Великое избaвление - Джордж Элизабет

Найджел Парриш дожидался, когда полицейские вернутся из гостиной в бар. Пока они ужинали, он сидел в своем любимом уголке, потихоньку наслаждаясь «курвуазье».

Полицейские вызывали у него такой же интерес, как и все, кто появлялся в деревне. Однако торопиться некуда, с этой парочкой он еще успеет познакомиться. Какие они, право, забавные! Ну и костюмчик на парне — с первого взгляда наповал бьет, даром что полицейский. Найджел тихонько захихикал над собственным каламбуром — не сказать, чтоб особо удачным. Да, этот костюм явно сшит на заказ у дорогого портного, поверх жилетки золотая цепочка от часов, пальто «Барберри» небрежно брошено на спинку стула, — почему это люди, у которых хватает денег на «Барберри», бросают дорогую одежду где ни попадя? — ботинки начищены до глубокого матового сияния. И этот малый из Скотленд-Ярда?

Женщина больше соответствовала его представлению о полицейских. Невысокая, плотного телосложения, эдакая урна на ножках. Мятый и запачканный костюм плохо сидит на ее фигуре, да и цвет совсем ей не к лицу. Небесно-голубой прекрасен, но только не на тебе, пышечка. Желтая блуза подчеркивает нездоровую бледность да и в юбку заправлена неаккуратно. А на ногах! Ладно, практичные прогулочные ботинки в самый раз для полицейского, но голубые колготки под цвет костюма?! Господи, ну и страшилище! Даже жалко бедняжку. Найджел укоризненно покачал головой и поднялся с места.

Подойдя к их столику, он начал разговор без лишних церемоний:

— Скотленд-Ярд? Про Эзру слыхали? «Может, и не слыхал, но сейчас услышу», — подумал Линли, поднимая голову. Новый собеседник стоял перед ним со стаканом в руке, уверенно дожидаясь приглашения за их столик. Сержант Хейверс привычным жестом извлекла блокнот, и Парриш, сочтя это жестом гостеприимства, выдвинул стул и присоединился к компании.

— Найджел Парриш, — представился он. Органист, припомнил Линли. На вид Парришу было за сорок, возраст облагородил его лицо: поредевшие темные волосы с сединой на висках были зачесаны наверх, открывая высокий лоб; прямой, хорошей лепки нос придавал лицу значительность, крепкая челюсть и подбородок свидетельствовали о сильной воле. Стройный, невысокого роста. Наружность замечательная, хоть красивым его и не назовешь.

— Эзра? — повторил Линли.

Темные глаза Парриша обежали всех присутствовавших в пабе, словно он кого-то ждал.

— Фармингтон. Местный художник. Каждой деревне полагается свой художник, поэт или писатель, верно? По-моему, исключений почти не бывает. — Парриш пожал узкими плечами. — Эзра — наш представитель в мире искусства. Рисует акварелью, изредка маслом. Не так уж и плохо. Даже сумел продать кое-что в лондонской галерее. Раньше приезжал сюда каждый год на месяц-другой, но теперь он — один из нас. — С улыбочкой Эзра отхлебнул свой напиток. — Эзра, миляга Эзра, — пробормотал он.

Линли не хотел уподобляться рыбе на крючке.

— Так что вы хотите сообщить нам об Эзре Фармингтоне, мистер Парриш?

Парриш вздрогнул, он явно не ожидал столь прямого подхода к делу.

— Начнем с того, что Эзра — наш деревенский Лотарио; но главное, вам следует знать о том, что произошло на ферме у Тейсов.

Романтические порывы Эзры нисколько не интересовали Линли, даже если Парриш находил их весьма занимательными.

— Что же произошло на ферме у Тейсов? — настойчиво спросил он, оставляя в стороне другую намеченную Парришем тему.

— Ну… — Тут Парриш обнаружил, что его стакан пуст, и это заметно охладило пыл рассказчика.

— Сержант, — негромко проговорил Линли, не отводя взгляда от собеседника, — принесите мистеру Парришу еще…

— «Курвуазье», — с улыбкой подсказал Парриш.

— И мне тоже.

Хейверс покорно поднялась из-за стола.

— А ей ничего? — озабоченно сморщил лицо Найджел.

— Она не пьет.

— Бедняжка! — Парриш вознаградил вернувшуюся с рюмками в руках Барбару жалостливой улыбкой, отпил глоточек коньяку и вернулся к своему повествованию. — Видите ли, — он доверительно склонился к Линли, — там разыгралась довольно мерзкая сцена. Я знаю об этом только потому, что как раз оказался поблизости. Из-за Усишки.

— Музыкальный пес, — подхватил Линли.

— Пардон?

— Отец Харт говорил нам, что Усишки приходил послушать, как вы играете на органе.

Парриш расхохотался.

— Да уж, черт побери! Я себе пальцы до кости сиер, репетируя, а единственный слушатель — фермерский пес. — Органист делал вид, будто его крайне забавляет эта ситуация, но Линли понимал, что беззаботность и добродушие Парриша — лишь притворство, что тот старательно скрывает годами копившуюся горечь, а потому и изображает эдакого рубаху-парня.