Нежная буря - Блант Джайлс

Кардинал распахнул дверь, вошел и сразу остановился. Здесь пахло пыльными коврами. Все жилища недавно умерших вселяют печальное, безнадежное ощущение. Кардинал бывал во многих и знал, что такие места никак не поднимают настроения. Но однокомнатная квартира Шекли наводила какую-то особенную тоску.

Он осмотрел дешевый крашеный сосновый стол, на котором помещались телефон, треснувшая кружка с карандашами и ручками и календарь, где был кружком обведен прошлый четверг — день, когда Шекли вылетел в Торонто. Стол занимал почти всю комнату. Здесь было аккуратно, но грязно; под ногами похрустывал песок. Рядом с настольной лампой обнаружился свободный от пыли прямоугольник размером с ноутбук. Либо Шекли взял его с собой, а потом компьютер пропал, либо Сквайр пришел сюда первым.

Кардинал открыл средний ящик стола: еще карандаши и ручки, всякие канцелярские мелочи. В боковом ящике обнаружились только дешевые конверты и блок марок, а также отрывной блокнот, в котором осталась лишь половина листов. Он поднес его к свету, но на верхнем листе не обнаружилось никаких следов букв. Корзина под столом была пуста. Он приподнял настольную лампу, приподнял телефон, приподнял кружку с карандашами и ручками. Под ними ничего не оказалось. Поиски в нижней части стола и его нижнем ящике тоже ничего не принесли.

Быстрый обыск в ванной тоже ничего не дал, как и осмотр буфета в крошечной кухне. Похоже, Шекли питался главным образом кашей. В буфете стояли четыре коробки крупы, по углам обгрызенные мышами.

Кардиналу редко приходилось сталкиваться со столь бесцветной жизнью. Разумеется, такая бесцветность могла быть намеренной — что-то вроде прикрытия, каким пользуются шпионы в детективах, — но он в этом сомневался: слишком убедительным было ощущение безнадежности, которое здесь царило. Он постоял неподвижно, прислушиваясь. Кто-то прошел по ближайшей лестнице на высоких каблуках. В какой-то из квартир на этом же этаже истерически завывал Ван Моррисон.^[8] Где-то вдалеке тявкала собачонка.

Кардинал перешел к шкафчику для бумаг. Бумаг в двух ящиках, впрочем, оказалось мало: налоговые декларации (которые, как он заметил, оформлял не Говард Мэтлок), анкеты службы социального обеспечения, банковские выписки. По-видимому, социальное пособие составляло единственный доход Шекли — несколько сотен долларов в месяц. Счета: за кабельное телевидение, за электричество, за телефон. Кардинал просмотрел телефонные счета за последние три месяца и обнаружил звонки на три разных номера с кодом Монреаля: раньше Шекли работал в тех местах. Кардинал положил телефонные счета к себе в портфель.

Целый час он подробно изучал все книги, бумаги и письма, какие ему удалось найти. Ничего примечательного. Он снял заднюю крышку с телевизора, с радио, даже заглянул в холодильник. Потом он встал посреди комнаты и попытался понять, какая деталь не вписывается в обстановку. Наконец его взгляд упал на вентиляционную решетку — небольшой прямоугольник над плитой. В отличие от всех прочих предметов в комнате, решетка оказалась идеально чистой. В таком старом доме она была бы вся в жиру и копоти, подумалось Кардиналу.

Он нашел отвертку, отвинтил несколько винтов и снял решетку. За ней потянулся пластиковый конверт, привязанный рыболовной леской. В нем обнаружился конвертик поменьше. Кардинал открыл его и увидел вогнутый кусочек фотопленки. Он включил настольную лампу и посмотрел пленку на свет: на снимке была группа людей, три мужчины и женщина, больше ничего разглядеть не удавалось. Он убрал кусочек пленки в портфель, где уже лежали телефонные счета.

И вот Кардинал уже снова стоял на Шестой улице, закончив свои здешние дела гораздо быстрее, чем предполагал. Ему пришло на ум позвонить Келли, и он даже достал телефон и хотел набрать номер. Но дочь здорово натерпелась от отца в прошлом году, когда у него был кризис, муки совести и прочее. Он думал тогда, что поступает правильно, не воспользовавшись остатком денег Бушара, но от этого пострадала Келли. Он вспомнил, как они с ней сидели друг напротив друга в мертвом молчании, и у него защемило сердце.

Вместо этого Кардинал позвонил Кэтрин. Весь день он жил в режиме охоты, но голос жены пробудил в нем более нежные чувства. А нежность разбудила страх.

— Кэтрин, не хочу тебя пугать, но я бы хотел, чтобы ты повнимательнее присматривала за тем, что происходит вокруг нашего дома и на нашей улице. Ты в последнее время не замечала ничего необычного?