила, что и не думает ничего ей говорить.

– Да, все это правильно. Но ведь существуют замочные скважины, друг мой, и ключи, которыми открывают запертые ящики.

– Неужели вы думаете, что мисс Лоусон подслушивает, подсматривает и шарит по углам? – спросил я, несколько шокированный этой мыслью.

– Мисс Лоусон, – улыбнулся Пуаро, – не принадлежит к поколению, обремененному понятиями о приличиях, mon cher. Нам уже известно, что она подслушала по крайней мере один разговор, не предназначенный для ее ушей. Тот самый, в котором Чарлз и его тетушка обсуждали вероятность кончины скупых родственников.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с Пуаро.

– Сами понимаете, Гастингс, она с таким же успехом могла подслушать беседу между мистером Первисом и мисс Аранделл. У него превосходный звучный голос. Что же касается подглядывания или обыкновения шарить по чужим столам, – продолжал Пуаро, – то этим занимаются больше людей, чем вы себе представляете. Робкие и запуганные, вроде мисс Лоусон, часто обретают довольно постыдные привычки, которые служат им утешением и развлечением.

– Вы шутите, Пуаро! – изумился я.

Он энергично закивал головой.

– Да-да, я говорю серьезно.

Мы приехали в «Джордж», где сняли два номера. И уже пешком направились к «Литлгрин-хаусу».

Едва мы нажали пуговку звонка, раздался отчаянный лай Боба. Со звонким гавканьем он пронесся по холлу и бросился к парадной двери.

«Я сожру вашу печенку и ваши легкие, – рычал он. – Я раздеру вас на куски. Я покажу вам, как врываться в чужой дом! Дождетесь, узнаете, какие у меня клыки!»

– Ишь как разволновался, мальчик! Угомонись, мой хороший! Иди-ка сюда.

Боба, явно против его воли, схватили за ошейник и потащили в гостиную.

«Вечно портят мне забаву, – рычал он. – Давненько не доводилось мне кого-нибудь хорошенько припугнуть. Я просто умираю от желания потрепать их за брюки. Посмотрим, что с вами будет, когда я перестану вас защищать».

Дверь за ним захлопнулась, и Элен, отодвинув щеколду, открыла парадное.

– А, это вы! – воскликнула она.

Она широко распахнула дверь. На лице ее сияла улыбка.

– Входите, прошу вас.

Мы вошли в холл. Слева из-под двери раздавалось громкое сопение, перемежавшееся рычанием. Боб отчаянно пытался понять, кто мы такие.

– Можете выпустить его, – предложил я.

– Сейчас, сэр. Он и в самом деле никогда не кусается, но так лает и прыгает, что люди его боятся. Он у нас замечательный сторож.

Она открыла дверь из комнаты, и Боб пулей вылетел оттуда.

«Кто это? Где они? А, вот где! Господи боже, мне кажется, я помню… Фу, фу, фу, фырк… Конечно. Мы знакомы!»

– Привет, старина! – сказал я. – Как поживаешь?

Боб небрежно завилял хвостом.

«Спасибо, ничего. Позвольте убедиться… – И снова принялся обнюхивать нас. – Чувствую, что он недавно беседовал со спаниелем[54]. По-моему, глупые собаки эти спаниели. А это что? Кошка? Вот это интересно. Хорошо бы она появилась здесь. Так редко удается на кого-нибудь поохотиться. Гм, недурной бультерьер!»[55]

Безошибочно определив, владельцам каких собак я недавно наносил визиты, он обратил свое внимание на Пуаро, но, учуяв запах бензина, отошел с недовольным видом.

– Боб, – позвал его я.

Он бросил на меня взгляд через плечо. «Все в порядке. Я знаю, что делаю. Через секунду вернусь».

– Дом весь закрыт. Я надеюсь, вы извините… – Элен вбежала в гостиную и бросилась открывать ставни.

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, – сказал Пуаро, входя вслед за ней в комнату и усаживаясь.

Только я собрался последовать его примеру, как откуда-то возник Боб с мячом во рту. Он взлетел вверх по лестнице и распластался на верхней ступеньке, держа мяч между лапами и повиливая хвостом. «Давай! – призывал он. – Давай поиграем!» Мой жгучий интерес к следствию моментально испарился, некоторое время я забавлялся с Бобом, кидая ему мяч, но потом, устыдившись, поспешил обратно в комнату.

Пуаро и Элен, судя по всему, были увлечены разговором о болезнях и лекарствах.

– Маленькие белые пилюли – вот и все, что она обычно принимала, сэр. Два или три раза после еды. Так велел доктор Грейнджер. Они ей очень нравились. Крошечные пилюльки. А потом появилось лекарство, рекомендованное мисс Лоусон. В капсулах. Капсулы доктора Лофбэрроу – от печени. На всех досках с объявлениями вы можете видеть их рекламу.

– И она их тоже стала принимать?

– Да. Сначала просто по совету мисс Лоусон, потом сама убедилась, что они ей на пользу.

– А доктору Грейнджеру было об этом известно?

– Он не возражал, сэр. «Принимайте, если считаете, что они вам помогают», – обычно говорил он.

А она отвечала: «Можете надо мной смеяться сколько угодно, но они на самом деле мне помогают. Гораздо больше, чем ваши снадобья». Доктор Грейнджер действительно смеялся и говорил, что вера стоит всех изобретенных на сей день лекарств.

– Больше она ничего не принимала?

– Нет. Муж мисс Беллы, этот заграничный доктор, как-то раз купил ей какую-то микстуру, но она, очень вежливо его поблагодарив, вылила это лекарство в раковину, я сама видела. И была, по-моему, права. Этим заграничным лекарствам нельзя доверять.

– Мисс Таниос тоже видела, как она его вылила?

– Да, и, боюсь, ей было очень обидно, бедной леди. Мне тоже было неприятно, потому что доктор, без сомнения, действовал из лучших побуждений.

– Несомненно. Несомненно. Наверное, все лекарства, которые оставались в доме, после смерти мисс Аранделл выкинули?

Элен чуть удивилась вопросу.

– Конечно, сэр. Часть их выбросила сиделка, а потом мисс Лоусон вычистила всю аптечку, что висит в ванной.

– Там хранились и капсулы, рекомендованные доктором Лофбэрроу?

– Нет, они стояли в угловом шкафу в столовой, чтобы быть под рукой, ведь их следовало принимать после еды.

– Кто ухаживал за мисс Аранделл? Можете назвать имя сиделки и дать адрес?

Элен не замедлила выполнить его просьбу.

А Пуаро продолжал расспрашивать ее о последней болезни мисс Аранделл.

Элен увлеченно излагала подробности, описывая течение болезни, характер болей, разлитие желчи, появление бредового состояния. Не знаю, насколько нужны были Пуаро все эти частности, но слушал он терпеливо, время от времени ловко вставляя подходящий вопрос, чаще о мисс Лоусон или о том, сколько времени та проводила в спальне больной. Его также весьма интересовала диета больной, которую он обязательно сравнивал с диетой кого-нибудь из своих покойных родственников, впрочем никогда не существовавших.

Видя, как они увлечены своей беседой, я украдкой вышел в холл. Боб спал на площадке, положив морду на мяч.

Я свистнул, и он тут же вскочил – сна как не бывало. На этот раз, стараясь соблюсти приличествующее солидному псу достоинство, он не сразу толкнул мяч ко мне, несколько раз останавливая его в самую последнюю секунду.